КНІГІ ОНЛАЙН

Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв

Анатоль Тарас

Выдавец: Харвест

Памер: 800с.

Мінск 2010

255.97 МБ

Затем королевское войско осадило Волоколамск, где стоял гар­низон под командованием воевод Ивана Карамышева и Чемесова. Защитники города отвергли предложение о сдаче и доблестно отбили три приступа. Во время третьего штурма городовые казаки атаманов Маркова и Епанчина сделали удачную вылазку и даже захватили у противника три пушки.
Пока основные силы осаждали Волоколамск, конный отряд Адама Жолкевского двинулся на разведку к Москве. Жолкевский дошел до подмосковного села Ваганьково, где столкнулся с мос­ковским сторожевым полком. После короткого боя он отступил. Но в этом бою поляки взяли в плен несколько человек, в том чис­ле смоленского дворянина Ивана Философе ва. Жолкевский спро­сил у него, хотят ли по-прежнему москвичи королевича Владисла­ва на царство, полнолюдна ли Москва и много ли там припасов? Философов ответил, что Москва «людна и хлебна», что все готовы
умереть за православную веру, а королевича на царство брать не будут. То же самое этот дворянин позже сказал и Сигизмунду.
Сведения, доставленные Жолкевским, а также неудача под Во­локоламском показали королю и Ходкевичу, что продолжать поход к Москве не имеет смысла. 27 декабря Сигизмунд приказал возвра­щаться в Вязьму. По дороге от холода и голода войско потеряло несколько сотен человек.
ИЗБРАНИЕ НА ЦАРСТВО МИХАИЛА РОМАНОВА И ПРАВДА О СУСАНИНЕ
Отступление противника позволило беспрепятственно провес­ти в Москве Земский собор с целью выбора нового царя. После изгнания иноземцев этот вопрос стал для московитов самым на­сущным. Но победители — дворянское и казацкое ополчения — долго не могли сойтись во мнениях: все кандидатуры отметались. Вот что пишет об этом Л. Н. Гумилев:
«Дмитрия Трубецкого не хотели видеть на престоле дворяне, ибо он, хотя и был князем, командовал казаками. Князя Дмитрия Пожарского не хотели иметь государем казаки: ведь он был вождем дворянского ополче­ния. Но был еще один кандидат — тихий и совершенно бесцветный чело­век, 16-летний Михаил Федорович Романов.
Отец Михаила, Федор Никитич Романов, интриговал в свое время про­тив Бориса Годунова и был пострижен в монахи (под именем Филарета). По поручению боярской Думы, после того как 27 августа 1610 года Моск­ва целовала крест на верность Владиславу, Филарет отправился с посоль­ством к Сигизмунду 111 Ваза, но потерпел неудачу: поляки арестовали его и довольно плохо обращались с послом в заключении. В тяжелые времена Смуты Романов-старший был связан с тушинцами, но никакой заметной роли там не играл.
Теперь же оказалось, что фамилия Романовых именно в силу того, что она никак не проявила себя в прежние времена и, соответственно, не име­ла никакой поддержки, всех устраивает. Казаки были настроены в пользу Михаила, поскольку его отец, друживший с тушинцами, не был врагом казачеству. Бояре помнили о том, что отец претендента происходит из знатного боярского рода и к тому же состоит в родстве с Федором Ивано­вичем, последним царем из рода Ивана Калиты. Иерархи церкви выска­зались в поддержку Романова, так как отец его был монахом, причем в сане митрополита. Итак, все сошлись на «нейтральном» и тихом царе...
Будущий же «великий государь» сидел в Костроме и знать ничего не знал: судьба юноши была решена без его участия».
Гумилев Л. И. От Руси к России, с. 245—246
Итак, 13 марта 1613 года царем стал отрок Михаил (1596— 1645), положивший начало династии Романовых, правившей Русью 304 года. В данной связи следует отвергнуть историчес­кий вымысел: обвинение поляков в убийстве «народного героя» Ивана Сусанина.
Сенсационное открытие о «подвиге Ивана Сусанина» было сделано в начале XIX века. Вдруг выяснилось, что после сдачи Москвы поляки решили взять в плен либо убить Михаила Рома­нова, чтобы не допустить его избрания на престол, хотя в Мос­кве еще никто понятия не имел о том, кто станет царем.
Михаил с матерью находился в то время в Костроме (точнее, в близлежащем Ипатьевском монастыре), однако злодеи об этом не знали. Тогда они якобы схватили крестьянина Ивана Сусанина из села Домнино Костромского уезда, при­надлежавшего Романовым, и пытками заставляли ска­зать, где скрывается Миха­ил. Сусанин знал, что он в Костроме, но не сказал и был замучен до смерти.
Композитор Федор Глин­ка в 1836 году пошел даль­ше. Он придумал, что Иван Сусанин завел большой от­ряд поляков в лес, где они заблудились и погибли от холода и голода, предвари­тельно порубив на куски са­мого Сусанина.
У Глинки Сусанин спасал царя. Поэтому опера назы­валась «Жизнь за царя».
Позже большевики реши­ли, что крепостному мужику не пристало спасать царякровопийцу. В 1939 году оперу Глинки переделали и переимено­вали. В новом варианте Сусанин спасал уже не царя, а жителей города Костромы.
В 1990-е годы опере вернули старое название, и теперь Суса­нин опять спасает царя. Более того, русские историки «новой патриотической волны» точно указали не только то место, куда герой завел поляков (Юсуповское болото), но и конкретную точку гибели его самого! Они даже «нашли» и показали по теле­
Царь Михаил Федорович Романов
