КНІГІ ОНЛАЙН
Пошук сярод кніг, што прайшлі індэксацыю гуглам. Некаторыя кнігі гугл не знаходзіць
Не секрет, что Н. Воронов очень любил искусство импрессионистов. Во время учебы в Ленинграде он с удовольствием посещал Государственный Эрмитаж, где часами мог рассматривать полотна французских мастеров. Его увлекала та видимая легкость, с которой написаны их работы, особенная передача световоздушной среды и, конечно, цветовое решение — настоящее пиршество для глаз. В лирических пейзажах художника простой будничный мотив часто преображается всепроникающим подвижным светом, вносящим в картину ощущение праздничности и торжества жизни («Облачный день», 1946; «Кавголово», 1948; «На волжских просторах», 1949; «Сентябрь», «Рыбацкая гавань», «Рижское взморье», все — 1953; «Лен», «Море. Лодки», обе — 1956; «Аллея в парке», 1958; «Цветет абрикос», «Полдень. На Припяти», обе — 1959; «Горячая пора», 1959—1961; «Ветреный день», «К весне», «Зреет рожь», все — 1962; «Весна пришла», «Солнечный день», обе — 1963; «Тишина», 1965—1966; «Зацвело», «Перед дождем», обе — 1973; «Светлогорск на Березине», 1975 и др.). В начале 1960-х годов Натан Воронов, как и многие белорусские художники, ездил в творческие поездки в Солигорск. Он создал целую серию индустриальных пейзажей, отображающих строительство нового города («Завод железобетонных изделий», «Солигорский калийный комбинат», оба — 1960 10 Бадин, Р. Г. Натан Моисеевич Воронов. — С. 8. и др.). Ход времени, изменение облика белорусских городов запечатлены художником в таких картинах, как «Разлив на Березине», «Полдень» (обе — 1958), «Осушение болот на Полесье» (1960), «Гомель. Порт» (1963), «Рыбацкий причал» (1968)и др. С особым проникновенным чувством писал художник виды любимого Минска, буквально восставшего из пепла после войны и ставшего одним из красивейших городов СССР. Ему Н. Воронов посвятил такие полотна, как «Минск. Интернациональная улица» (1949), «Минск. Площадь Победы» (1964), «Восточная» (1968), «Дорога на Минск» (1972), «На строительстве», «В ожидании зимы» (обе — 1973) и др. В прессе звучали положительные отзывы об успехах художника: «Интересны полотна Н. Воронова, которые рассказывают о послереволюционной истории Минска, о благоустройстве улиц, скверов и площадей. Старые купеческие строения Нижнего базара и новые архитектурные ансамбли Площади Победы наглядно показывают, какую титаническую работу внесли минчане в обновление и перевоплощение своего любимого города. Значительное место в творчестве художника занимает индустриальная тематика. Картины «Полдень», «Гомельский порт», «В литейном цеху» и другие знакомят нас с достижениями Беларуси за 40 лет Советской власти»11. Пейзажам Н. Воронова, как и другим его произведениям, свойственны тонкое колористическое решение, гармоничное сочетание цветов. При этом сам художник подчеркивал: «Главное цвет, который выявляет сущность явления, а не служит для самовыражения художника»12. В индустриальных и городских пейзажах Натан Воронов мастерски воссоздал калейдоскоп современной жизни белорусских городов, запечатлел своеобразие их облика, особенности быта, труда и досуга жителей. Н. Воронов талантливо проявил себя, пожалуй, во всех основных жанрах. Время от времени художник с удовольствием писал натюрморты, отличающиеся простой лаконичной композицией, но всегда необычайно сложные по колористическому решению («Розы», 1956; «Солнечный день», 1958; «Окно», 1964; 11 Печников, Е. Творческие поиски / Е. Печников И Литература и искусство. — 1966. — № 2. — С. 6. 12 Бадин, Р. Г. Натан Моисеевич Воронов. — С. 8. «Открытое окно. Весна пришла», 1972; «Сентябрь. Подсолнухи», «В мастерской художника», оба — 1973). Мастер будто оттачивал в них до совершенства свое умение видеть многообразие цветовых созвучий вещественного мира. Усложняя себе задачу, живописец нередко писал букеты цветов на фоне окна. Известно, что в живописи очень непросто передать эффект контражура, когда источник света превращает предмет в силуэт. Существует опасность «зачернить» картину. Но, похоже, для маэстро такой проблемы просто не существовало. Он мастерски распределяет тоновую градацию по всему пространству холста, сохраняя при этом нужное соотношение цвета и формы. Как правило, Н. Воронов помещал натюрморт в интерьерную среду, органично дополняющую основную композицию. В каждой из названных картин есть свое настроение, дыхание времени. Натюрморты художника с их нежными, дымчатыми, словно тающими красками и зыбкими, ускользающими формами во многом созвучны интерьерным композициям выдающегося белорусского живописца Станислава Жуковского и традициям недолго просуществовавшего в начале XX века объединения «Голубая роза». В картине «Открытое окно. Весна пришла» буквально на физическом уровне ощущается дыхание свежего, еще морозного воздуха, ворвавшегося в комнату. Незамысловатая композиция выстроена на цветовых и световых контрастах. В погруженном в полумрак помещении, где все предметы написаны посредством тончайших тоновых нюансов, из распахнутого настежь окна ярким акцентом предстает пробуждающаяся природа. Именно там происходит жизнь, проявляющаяся в уже высоком лазурном небе, в ярких солнечных бликах, ложащихся причудливыми узорами на крыши домов, на ветви еще голых деревьев и на начинающий таять ослепительный снег. Изображая данный вид из окна, Н. Воронов вложил в картину весь свой темперамент живописца, все то буйство красок, на которое только был способен. Кажется, что даже звуки улицы доносятся в эту