КНІГІ ОНЛАЙН

Індэкс ураджэнцаў Беларусі, рэпрэсаваных у 1920-1950-я гг. у Заходняй Сібіры

Том 1

Ігар Кузьняцоў

Выдавец: Медысонт

Памер: 240с.

Мінск 2002

44.77 МБ

Для получения дополнительной информации об уроженцах Беларуси, представленных в мартирологе или предположитель­но репрессированных в Западной Сибири, можно обратиться по адресам:
Российская Федерация, г. Томск, Управление федеральной службы безопасности по Томской области или к сопредседате­лю Томского правозащитного историко-просветительского об­щества «Мемориал» Василию Антоновичу Ханевичу:
Российская Федерация г. Томск, ул. Мичурина д. 55/1, кв. 6.
E-mail: borel@mail.tomsknet.ru
Раздел 1
КОНВЕЙЕР СМЕРТИ
У советского государства, начиная с самых его первых дней в 1917г., основной стала «функция подавления», которая в усло­виях гражданской войны, безусловно, приобрела еще большее значение. Это обусловливалось не только сопротивлением «экс­плуататорских» элементов, но и необходимостью принуждать людей к труду в условиях «военного коммунизма».
Сразу после октябрьского переворота, когда еще не было создано новое уголовное и уголовно-процессуальное законода­тельство, суды руководствовались декретами, подписанными, в большинстве случаев, Лениным. В 1918г. он запретил пользо­ваться старыми законами, а в судебных процессах предписал ру­ководствоваться только декретами советского правительства. Таким образом, до первой кодификации уголовного законода­тельства было принято более 400 декретов и других актов, кото­рые содержали уголовно-правовые нормы.
В Положении о народном суде РСФСР говорилось, что суд «в случае отсутствия соответствующего декрета или неполноты такового, руководствуется социалистическим правосознанием». Поскольку старые кадры юристов в большинстве своем были отстранены от исполнения обязанностей, а правосудие чаще всего совершали, руководствуясь «социалистическим правосознанием», суд в большинстве случаев превращался в произвол и беззако­ние. Для большинства актов законодательной и исполнительной власти в этот период характерен метод принуждения и насилия. Законодательство Белорусской ССР дублировало правовые
акты РСФСР, а в дальнейшем СССР.
Показательно, что термин «враг народа» стал широко при­меняться в официальных документах уже с первых дней после октябрьского переворота. Так, 28 ноября 1917 г. Ленин подпи­сал декрет, в котором говорилось следующее: «...члены руково­дящих учреждений партии кадетов, как партии врагов народа, подлежат аресту и преданию суду революционных трибуналов».
Репрессии усилились после образования Всероссийской Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спеку­ляцией и преступлениями по должности. В постановлении СНК РСФСР от 5 сентября 1918г. указывалось, что «подлежат рас­стрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организа­циям и мятежам». Постановлением Реввоенсовета Республики от 4 февраля 1919 г. было установлено, что решения Революцион­ного Военного трибунала не подлежат обжалованию или касса­ции и приводятся в исполнение в 24 часа.
В первые годы Советской власти создаются объекты — про­образы будущего ГУЛАГа. В декрете СНК от 14 марта 1919 г. «О рабочих дисциплинарных судах» для нарушителей трудовой дисциплины и лиц, не выполнявших норм выработки, предус­матривалось наказание до 6 месяцев заключения в лагере при­нудительных работ. Так воплощалась в жизнь политика «крас­ного террора», предельно ясно отражавшая представления руководителей партии и государства о средствах и методах дос­тижения поставленных целей. Идея создания «школы труда» для арестованных была уточнена в постановлении ВЦИК от 11 ап­реля 1919г. «О лагерях принудительных работ». Согласно дан­ному постановлению губернские Чрезвычайные комиссии в трех­месячный срок организовали лагеря во всех губернских городах. Таким образом, впервые в «рабоче-крестьянском» государстве за­конодательно закреплялось существование концлагерей...
Первые белорусы оказались в сибирских лагерях еще в на­чале 1920-х годов. В Мариинском концлагере, где заключенные отбывали свой срок за контрреволюцию (56%), уголовные пре­ступления (23%), невыполнение разверстки (4,4%), антисоветс­кую агитацию (8%), труддезертирство (4%), должностные пре­ступления (4,5%) и спекуляцию (0,1%), было не менее 5%
уроженцев Беларуси.
Компания «раскулачивания» 1930 г. имела свое определен­ное «лицо» и свои приоритеты — конфискационно-репрессивные. С помощью этой компании власти не только боролись с против­никами колхозов, но и решали ближайшие прагматические за­дачи — экспроприация имущества раскулаченных и их выселе­ние. Только предполагалось, что выселенным на новых землях будут предоставлены условия для хозяйственной деятельности и «трудового перевоспитания». Высылка началась в январе-фев­рале 1930 г., однако комиссия по устройству выселяемых кула­ков по главе с заместителем председателя СНК СССР Шмидтом была создана только в начале апреля. «Спецпереселение» было организовано бестолково и бессистемно, действия различных ор­ганов были не согласованы. Представители ОГПУ передавали «эстафету» попечения над высылаемыми административным орга­нам НКВД, милиции. Сетью создаваемых впервые в столь мас­совых масштабах «кулацких» поселений должны были управлять комендантские отделы. Значительно позже к этому подключи­лись гражданские органы, ведавшие системой жизнеобеспече­ния. По данным ведомственной статистики ОГПУ—НКВД в СССР в 1930-1931 гг. было раскулачено 569,3 тысяч хозяйств, их них в отдаленные районы отправлено 381 тысяча семей, в том числе свыше 15 тысяч человек из Беларуси.