видению скелет Ивана Сусанина! Теперь на месте «гибели» му­жественного крестьянина установлен памятник.
Но все это — «развесистая клюква». Миф о Сусанине разоблачил еще в середине XIX века профессор-историк Н. И. Костомаров. По его мнению, крестьянина Ивана Богдашкова схватила шайка «во­ров» (воровских казаков), которых тогда немало бродило по Руси.* Если они в самом деле замучили его, то из-за денег. Ведь шайке бандитов ни Кострома, ни Ипатьевский монастырь, с их каменны­ми стенами и десятками крепостных орудий, были не по зубам. Костомаров писал:
«Сусанин на вопросы таких воров смело мог сказать, где находился царь, и воры остались бы в положении лисицы, поглядывающей на виног­рад. Но предположим, что Сусанин, по слепой преданности своему бари­ну, не хотел ни в каком случае сказать о нем ворам: кто видел, как его пы­тали и за что пытали? Если при этом были другие, то воры и тех бы начали тоже пытать, и либо их, так же как Сусанина, замучили бы до смерти, либо добились бы от них, где находится царь. А если воры поймали его одного, тогда одному Богу оставалось известным, за что его замучили. Одним сло­вом, здесь какая-то несообразность, что-то неясное, что-то неправдопо­добное.
Страдание Сусанина есть происшествие само по себе очень обыкновен­ное вто время. Тогда казаки таскались по деревням и жгли и мучили крес­тьян. Вероятно, разбойники, напавшие на Сусанина, были такого же рода воришки, и событие, громко прославленное впоследствии, было одним из многих в тот год. Через несколько времени зять Сусанина воспользовался им и выпросил себе обельную грамоту».
Действительно, крестьянин Богдан Собенин в 1619 году обра­тился к царю Михаилу с челобитной, где заявил, будто бы его тес­тя Ивана Сусанина Богдашкова литовские люди (отметим: не по­ляки) запытали, дабы узнать, где государь. Сказочники XIX века перепутали фамилию героя (Богдашков) с отчеством (Сусанин).
Сказка понравилась царю и его матери. Зятю дали деньги и гра­моту, подтверждавшую геройское поведение Ивана Богдашкова. Естественно, что никто не проверял сообщение Богдана Собенина, да и проверить его не представлялось возможным. А главное, зачем? Просил Богдан немного, польза же от пропаганды этой ис­тории могла быть вполне очевидная.
* Историк А.Л. Станиславский считал, что это был отряд атамана Смаги Чертинского (до 400 запорожских казаков), который возвращался на юг через Ко­стромской край после похода «за зипунами» в северные районы Московского го­сударства.
См.: его книгу «Гражданская война в России. XVII век», М., 1990, с. 68.
ПОХОЖДЕНИЯ АТАМАНА ИВАНА ЗАРУЦКОГО (1612—1614 гг.)
Как мы помним, Иван (точнее, Ян) Заруцкий в 1612 году ушел от Москвы на юге радикально настроенной частью казаков. Пока первое ополчение находилось под Москвой, он содержал Марину Мнишек в Коломне, под защитой верных ему казаков. Атаман пе­риодически наведывался в Коломну, до которой было в хорошую погоду два дня пути верхом от Тушино.
По утверждению Пискаревского летописца, ранее Заруцкий постриг свою жену в монахини, а своего сына отослал в Коломну «к ней, Марине, в стольники, а хотел на ней женитца и сести на Московское государство». Последнее обвинение вряд ли справед­ливо, хотя кто знает, какие мысли могли одолевать человека, уже совершившего головокружительное восхождение от мелкого ка­зацкого предводителя (сотника) до боярина и одного из вождей Первого ополчения. Кстати говоря, Заруцкий не был православ­ным. Князь И.Н. Одоевский, сражавшийся с ним под Воронежем, называл Ивана Мартыновича «Черкашениным люторские веры», т.е. казаком лютеранского вероисповедания.
На протяжении всей Смуты повстанцы выступали под лозунгом «законного царя». В этом смысле цели Заруцкого и его сподвиж­ников являлись традиционными для антиправительственных сил начала XVII века. После неудачи с «Псковским вором», Заруцкий вознамерился посадить на московский престол Ивана Дмитриеви­ча, сына «настоящего царя» Дмитрия (т.е. Лже-Дмитрия II) и «на­стоящей царицы» Марины.
Был ли подлинным отцом ребенка он сам, или же «Тушинский вор», в данном контексте не имеет никакого значения. Гораздо важнее другое. Во-первых, при малолетнем царе Иван Мартыно­вич несомненно играл бы роль регента. Во-вторых, у него была любовь и полная совместимость с царицей Мариной Юрьевной. Втретьих, кандидатуру «царевича» Ивана Дмитриевича казаки уже не раз обсуждали под Москвой.
Как сказано выше, 28 июля 1612 года Заруцкий с 2,5 тысячами верных ему казаков ушел от Москвы в Коломну. Там жила Мари­на, при ней находились двое мальчиков — ее полутарогодовалый сын и сын Заруцкого. Заруцкий забрал их с собой, разграбил Ко­ломну (точнее, дворы коломенских дворян) и двинулся к Переяс­лавлю-Рязанскому.
Однако воевода Мирон Вельяминов, предупрежденный сыном Прокофия Ляпунова Владимиром, опередил его на два дня, с от­
рядом ратников пришел из Шацка «и Заруцкому сесть в Переяс­лавле не дал». Это произошло в сентябре. В 16-и верстах от Ряза­ни, возле села Киструс, Вельяминов нанес поражение казакам, после чего Заруцкий ушел на юго-восток Рязанской земли и оста­новился в городке Сапожок. В городке проживали тогда до 200 взрослых мужчин, в том числе 135 казаков.