КНІГІ ОНЛАЙН

Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв

Анатоль Тарас

Выдавец: Харвест

Памер: 800с.

Мінск 2010

255.97 МБ

«Пешие воровские люди стояли подле речки в крепостях, а речка топка и грязна... И об речке воровские люди многое время билися, и милостию Божиею московские люди воровских людей от речки отбили и за речку Воронью во многих местех сотни передовые перешли, и бояре и воеводы со всеми полки першли жь и воровских людей учали топтать до города до Тулы и многих побили и живых поймали... И воровские люди прибежали в город, а московские люди гнали ихдо городовых ворот, а человек з десять московских людей и в город въехали, и в городе их побили. А бояре и вое­воды со всеми полки стали под Тулою и Тулу осадили».
Цит. по книге И. И. Смирнова, с. 445
ОБОРОНА ТУЛЫ (июнь — октябрь 1607 г.)
Тула представляла вто время сильную крепость, она являлась од­ним из главных опорных пунктов так называемой «Засечной чер­ты». Внешний городской пояс был обнесен деревянной стеной в форме вытянутой подковы, длиной по периметру 1071 сажень (2285 м) с 19 башнями. Обеими концами эта стена упиралась в реку Упу. Внутри деревянного города стоял каменный замок (кремль), его периметр был 490 саженей (1035 м). Городские строения от де­ревянной стены отделяли глубокий ров и «улица».
Планомерная осада Тулы началась 30 июня, когда к городу по­дошли основные силы царских войск во главе с самим Василием Шуйским и была подвезена осадная артиллерия.
Общую численность этих сил источники оценивают в 100 ты­сяч человек, что, несомненно, является преувеличением в пол­тора-два раза. У Болотникова, Телятевского и «царевича Петра» в Туле было около 20 тысяч человек «воров», не считая местно­го населения.
Осада продолжалась три с половиной месяца — до 10 октября. Повстанцы не потеряли боевого духа. Они не только отбили не­сколько приступов, но и сами совершали смелые вылазки:
«Ис Тулы вылоски были на все стороны по трожды и по четырежде, а все выходили пешие люди с вогненным боем и многих московских людей ра­нили и побивали».
Диаментовский писал в «Дневнике Марины Мнишек»:
«Пришла весть /в Ярославль/, что царь Шуйский, осаждая Тулу, поте­рял до 2000 людей во время штурмов, число которых доходило до 22; по­этому он решил, дождавшись новгородцев, которые шли ему на помощь, снова добывать Тулу всеми силами».
Цит. по книге И. И. Смирнова, с. 453
Сидя в осаде, Болотников и его сподвижники (князь Телятевский, «царевич Петр») неоднократно посылали гонцов к своим сторонникам в Украинные и Северские города с призывами о помощи. С конца июля, когда до них дошла весть о появлении в Стародубе «царя Дмитрия» (т.е. второго самозванца), эти при­зывы были обращены непосредственно к нему.
Василий Шуйский учел опыт неудачной осады Калуги, где его войска оказались под двойным ударом с «фронта» и «тыла». Он неоднократно выделял часть своих сил для взятия городов, на­ходившихся в руках сторонников «царя Дмитрия Ивановича». Его воеводам удалось «очистить от воров» Белев, Волхов, Гремячий, Дедилов, Епифань, Крапивну, Лихвин, Одоев.
Но и Самозванец услышал призывы своего «гетмана» и в пер­вых числах сентября начал поход из Стародуба на Брянск, наме­реваясь затем через Белев выйти к Туле. Вскоре (25 сентября) он вошел в Брянск, радостно встреченный населением.
Между тем осада Тулы затянулась. Царь Василий не решался идти на решительный штурм, опасаясь слишком больших по­терь. В его войске началось массовое дезертирство. Ему изменил касимовский князь Петр Урусов, ушедший в Крым вместе со своими мурзами, позже переметнувшийся на сторону Само­званца (а еще позже ставший его убийцей).