тихую комнату, в которой все безмолвствует... Именно в натюрмортах мастера основополагающим остается внутреннее, символико-поэтическое содержание искусства, которое скрыто за непритязательностью внешней формы. В последний год своей жизни Натан Воронов сильно болел. Он ушел из жизни на 62-м году, в самом расцвете творческих сил. До конца своих дней художник не переставал творить. Занятие живописью для него было сродни естественной человеческой потребности дышать. Сколько еще было задумано Натаном Моисеевичем Вороновым, сколько планов он вынашивал в своем сердце — для нас это всегда будет тайной! Однако то, что живописец оставил после себя, является величайшим достоянием белорусского искусства. Произведения Натана Воронова находятся в Национальном художественном музее Республики Беларусь, Музее современного искусства г. Минска (сейчас Национальный центр современных искусств), фондах Белорусского союза художников, Музее истории Белорусского государственного университета физической культуры, частных коллекциях Беларуси и зарубежных стран. Наталия Селицкая — he work of Natan Voranau, an outstanding Soviet artist, Honoured Artist of the BSSR (1966), associate professor of the Department of Drawing and Painting of the Belarusian State Theatre and Art Institute (1970), occupies the rightful place in the national art of the twentieth century. During his bright life, the master created amazingly beautiful and expressive paintings, distinctive in genre and thematic diversity. Natan Maiseevich Voranau (1916—1978) was born in Magileu. There were two more sons in the family of Maisei and Sofia — elder Aaran and younger Veniamin. The father was an artist and taught in a local art school. Obviously, the creative atmosphere in the family of little Natan influenced his further desire to take on art professionally. Until 1953 (up to the opening of the Art Department at the Belarusian Institute of Theatre in Minsk), the main educational institution for professional training of artists in Belarus was Vitsebsk Art College. It was there that Natan entered in 1931 and studied to 1934. His teachers were famous Ivan Akhremchyk and Fyodar Fogt. After that, N. Voranau taught painting in schools №3 and №20 in Magileu for a year. In 1934, the fourth year of education was introduced in Vitsebsk and the artist continued his studies. Already in the college, he proved himself an outstanding student, in whom strict teachers saw a huge creative potential. This is evidenced by the fact that the young artist began to participate in exhibitions already in 1933. In 1935, N. Voranau was sent among the best students to continue his studies in Leningrad to I. E. Repin Institute of Painting, Sculpture and Architecture. He was lucky to get to the studio of outstanding Soviet artist and very talented teacher Alexander Osmerkin, who educated several generations of students in the best traditions of Russian art and Western art. In 1941, the first personal exhibition of Natan Maiseevich was held successfully in the Institute. It was the last year before the qualifications. In the summer, the young man should have gone to the Carpathian Mountains for an artistic practice. However, the Great Patriotic War started on 22 June 1941. At that time, N. Voranau was on vacations at home in Magileu. Despite the right for students to stay in Leningrad until the end of studies, according to the then existing provision, he made a very different decision. After a short training at the 3rd Artillery Academy (Kostroma), N. Voranau went to the front as a volunteer. Having had the possibility to avoid dreadful lot of wartime, he chose the most difficult but estimable way instead of glorious Carpathian landscapes. Natan Maiseevich was among those Belarusian artists who preferred weapon to paints and brushes. They were both successful artists and those who would occupy a well-deserved place in the national art in the future. It is sufficient to name B. Arakcheeu, A. Barkhatkau, G. Brzhazousky, V. Vyarsotsky, P. Gaurylenka, A. Glebau, V. Gramyka, P. Daneliya, I. Dmukhaila, S. Katkou, A. Krol, P. Krokhaleu, S. Li, A. Malisheusky, P. Maslenikau, A. Mozaleu, M. Manaszon, M. Savitsky, V. Sukhaverkhau, L. Schemeleu and many others for whom the liberty of their country became the synonym for the liberty of their own lives. Natan Voranau came through the entire war. Not being even 30, he commanded a battery of 45-mm anti-tank guns on the South-Western front (1941—1942), and later he was a commander of the reconnaissance platoon of the 77th Artillery Regiment of the 248th Infantry Division on the 4th Ukrainian Front. Three times he was on the verge of physical death, and once — on the brink of creative death. A shell fragment was a millimeter away from his heart. And another time, in February 1945, when the Victory was really close, fragments of the exploded enemy’s shell hit the eyes of the future artist and deprived him of the most important thing — his eyesight. Grandchildren of the artist, Pavel and Uladzimir Kandrusevich, talented Belarusian painters, still keep carefully the grandfathers letters from the front. They are the memory of those terrible events that could have deprived Belarusian art of the most talented artist. Just a few days before the disaster, N. Voranau wrote to his parents: “The most bitter thing is that we have to tread water when ... our sworn brothers count down the kilometers to Berlin...”1