КНІГІ ОНЛАЙН
Пошук сярод кніг, што прайшлі індэксацыю гуглам. Некаторыя кнігі гугл не знаходзіць
Кішгн в добротпых сафьяновых переплетах, с потускпевшнм золотым тнсненнем: «Поліюе собраіше сочнненнй графа Л. Н. Толстого», аккуратно уложены па овчнне на дпе фурмапкн. Фурманка стонт у ввезда па разрушенный мост, через неболыпую речушку, покрытую темным, уже ііо-весеппему ноздреватым льдом. В наступаіоіцнх сумерках на протнвоположіюм берегу смутно сереет папское нменье. Две человеческне фнгуркн, нагруженные связкамн кннг, адут по льду через реку. Первый ндет подросток, это Коля Бородлч. Он ловко взбнрается по обрывнстому бережку л осторожію кладет на дно фурманкл прлнесенные кннгн. Мороз отстал. Перед под-ьемом останавллвается. Сам обрывчнк-то небольшой, всего в рост человека, но тропшіка обледенела н Морозу с его больной ногой подннматься трудно. Он осматрнвается л делает шаг в сторону, туда, где обрывчлк круче поднлмается от рекл. — Коля! — зовет он. — Возьмл кнлгл. Бородлч подбегает к обрыву л протяглвает рукл. Мороз с нанряжеплем поднлмает тяжелую пачку. Раздается треск, л весеннлй лед, не выдержав, ломается. Мороз ухает в воду. — Алесь йвановлч! — вонлт Колька л бросается грудью па край обрыва, протягнвая рукл Морозу. — Бросайте кнпгл! Руку, руку давайте. — Спокойно, Коля, — говорлт Мороз обычным голосом. Он проваллвается пеглубоко, чуть повыше колен л двумя рукамл держлт пад головой кнлгл. — Возьмл кнлгл. Осторожней. В новом кожушке, закрыв ногл овчлной л прячась в воротнлк от злой поземкл, трясется на сапях Ткачук. — Здорово, дядька! — прлветствует он встречпого мужлка, нопрлдержав лошадь. — Как там школа-то у вас? Учлт? — 14 вам здравля желаю! — отвечает не торопясь мужлчок. — А школа — что? Болеет Алесь йвановлч, говорят, воспаленле. Решлтелыю открывает школыіую дверь Ткачук л останавлнвается — на вешалке полно одежды. Довольно крякнув, on уже осторожно открывает дверь класса, заглядывает л, шлроко распахнув ее, входлт в класс. Класс пуст. Ткачук лзумлеішо оглядывается, в нерешлтельностл неремлнаясь с попі па ногу, л замлрает. Прлслушлвается: как будто разговор где-то, тлхлй, складпый, словно моллтва. Стараясь пе шуметь, Ткачук па цыпочках лдет по дллнному темному корлдору, лдет на голос. 14 чем он дальше лдет, тем отчетлпвей голос, уже можно разллчлть слова — это монолог князя Апдрея под Аустерлнцем: «Где опо, это высокое небо, которого я не знал до слх пор л увлдел ныне... 14 страданля этого я пе знал также... Да, я нлчего этого не зпал до слх пор л увлдел ныне...» Осторожно Ткачук открывает дверь в боковушку. В глубоком кресле, в луче света, падаюіцего лз окна, слдлт бледный Мороз л члтает. Вся комнатушка погружена в полу- мрак, так как окно занавешено какнм-то старым лоскутным одеялом, чтобы не дуло, н только небольшая часть открыта для света. Все так неожвданно, что Ткачук замнрает, так н не войдя в комнату. Только теперь он замечает в полумраке блестяшне глаза н напряженные, взволновапные лнца ребят, вннмателыю следяіцне за повествованнем, н такая тншнна стонт в комнате, что кажется, будто Мороз однп. Някто не заметнл появлепня Ткачука. Постояв, on осторожію закрывает дверь. Ткачук м Зыков на шоссе. Ткачук, останавлнваясь: — Фу, устал. Давай постонм. Ногн совсем не те. А сколько по ней перехожено н мпой, н Морозом. Ведь он каждую свободную мннуту нз школы то в район, то в