КНІГІ ОНЛАЙН
Пошук сярод кніг, што прайшлі індэксацыю гуглам. Некаторыя кнігі гугл не знаходзіць
По мере рассказа Ткачука появнтся то же шоссе, но с булыжішком м выбоннамн. Тот же пейзаж, по несколько нзмепенный временем. На велосшіеде едет молодой трндцаталетпнй Ткачук. Трясет его неммоверно. Он под'ьезжает к знакомой уже развіілке. Вьезжает в аллею. ГІод колеса велоснпеда бросаются две неболышіе собачонкндворняжкн н с громкнм лаем провожают его до самого школьного двора, на котором полпо детворы. Огромное сломаішое дерево. Его пнлят, рубят н сносят дрова в сарайчмк. Ткачук слезает с велосшіеда, хотя краем глаза следнт за собачонкамн. А те уже селм перед ішм н вмляют хвостамн. Тем временем почтй все побросалм работу н смотрят на Ткачука. — Добрый депь, ребята! А где заведуюіцйй? — А вот он. Алесь йвановнч! — крнчнт мальчнк лет двенадцатн — Апдрюша Смурпый. — Тут вас спрашнвают! — Да! Я заведуіоіцмй. Нз-за толстеішого комля, который он пмлмл вместе с пятнадцаталетннм парншпкой, уже выходнт плечнстый мужчііна лет двадцатм восьмн. Открытое лнцо, смелый н увереішый взгляд. Подходнт, прнхрамывая, к Ткачуку. Крепко пожнмает руку. — Мороз, Алесь йвановнч. — Ткачук, Тнмофей Тнтовнч. Заведуюіцнй районо. — Рад вндеть у себя начальство. По какому делу? — Дело пайдется. А вы что, уже н деревья сішлнваете? — Да, — усмехается Мороз. — Внднте, на его песчастье, — on машет в сторопу комля, — будет пашетеплое счастье. Бурей свалнло, не нропадать же добру. — Подождн, Коля, — обрашается он к Коле Бороднчу, который пытается продолжать распнлку комля, по безуспешно, так как ішлу прндавлло в распнле. — Так ішлу сломаешь — достанется нам от твоего батн. — йзвнннте, — это оп Ткачуку. Н Мороз быстро возвраіцается к дереву. Подхватывает пнлу н продолжает работу. Но н теперь пе все ндет ладно. Комель заедает пнлу все больше. Заело. Мороз бросает ішлу. Хочет іірннодпять комель, no тот не поддается. Ему па помоіць подбегают ребята. Облеішлм бревно. He поддается. Тогда н Ткачук не выдержнвает, кладет велоснпед на траву н тоже хватается за бревно... Во дворе весело звучнт: — Раз-два, взялн! Раз-два, взялм! Поддался. Коля Смурный подставляет в іцель палку... Теперь ішла свободно пнлнт комель. А за ее ручкм держатся Мороз н Ткачук. Обонм волосы лезут в глаза. Оба разгоряченные, потные, доволыіые. Чуть поодаль стоят ребята. Те, кому уже печего делать. Пять пар глаз прмднрчнво наблюдают за работой старшнх. Тнхо нереговарнваются: — Этот... нз города... рапьше сдаст. — А еслм Алесь Нваповнч?.. — Не-е. — У пашего-то... нога. Не-е. — Дерево толстое. Сто лет пнлнть. Не-е. Взрослые уже несколько раз взглядывалн на стояіцйх н, кажется, понялн ответствешіый момент. Спнны не распрямляют. Пнлят. Мороз, тнхо Ткачуку: — He бонтесь потерять начальственный авторнтет? Что детн скажут? Ткачук, облнваясь потом, так же тнхо: — He боюсь!.. Авторнтет заработать надо... Н дрова в школе будут!.. А то я ехал н думал: сейчас о дровах разговор пойдет... А тут такое дело. Н поработать не грех... — нскоса посмотрел на оставшееся нераспнленное дерево. Потом на Мороза. Хнтро н несчастно: — Учебішкн проснть будешь? Буду! — Зря! He просн. Нету. — Так чего же вы меня спрашнваете? — А вдруг у тебя лншіше есть?! Поделншься. Мороз заразнтелыю смеется, прянммая шутку Ткачука: — По одному учебннку на класс. Н то нз Мннска прнвез. Глазамн поведя в сторону ребят, Ткачук тнхо говорят