• Газеты, часопісы і г.д.
  • Леў Альпяровіч

    Леў Альпяровіч


    Выдавец: Беларусь
    Памер: 83с.
    Мінск 2014
    17.21 МБ

     

    Аўтаматычна згенераваная тэкставая версія, можа быць з памылкамі і не поўная.
    Валянціна Вайцахоўская
    ---------V/ ев Альперович видится теперь одним из главных представителей художественной жизни Минска и Беларуси конца XIX — начала XX века. «Теперь», потому что дошло до наших дней совсем немного произведений, преимущественно только имена художников и названия работ в каталогах и газетных статьях о выставках. Но, несмотря на трудности с определением реального относительного веса Альперовича в искусстве того времени, безусловная ценность его произведений как факта искусства, художественной культуры, духовной жизни не вызывает сомнений.
    В белорусском советском искусствознании Альперовичу выпало существовать в «триумвирате» Пэн — Кругер — Альперович по причине академического профессионализма этих художников и сравнительно полноценного количества их сохранившихся произведений. Но если Пэн и Кругер — зеркала житейских и ментальных констант эпохи, они скорее отражали, то Альперович выражал время непосредственно, самим характером и настроением своего творчества. Ему было суждено наиболее полно выразить fin de siede1 в искусстве Беларуси. Не столько «серебряный век», само название которого подразумевает эстетизм, рафинированную истомленность, сколько время перемен, кризисных надежд и разочарований, готовности к радости и констатации неутешительных итогов.
    'Fin de siede (фр. конец века) — обозначение характерных явлений периода 1890— 1910 годов в истории европейской культуры. В России более известно как «серебряный век».
    14
    Сейчас известно более 50 произведений Альперовича2. Сохранилась примерно пятая часть его наследия — редчайшая удача для белорусского художника той эпохи. В большей степени работы уцелели благодаря счастливому стечению обстоятельств: в 1941 году в Витебске открылась выставка произведений трех вышеназванных мастеров. Когда началась война, она была эвакуирована в Саратов, после возвращена. Большинство сохранившихся работ — это отбор (очевидно, и по техническим характеристикам), сделанный тогдашними искусствоведами или художниками, возможно, при участии семьи автора. В основном это небольшие произведения этюдного плана, передвижнического, реалистического и демократического характера, преимущественно оптимистического звучания. Но среди наиболее значительных произведений нынешнего собрания Альперовича — портреты и композиции, возвращенные из Германии или найденные после войны в Минске. И те, и другие, очевидно, находились до и во время войны в минских музейных собраниях. Насколько эта коллекция Альперовича соответствует общему характеру всего его творчества — вопрос без ответа, но разнообразие сохранившегося материала несколько успокаивает относительно его объективности.
    Лейба Абрамович Альперович родился 4 декабря (16 декабря по н. ст.) 1874 года в местечке Куренец Вилейского уезда Виленской губернии (теперь деревня Вилейского района Минской области) в семье Абрама-Рубина Шоломовича и Хаи Уровой. Около 1882 года семья переехала в Минск. В 1890 году юноша отправился в Вильно, в Рисовальную школу академика Ивана Петровича Трутнева, где учился два года и получил похвальный лист и серебряную медаль, хоть и жил тогда в полунищенских условиях на чердаке.
    С 1892 по 1896 год Альперович — в Одессе, в Рисовальной школе и общеобразовательном училище Одесского общества изящных искусств.
    2 Кроме Национального художественного музея РБ, работы Альперовича находятся в Национальном историческом музее Республики Беларусь и Одесском художественном музее.
    15
    Здесь он учился у Николая Дмитриевича Кузнецова. Именно этот мастер оказал на него наибольшее влияние, за что художник был благодарен ему всю жизнь. Его успехи были отмечены малой и большой бронзовой медалями за «живопись с мертвой натуры» (натюрморт) и малой серебряной медалью за рисунок с натуры. В ту пору он жил в подвале, подрабатывая уроками рисования.
    Целеустремленность, питаемая очевидными учебными успехами, побудила даровитого юношу отправиться в Санкт-Петербург, где с 1 января 1897 года, после полугодичного испытания, он стал учеником Высшего художественного училища при Императорской академии художеств. Но тут сравнительно плавный ход жизни Альперовича стал сбоить, и стечение объективных (болезнь и безденежье) и субъективных (несдача экзамена, почтовая путаница) обстоятельств привело к тому, что в 1899 году он был исключен из числа учащихся. Альперович обратился за помощью к Илье Ефимовичу Репину. Самого знаменитого русского художника заинтересовали работы несчастного юноши, которому угрожала четырехлетняя солдатчина, и в октябре 1899 года Альперович был включен в число вольнослушателей мастерской И. Е. Репина. Через 3 года он получил звание художника, чин X класса при поступлении на государственную службу, право на ношение серебряного академического знака и на преподавание рисования в учебных заведениях. Так, с ноября 1902 года Альперович стал «самым настоящим» художником, пройдя все стадии российского художественного образования, в годы учебы побывав в замечательных и разнохарактерных городах империи — Вильно, Одессе, Санкт-Петербурге, Москве — и близко познакомившись с незаурядными художниками и личностями.