Гродпо по школьным нлн обіцественным делам. Вот по этой самой... й не за депьгн, не по обязашюстн — просто так. По прнзванню сельского учнтеля. Вокруг уже настуішлн сумеркн. Только на горнзонте горнт яркая полоса от зашедшего солнца. Навстречу Ткачуку п Зыкову ндет человек с палочкой. Оп проходмт мнмо ішх по другой стороне шоссе, н Ткачук останавлнвается как вкопанный. Наваждепме? Это... Мороз? Зыков тоже почувствовал что-то необычное. Так оіш стоят н смотрят вслед уходяіцему хромаюіцему человеку. Ткачук зябко оглядывается. Смотрнт в небо. Тнхое ясное утро. Над селом звучнт гул. Любопытно. Открылнсь дверн в чьей-то хате. Чье-то окно. Одно, второе, третье. А гул все громче н страшнее. Людн: сонные детн, мужнкн. Бабы нз коровннков высунулмсь. Кто-то с ведром, кто-то с охапкой сена. й все смотрят в небо с нежнымн розовымн облачкамп. Под облачкамн кресты черпых самолетов. йх очень мпого: сотня, две, трн. Онм перекрывают облачка. Гул нх стаповнтся певыносям. Опн летят на восток неторошшво, увереішо. Своей уверенностыо гул подавляет смотряіцнх в небо людей. Где-то заплакал ребенок. Одші, второй, третнй. Глаза людей тревожны, вопросмтельны. Еіце нпже м облаков, н самолетов мечутся вороны. Масса ворон с папнческнм пронзнтелыіым крнком. Этот крнк перекрывает детскнй плач... Безнадежно-жуткнй. Ткачук н прокурор с двумя учнтелямн ндут по лесу, уставшме я язможденные. Однн ранен в жнвот. Его таіцат под рукн. Тнхо переговарнваются: — Черт его зпает, где фронт. He догонншь, наверпое. Так н сдохнем в этом лесу. — А еслн вправду Мннск уже под немцем?.. — He дойдем до фронта. Всех укокошат. — А где оставаться?.. У чужлх? Укокошат ллн... Ткачук останавлмвается: — Возвраіцаться надо. В своем районе хоть людн зпакомые. Много хорошнх, помогут. Прокурор: — Может, н верпо. Переснднм две-трн педелн, пока нашн немцев погонят. Что хлопцы? Раненый стонет, тнхо: — Поішть бы, хлопцы. Полежать бы... Ткачук, оглядываясь, прнсматрнваясь: — Тут хутор есть — Старый Двор. Пошлл туда. Двлнулмсь. Ткачук прмговарлвает, нервпо осматрмваясь н вдя впередл: — Есть у мепя тут знакомец, актпвнст, грамотный человек. Усолец, Васлллем звать. Как-то ночевал у него после собраішя. Умный, хозяйственпый. Жена гостепрнлмная, члстюля. Грнбкамл соленымл угоіцала. Все подокошшкн в цветочках... Помогут. Покормят. Прнгреют. Ночь. Подходят к дверл. Стучат. Дверь открывается. С лампой в руке столт трлдцатллетшій мужлк. Узнал. Ткачук: — Здорово, Васлль. Помогай в беде. Вот, ранлло человека. Учлтеля. Да л нам где-шібудь передохпуть. Нанол водлчкой... — Оборачлвается к хлопцам. — Входлте, хлопцы. Но Усолец не двмгается. Смотрлт презрлтельно па Ткачука: — Куда входлть? Входнте! Кончллась ваша власть, чтоб командовать! — Н захлопывает дверь перед носом Ткачука, да так, что с подстрешья сыплется. Шоссе сегодняшпее. Мрачный л задумчлвый лдет Ткачук. — Да, война есть война. Все перемешнвает, да так, что н в голову веллкого сказочнлка не может прнйтн. Н не злаешь, где пайдешь, где потеряешь. Раненый умер. Второпях заколалн. Две неделл промаяллсь, пока не лапалм на группу окруженцев, которымн командовал майор, решлтельпый мужнк, кавалерлст. Устроллнсь в лесу на Волчьлх ямах. А война не копчается. Н іюпялл, наконец, что война не на несколько месяцев, л что без местных связей нам не обойтлсь. Вот л послалл меня с прокурором Слваком в наш бывшлй райоп. Рнску