Морозу: — Смотря, как выстронлнсь, чертн. Ф-ф-у! Н пе бросншь. Засмеют... Мороз: — А мы вместе... Ну! Раз! Два! Трн! Онн одновремешю выпрямляют спнны. Ребята разочаровашю отступают. Мороз н Ткачук перемнгяваются. Толнк, как бы подводя черту под спором ребят, пронзпоснт свое сакраменталыюе: Не-е... — А что, жнвешь ты по-барскн, — говорнт Ткачук, входя в маленькую комнатку-боковушку Мороза, который жнвет здесь же прн школе. — Ты смотрн, даже кушетка панская. Кушетка действнтельно роскошная в стнле барокко с выгнутымн, паподобііе львлных лап, ножкамн. Мороз усмехается. — Неплохо, неплохо жнвешь, — продолжает Ткачук, явно с какнм-то подтекстом. — Ну, а чего ж. He жалуюсь... — Ты не жалуешься, это — хорошо. Людн жалуются — это плохо. На тебя жалуются. — Как?.. — Мороз несколько обескуражен. — Да вот так вот. Жалоба на тебя поступнла в пнсьменном внде. — От кого?.. — хотел спроснть Мороз н осекся, счнтая не нужным спрашнвать, кто же жалуется. — Ну, что ж, жалоба, так жалоба. Жалобу надо разбнрать. — Учншь плохо. Без строгостн. He поддержнваешь днсцнплшіы. Как равный ведешь себя с ученнкамн. — Голос Ткачука сделался жесткнм. — He прмдержнваешься учебных программ... — А, понял, от кого жалоба. От моей коллегн Подгайской. — Теперь уже все равно. Ты сам как счнтаешь? Учншь-то как советскнх детей? По нашнм программам? йлн по какойішбудь, может, своей программе? Лнчной? — Ну зачем же лнчной? Стараюсь но нашмм, — говорнт Мороз, ііроіімческн усмехнувшнсь. — Программа есть программа. Ее надо выполнять. — Надо. Только как? Когда онн учнлмсь в польской школе. Когда оіій своего родпого языка толком пе знают. Родпого языка! Как же нх сразу учнть по пашнм программам. По которым ребята учатся, зная намного больше нх с самого начала. Да... Конечпо, не все в порядке. Конечпо, успеваемость пе блестяіцая. Но вовсе не это главное! Главное, чтоб ребята попялн, что онн людн, не быдло, не какне-ннбудь там вахлакн, какнміі паны прнвыклн счнтать нх отцов, а самые полноправные граждане. Как все: н оіш, н нх учнтеля, н нх роднтелн, п все руководмтелн в районе — все равные в своей стране. Нн перед кем пе падо уішжаться, надо только учнться, постнгать то самое главное, что прнобіцает людей к вершннам нацноналыюй н обшечеловеческой культуры. А ведь по программе всего этого не пройдешь. Программато рассчнтана на десять лет, а нм это надо обьясішть сегодпя. Сейчас! Ну н как быть? Вот я н счмтаю, что это первейшая моя педагогмческая обязапность. 14 я совершенно не собнраюсь мз ннх делать послушных зубрнл. 14 не собнраюсь нз ішх делать образцовых отлнчішков. Прежде всего нз ннх нужпо сделать людей. — Слушай, а ты не счнтаешь, что это легче сказать? — Счнтаю, что легко сказать... Труднее — понять. Ну, а еіце труднее добнться. Ведь это в программах н методнках не оченьто разработано. й, к сожалепню, часы па это не предусмотрепы. — Послушать тебя, так будто бы н верно все. Ну, а как же с программамн? Значнт, будешь чнслшься в отстаюіцнх? — говормт Ткачук, стоя у окпа п глядя на школыіый двор, уже прмбранпый іі чнстый, но с педостаюіцнм деревом, отчего парушмлась снмметрня посадкн. — Ну, буду чнслнться в отстаюіцнх. Ну, год побуду в отстаюшііх, ну, два побуду в отстаюіцнх, ну... трн. Но жнть-то пам еіце н жнть. Жнть-то нам пе два м не трн, а двадцать, трмдцать лет. Так вот те осталыіые годы н будут отлнчнымн, еслн этн первые не пропушу. Мороз вытаскнвает