Несомненно, что осада завершилась бы полным разгромом царских войск, если бы не одно хитроумное предприятие. Им удалось затопить Тулу. Проект «потопления» еще в июле пред­ложил «муромец сын боярский Иван Сумин сын Кровков». Проект отличался смелым замыслом. При впадении в Упу реки Вороньей была сооружена высокая плотина, тянувшаяся на полверсты.
К постройке плотины «из иструбов, набитых землею», при­ступили в самом начале августа, а в действие она была введена через два месяца. В результате сооружения плотины половина города оказалась затопленной.
После этого положение осажденных, уже давно испытывавших нехватку продовольствия, стало критическим. Под давлением го­рожан, не желавших страдать от голода и наводнения, Болотников, Телятевский и «царевич Петр» вступили в переговоры с Василием Шуйским.
Царьтоже находился между двух огней: с одной стороны, защит­ники Тулы («воровские люди»), в отличие от местных жителей, собирались не только стоять до последнего, но и выйти на прорыв навстречу войскам «царя Дмитрия». Между тем Меховецкий и Будзила — командиры передовых частей Самозванца — 8 октября взя­ли штурмом Козельск. До Тулы из Козельска оставалось около 120 верст, не более четырех-пяти дней пеших переходов. Поэтому царю пришлось согласиться на условия сдачи города, выдвинутые вож­дями повстанцев:
I)	Всем участникам обороны Тулы разрешается уйти с оружием в руках туда, куда они пожелают;
2)	Тех, кто захочет вступить в царское войско, примут на службу без всяких препятствий;
3)	Князьям Телятевскому и Шаховскому, гетману Ивану Болот­никову и «царевичу Петру» была обещана личная свобода.
С.М. Соловьев по поводу переговоров и условий сдачи пишет:
«Шуйский, имея уже на плечах второго Лже-Дмитрия, естественно дол­жен был хотеть как можно скорее избавиться от Лже-Петра и Болотнико­ва и потому обещал помилование...
/Болотников/, не имевший средств узнать истину касательно событий /не знал, когда придут на помощь войска Самозванца — А.Т./, мог в самом деле думать, что исполнил свой долг, если до последней крайности верно служил тому, кому начал служить с первого раза».
Щит. по книге И. И. Смирнова, с. 484
Итак, 10 октября 1607 года повстанцы открыли городские во­рота. Царь Василий Шуйский в основном выполнил условия до­говора о сдаче. Казаки и прочие «воровские люди» беспрепят­ственно разошлись кто куда. Лишь Илейку Муромца (царевича Петра) и Ивана Болотникова царь не отпустил на волю. Илей­ку отвезли в Москву и, продержав несколько недель в тюрьме, повесили (в январе или феврале 1608 года) на Серпуховской дороге, недалеко от Данилова монастыря. Болотников остался в оковах в Туле. В Москву его доставили лишь в конце ноября, а в марте 1608 года сослали в Каргополь.* Там через 6 месяцев его ослепили и в конце года утопили.
* Каргополь — небольшой город на реке Онега, в нынешней Архангельской области.
Обычно расправу с ним изображают как коварный умысел Василия Шуйского. Между тем этот вопрос не так прост, как ка­жется. Во-первых, ряд источников свидетельствует, что Болот­ников пытался использовать переговоры с царем в качестве так­тического приема («устроить некоторую штуку»). Он хотел це­ной потери Тулы обмануть Шуйского, чтобы спасти свое войс­ко и самого себя. Но царь разгадал его истинные намерения и потому держал в Туле до тех пор, пока все войско «гетмана» не разошлось в разные стороны.