    Большинство источников сходится в том, что тогда же, в 1902 году, художник поселился в Минске, где и прожил одиннадцать лет, за исключением путешествий. Наш губернский центр в то время культурной столицей отнюдь не был, но постепенно налаживалась выставочная деятельность. В феврале 1906 года Альперович представил внушительное (37 номеров каталога) количество работ, и среди портретов, пейзажей,
    16
    этюдов был и эскиз ширмочки в стиле Louis XV и ширма. Его следующее известное нам участие в выставке на родине — апрель 1910 года, в Художественно-промышленном музее при минском коммерческом училище.
    С конца 1906 и, очевидно, по 1909 год художник находился за границей. По документам и работам известно, что он был в Берлине. О том, как могла быть осуществлена эта поездка небогатым Альперовичем, можно только догадываться. Может быть, этому способствовали состоятельные родственники, возможно, жены художника.
    Поездка в Европу оказала значимое влияние на формирование художника: знакомство с разнообразным и передовым художественным миром помогло его «самоидентификации», формированию зрелого стиля. Но по возвращении в Минск положение Альперовича не стало более прочным и материально обеспеченным. В 1911—1913 годах он участвовал еще в трех минских и виленской выставках, кроме того, работал табельщиком, в последний год жизни преподавал в частном мужском еврейском реальном училище. В конце 1913 года в «Минской газете-копейке» помещен некролог от Совета Минского Вегетарианскаго Общества, извещающий «о кончине своего члена-соревнователя свободнаго художника Льва Абрамовича Альперовича, последовавшей 23 декабря после непродолжительной и тяжкой болезни». Последний известный нам прижизненный отзыв о работах Альперовича: «Приятное, теплое впечатление производит Альперович со своим «ужином», с любовью написан «портрет девушки», недурен также и «портрет». Остальные его работы, за исключением «рисунка», кажутся нам более слабыми, а его живопись безвкусной»3. По этим заметкам невозможно судить, о каких именно работах идет речь, еще более невозможно представить, что это о том Альперовиче, которого знаем мы.
    Двадцать произведений Льва Альперовича, в том числе три автопортрета, экспонировались в 1925 году на Первой Всебелорусской выставке. После чего о нем забыли, что неудивительно в ситуации «строительства
    3 М. Б-н. Мастацка-этнаграфічная выстава ў Мінску (Мімалётныя ўражанні) И Мен-ская газэта-капейка. — 1913. — № 282. — 13 мая).
    17
    нового мира». Но уже в 1939 году друг художника, минский скрипач Юлиан Жуховицкий, знакомит «заинтересованных лиц» с его творческим наследием, сохранившимся в семье. В газетных публикациях это событие подавалось как сенсация: всеми забытый, никому не ведомый художник, а тут 300 работ, да еще ученик Репина! Результатом явилась персональная выставка произведений Альперовича в июне 1939 года. С тех пор его работы всегда входили в состав ретроспективных выставок искусства Беларуси и в соответствующие издания.
    Разноликое творчество Альперовича, художника эпохи «конца века», словно пограничье художественных веяний того времени. Это и раскрепощенный живописный реализм позднего передвижничества («На каменоломне», «Прачка», «Вечер в семье»), барбизонцы и импрессионизм (большинство пейзажных и жанровых этюдов), символизм («Берег реки», «У моря», «Похороны гимназистки»), романтизм («Берлин вечером. Над Шпрее», «Домик»), и неизбежные проявления утонченного и отрешенного модерна как стиля эпохи. При таком разнообразии все произведения художника объединены его личностью: их отличают лиризм, стремление быть искренним, преобладание художественных выразительных средств над изобразительными. В большинстве они лишены конкретных датировок, только явна эволюция (которая заняла едва ли полтора десятилетия) от полуученических «жизнеподобных» этюдов и портретов до свободных художнических разножанровых высказываний, где за внешними приметами ощутимы вихри судеб, усугублявшиеся перманентными социально-политическими потрясениями начала XX века.
    У Альперовича, как и у некоторых других художников, можно наблюдать и соотнесенность, и параллельность жизненной канвы и творчества. Некоторые произведения появлялись как прямая интерпретация реальности, другие же создавались как противостояние жизненным реалиям, стремление в искусстве создать или запечатлеть то прекрасное, что есть в жизни, но «тонет» в рутине и неприятностях. Но только в этой высокой духовной составляющей смысл, радость и надежда в жизни. И эту вы
    18
    сокую гармонию художнику дано было видеть в самом обычном, повседневном. Его произведениям вообще свойственно запечатление тонкой грани между обыденным и возвышенным, их «паритет». Может быть, с этим связана своего рода недосказанность, недопроявленность в творчестве Альперовича: его поэтичность, лиризм не отлились в законченную, резко индивидуальную форму, как, например, у его современника Марка Шагала. Возможно, выверенность художественного языка и не заботила особо Альперовича: главным было выразить понятное и прочувствованное, форма же была лишь инструментом. И «недосказанность» лишала художественное произведение условной завершенности, делала его лишь одним из звеньев потока искусства и жизни.