тут, конечно, было немало. Все-такн міюгне нас іюмпнлн. Но зато н мы лучше орнентнровалнсь н многое зна- лл. Полачалу решалл зайтл в Сельцо, к прокурорскому злакомому. Но для лредосторожлостл заглялулл на хутор к бедлой вдове, узпать о лрокурорском зпакомом... Хата на хуторе у Сельца. Ткачук л прокурор Слвак слдят у открытой печной дверцы л сушат портяпкн. Вокруг ллх две девушкл л две жепшллы — хозяйкл дома. Сорокалетняя: — Нл, іш, нл, к нему не ходлте! Он повязку белую падел. — Она все это достаточно ловко коммелтлрует, схватлв белую косынку л лрлставлв ее к руке, показывает, как тот ходлт оралгуталгом. — Поллцаем стал, да как зверюга бросается на людей: все отдавай, только бы ему хорошо было! Сволочь, тьфу! — Она снлевывает л отбрасывает белую косынку на кровать. Прокурор прячет глаза от Ткачука. Стыдно ему за своего знакомого. Кряхтлт: — Гад! Мерзавец! Ну ладпо, еіце попадется, расквлтаемся. Ткачук: — Ну, а про учлтеля Мороза ішчего ле слышно? Куда делся? Что с ішм? Двадцатмлетпяя невестка хозяйкл поджала губы: — А куда ему деться? Мороз все в школе работает. Ткачук: — Как работает? Невестка: — Как? Детей учлт. Уж месяц как собрал л учлт. Немцы разрешелле далл, чтоб открыть школу. Хату отвелл в селе. Учлт. Прокурор, зыркнув па Ткачука: — Вот так-так. Да-а. Давпо надо было репрессмровать этого Мороза. Сразу было вндно — пе наш человек. Сколько с влм хлебалл. Все наша мягкотелость. Да-а. Наладллл, пазывается, связй. Подготовллл кадры за два предвоепных года, однн — поллцай, другой — немецкмй прлхвостель. Учлтель!.. — Прокурор сейчас лелавлдел лх лютой нелавлстью. А Ткачук слдлт, опустлв голову, л молча глядлт в оголь. ІІотом говорлт в раздумье: — Вот что, Слвак. Схожу-ка я к Морозу. Что-то ле поллмаю я... Ну, а еслл продаст, так я его гралатой взорву. — Ткачук вытасклвает руку лз глубокого кармала армяка. В кулаке крелко зажата гралата-ллмолка. Желшлпы шарахаются в сторолу, крестятся. — Брось затею, — мрачло говорлт Слвак. — Все это беслолезло, только ва беду ларвешься. — He могу. Кому же верлть тогда? Ведь друзьямл как будто былл. — Волк свллье ве товарлш, — бубллт Слвак. Ho Ткачук, уже сунув грапату в карман, спрашявает у хозяйкм, которая все еіце опаслнво коснтся па карман Ткачука: — Где учнтелева хата? — Да просто. По улнце, третья хата от колодца, крыльцо co двора. У бабкн-бобылкм жмвет. А через улнцу напротнв — школа. — Мальчопка этот, как его? С ннм жнвет? — Павлмк-то? Нет, его отец забрал. У отца оп. Прокурор наматывает портянку на ногу: — Ладно, н я с тобой. Подстрахую в случае чего. Гад! — это уж в адрес Мороза. Ночь. Моросят ноябрьскнй дождь. Ветер бросает его резко м порывнсто. Спрятавшнсь у гумна, Ткачук н Снвак смотрят на хату, что стонт в метрах трндцатн, выделяясь па фопе темного неба черным верблюжьям горбом. Ткачук: — Я пойду одіш. Будешь ждать... час. Смвак: — Міюго. Ткачук: — Думаю, управлюсь за час. He прмду, значнт... влохо. Снвак: — Ясно. Соображу. Ткачук уходнт в темпоту Ндет вдоль нзгородн паоіцуііь. Калнтка. Остаіювнлся. Потянул калнтку па себя. От себя. He открывается. Закручена проволокой. Крепко. Безнадежно. Осматрявает нзгородь. Высоковата. Жердн мокрые н скользкне. Забрасывает ногу ііа нзгородь, ію скользнт другая нога, м Ткачук грудыо обрушнвается па жердь. Та ломается с громкнм хрустом, н Ткачук перевалнвается через забор, утыкаясь носом в грязь.