нз печкм казанок с дымяіцейся картошкой. Ставмт па стол. — Давайте бульбы поедйм. Горяченькой. Н грйбочков. А водочкй нету... He взыіцйте. Да бросьте, все образуется. Ткачук, не подходя к столу й оставаясь у окна: — Ну, а еслй не образуется? Нлй вы так уверены в своей правоте? — Ткачук вдруг перешел на «вы», явно пе желая сдавать ііозйцйй. — Вам ведь не сорок й не пятьдесят й опыта учйтельского за плечамн сколько? Шесть, семь лет? — Пять, — вставляет Мороз. Ткачук, не останавлнваясь: — В другях школах вот учат по программам й выходят с передовымя показателямн. А еслй так рассуждать, как вы, так, значйт, можно все отдать на самотек, па йнтуйцйіо каждого учнтеля? Государство не может отдавать душй й умы будуіцйх граждан па откуп ннтунцнн отделыіых учйтелей. Да еоде надеяться на то, что все образуется через трй-нять лет. — Ну, конечно: чем меньше надежд, тем меньше разочароваішй, — говорнт Мороз. — He надо надеяться — не будет разочароваішй. — Как-то пе хочется сейчас шутять. — Что ж, тогда сннмайте! Сішмайте, пока не очепь іірнвык к ребятам. — He буду!.. Людей пету. — Автобус, — говорйт Ткачук, йоворачяваясь на ходу. Онй с Зыковым останавлйваются. Шоссе пустынно, й только вдалй йоявйлся большой серый автобус. Он нсчезает в ложбшіке й сіюва появляется яз-за прйгорка уже намііого блйже. Солнце саднтся. Везде длйішые теші. От человеческях фйгур теіш ложатся, как бревна. — Сейчас проголосуем, — говорйт Зыков. Автобус тем временем замедляет ход й остаііавлйвается метрах в трехстах, чуть сьехав па обочяну. Зыков й Ткачук бросаются к автобусу. Ткачук отстает, а Зыков, крнкнув: «Я задержу!» — мчйтся по шоссе к машйііе. йз нее выходйт водятель, оставйв дверцу открытой. Обходйт сзадй, стучйт ногой no покрышке. Зыков уже совсем рядом. Но тут хлопает дверца й автобус, взревев, срывается с места. Зыков остайавлйвается й отчаянно машет рукой: дескать, стой же, возьмй! Автобус чуть прятормажйвает. Зыков бросается к нему чуть лй пе под самые колеса, но на ходу прйоткрывается дверца кабйііы й йз нее вылетает бодрое: — Нету, пету остановкн. Чешя дальше!.. Комфортабелыіый междугородняй «йкарус», обдав дымом я пылыо, уезжает. — Чтоб ты нровалнлся, гад! — вырывается яз тяжело дышаіцей глоткн Зыкова. — He взял? — говорнт іюдходявдяй Ткачук. — Н не возьмет. Оня такяе. Раньше бы всех подобрал, чтоб на бутылку сшябнть. А теперь нельзя — контроль, ну н жмет. Назло себе я другям. — Говорнт, остановкя нет. — Но ведь останавлявался. й ведь яаверяяка co средннм образованнем. Н кто его, дурака, учял? Я уж в такях случаях предпочятаю номалкявать: себе дешевле обойдется. — Да, не надо надеяться — не будет разочарованяя, — говорят Зыков саркастяческя. Ткачук серьезно взглядывает Зыкову в глаза. Как будто соображая о мере упрека ему в этой знакомо прозвучавшей реяляке. — Черт с ннм, с автобусом, не расстранвайся, — прямнрятелыю говорят Ткачук. — Пойдем. Зыков послушно следует за ням. — Ведь этот вот, — он кнвает в сторопу умчавшегося автобуса, — іі математяку учял, н фнзяку, н ясторню, я еіце много чего, н сейчас наверпяка счнтает, что найдясь у пего поболе свободного времепя, так он я стяхя пясал бы, как Лермонтов ялн Рождественскнй, я прозу — как Толстой. А вот в свободіюе время он про это как-то не всііомннает. Другям занят. Всему его учялн, а вот добру не выучяля. Чуткостя к бляжпему. Участня в чужой беде. Брак... Наш брак, учятельскнй.