Брошенные в труднодоступные районы, часто без сельхозинвентаря и продовольствия, «спецпереселенцы» бежали из со­зданных на скорую руку поселков, сознавая возможные тяже­лые последствия. К концу 1930 г. в Западной Сибири «в бегах» числилось 2/3 «спецпереселенцев»; на местах оставались только те, кто просто не был способен бежать. К тому же нд протяже­нии всего 1930 г. не прекращались крестьянские волнения, на­правленные против насильственной коллективизации.
В феврале 1931 г. началась новая волна «раскулачивания». В результате из БССР было выслано в районы Сибири свыше 60 тысяч крестьян.
Постепенно темпы и масштабы «раскулачивания» уже не увя­зывались с коллективизацией и в значительной мере определя­лись заявками советских хозорганов. В 1931 г. ОГПУ замкнуло
на себе весь «технологический цикл» (от выселения до использо­вания труда «спецпереселенцев»), вытеснив неудачливых «кон­курентов» систему НКВД, которая не сумела «по-хозяйски» рас­порядиться в 1930 г. присланной «рабсилой», а также организовать их расселение и охрану.
ГУЛАГ, находившийся в ведении ОПТУ, создал несложную, но действенную систему договорных отношений с наркоматами и ведомствами об использовании труда «спецпереселенцев». Система имела три уровня: верхний — так называемый генеральный договор между ГУЛАГом и, скажем, ВСНХ; средний — локальный договор одного из территориальных управлений, скажем, Сибирского ИТЛ (Сиблага), с Востуглем или Кузнецкстроем о передаче в распоряжение ведомства определенного количества переселенцев; на нижнем уровне документально оформлялись отношения между спецкомендатурой (например, Сиблага) и руководством конкретного леспромхоза или рудника.
Так, в течение осени-зимы 1931 г. представители Сиблага подписали договоры с крупнейшими потребителями рабочей силы региона — с Востоксталью (Кузнецкстроем), Востуглем (Кузбассуголь), Сиблестрестом и др. Многие советские отрасли, приняв «наркотик» — принудительный труд, потом уже не могли успешно функционировать без обеспечения производства «спецконтингентом» и таким образом стали полностью зависеть от карательного ведомства. Так ГУЛАГ стал неотъемлемым элемен­том советской экономической системы.
В дальнейшем из-за резкого увеличения числа осужденных организация высылки и размещения «спецпереселенцев» была возложена на органы ОГПУ—НКВД. В связи с «ликвидацией кулачества как класса» в 1932 г. ОГПУ СССР разработало по­ложение «Об управлении кулацкими поселками» и утвердило соответствующие инструкции.
Массовые репрессии продолжались и после завершения, в основном, коллективизации. 20 апреля 1933 г. СНК СССР при­нял постановление «Об организации трудовых поселений». Кого же выселяли в 1933 г., если кулачество было ликвидировано? Сельских жителей — за срыв и саботаж хлебозаготовок и дру­
гих кампаний, городских — за отказ в связи с паспортизацией 1932-1933 гг. уезжать из крупных городов, «кулаков», бежавших из своих деревень, а также тех, кого высылали в 1933 г. в поряд­ке «очистки» государственных границ. Данные категории граж­дан обычно осуждались органами ОГПУ и судами на срок от 3 до 5 лет включительно. Для размещения прибывшего контингента в восточных и северных районах СССР была развернута огром­ная сеть специальных комендатур.
В частности Сиблагом ОГПУ в 1931-1932 гг. было создано 354 сельскохозяйственные, промышленные и лесные комендатуры, на учете в которых состояло на 1 октября 1931 г. 284 921 человек, в том числе более 60 тысяч уроженцев Беларуси.
По оценкам западных специалистов, на территории, нахо­дящейся в ведении комендатур, погибло, приблизительно, от четверти до одной трети депортированных крестьян. Судя по документации Сиблага, чиновники определили плановую «убыль контингента» в течение года в 5% (или 50 человек на тысячу). Однако реальность была гораздо трагичнее.
Так, по статистике ГУЛАГа, в течение 1932 г. смертность в переселенческих комендатурах составила около 70 человек на тысячу; в северных же комендатурах Сиблага (Нарымский край) с июня 1931 г. по июль 1932 г. умирало около ПО человек на тысячу, а в отдельных случаях — 120-150. Причины колоссаль­ной смертности очевидны: отсутствие социально-бытовой инф­раструктуры, эпидемии, недостаточное и некачественное пита­ние, тяжелый, изнуряющий принудительный труд.
Для экстенсивного экономического развития во время пер­вых пятилеток массовый и «дешевый» принудительный труд не являлся дополнением к «вольнонаемному». С начала 1930-х го­дов именно «спецпереселенцы» (800-900 тысяч) осваивали рай­оны Урала, Сибири и Дальнего Востока. Например, в Сибири, они составляли 2/3 населения северных районов Западно-Сибир­ского края, 40-60% от всех работавших на приисках и рудниках Сибири и Севера и занятых шахтным строительством в Кузбас­се. Значительная группа «раскулаченных» (с семьями — около 20 тысяч человек) была использована при возведении Кузнец­