Во-вторых, и под арестом в Москве, и по пути в Каргополь, и в ссылке Болотников вел себя вызывающе. Так, он постоянно угро­жал царским приставам и каргопольскому воеводе: «Погодите, придет мое время, я вас всех закую в железо, зашью в медвежьи шкуры и брошу псам!» Воевода терпел-терпел, да и взял грех на душу — велел сначала ослепить, а потом и утопить смутьяна. В Москве к тому времени были уже другие проблемы, посему такое своевольство сошло воеводе безнаказанно.
Глава 4
ВОЙНА «ТУШИНСКОГО ВОРА»
ПОЯВЛЕНИЕ ВТОРОГО САМОЗВАНЦА
Слухи отом, что царь Дмитрий остался жив, что вместо него уби­ли кого-то другого, появились среди москвичей еще в день убий­ства 17 мая 1606 года. Якобы ему удалось бежать вместе со своим «комнатным служителем» Михаилом Молчановым. Тем более этим слухам поверили в отдаленных городах, особенно на юго-за­паде страны, в Северской земле. Произошло уникальное в истории явление. Города выходили из подчинения центральной власти и переходили на сторону «царя Дмитрия», под его знаменами высту­пила армия «царского гетмана» Ивана Болотникова. Но все это делалось без него самого.
Более года, с мая 1606 по июнь 1607 гг., в Московской Руси шла кровопролитная гражданская война во имя царя Дмитрия, однако сам он отсутствовал.
Но вот, наконец, 12 июня 1607 года в городе Стародуб на Северщине царь Дмитрий Иванович объявился. Ни его современники, ни позднейшие историки не имели точных данных о нем. По наи­более достоверным сведениям, вторым самозванцем стал Дмитрий Нагой, сын стрельца из Стародуба. Подругой версии, им был по­повский сын Матвей Веревкин из Северской земли, по третьей — еврей Богданко из города Шклов (тогда на территории ВКЛ, ныне в Беларуси).*
В «Баркулабовской летописи» о появлении Лже-Дмитрия II ска­зано так:
«Того ж року 1607, месяца мая, после семое суботы, ишол со Шклова и з Могилева на Попову гору якийсь Дмитр Иванович; менил себе быти оным царем московским, который первей того Москву взял, итамже оженився. Бо тот Дмитр Нагий был напервей у попа Шкловского именем (про­
* Третья версия наименее убедительна, однако именно ее горячо отстаива­ют современные российские «национал-патриоты». Еще бы! Вот он, заговор си­онистов в чистом виде.
пуск в тексте), дети грамоте учил, школу держал; а потом до Могилева пришол, также у священника Федора Сасиновича Николского у селе дети учил. А сам оный Дмитр Нагий мел господу у Могилеве у Терешка, кото­рый проскуры заведал при церкви святого Николы. И прихожувал до того Терешка час немалый, каждому забегаючи, послугуючи; а мел на собе оле­нье плохое, кожух плохий, шлык багряный, влете в том ходил. А коли были почали познавали онаго Дмитра Нагого, в тот час в Могилева на село Онисковича Сидоровича аж до Пропойска увышол. Тамже у Пропойску были его поймали, во везенью седел. А потом пан Рагоза, врядникчечерский, за ведомости) пана своего его милости Зеновича, старосту чечерского, оного Дмитра Нагого на Попову Гору, то ест за границу Московскую пустил, со слугами своими его пропровадил.
А коли приехал до москвы, то ест Поповы Горы, там же его москва по знаках царских и по писаных листах, которые он, утекаючи з москвы по замках написавши давал, — через тые уси знаки его познали, иж он ест правдивый певный царь восточный Дмитр Иванович, праведное слонце. Тут же почали радоватися, в шаты, убиоры коштовные одъли; потом кон­ного люду семсот до него прибегло. Тут же почал лысты писати до Моги­лева, до Оршы, до Мстиславля, Кричева, до Менска и до всих украинных замков, абы люде рыцерские, люде охотные до онаго Дмитра Нагого при­бывали, гроши брали его. И заразом с Поповы Горы оный Дмитр Нагий, сел мнимый царь московский, осел замок московский Стародуб».