КНІГІ ОНЛАЙН

Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв

Анатоль Тарас

Выдавец: Харвест

Памер: 800с.

Мінск 2010

255.97 МБ

Периодически происходили перестрелки между обоими укреп­ленными лагерями. Литвины стреляли сверху, со Сковронковой горы, а московиты снизу, потому без результатов.
Шеин созвал военный совет и спросил воевод, можно ли попы­таться атаковаь королевский лагерь и если «да», то с какой сторо­ны. Шотландец полковник Лесли, главный среди иноземцев, го­ворил, что можно, но англичанин полковник Сандерсон сомне­вался в успехе. Тогда Лесли, разгорячившись, назвал Сандерсона изменником, Шеину едва удалось их разнять.
В конце концов совет принял мнение Лесли и решил атаковать противника. Однако 2 декабря случилось несчастье. Большой мос­ковский отряд отправился в лес за дровами, где его застигли лит­вины. Они убили до 500 человек, остальные в панике бежали, за­быв про дрова. Узнав о происшедшем, Лесли уговорил Шеина по­ехать на место стычки и самим посчитать, сколько погибло ратни­ков. С ними поехал Сандерсон. Подъехав к месту, Лесли, указав рукой на кучу трупов, сказал англичанину: «Это твоя работа, ты дал знать королю, что наши пойдут в лес». «Лжешь!» — закричал Сан­дерсон. Тогда Лесли выхватил пистолет и застрелил его на глазах у Шеина.
К концу года холод, голод и дизентерия привели к большим са­нитарным потерям среди московитов. Король Владислав, узнав об этом, послал Шеину и иноземным офицерам грамоту, где убеждал их сдаться, вместо того чтобы бесславно гибнуть от болезней.
Шеин не хотел показывать эту грамоту наемным офицерам, за­являя, что наемные слуги не могут принимать участия ни в каких переговорах и что литовские гетманы тоже не разрешают своим наемникам сноситься с неприятелем. Королевские парламентеры 600
ответили, что у них наемники полностью подчиняются гетману, а у «москвы» — нет, и привели в пример Лесли, которого Шеин не наказал за убийство Сандерсона.
После долгих споров Шеинуступил. Полковник Розверман взял лист королевской грамоты от имени иноземцев, а стрелецкий го­лова Сухотин — от имени Шеина. Прочитав грамоту, Шеин велел отослать ее назад без всякого ответа.
Но в середине января 1634 года Шеин, под видом переговоров о размене пленных, стал проявлять готовность заключить перемирие с королем. К этому его принуждали все те же наемники, не при­выкшие столь долго терпеть голод и холод. Он получил ответ, что у него есть только один путь: просить короля о милосердии, согла­сившись на все его условия.
Условия эти были таковы: выдать всех польских и литовских перебежчиков; освободить всех пленных воинов Речи Посполи­той; иностранным наемникам позволить самим решать, возвра­щаться им на родину или же поступить на службу в королевское войско; московским ратникам тоже позволить идти на королев-
Лагерь войск короля Владислава под Смоленском (1634 г.)
скую службу. Все иноземцы должны присягнуть, что никогда боль­ше не станут воевать против короля и Речи Посполитой или ка­ким-то другим способом вредить им.
Кроме того, сами московиты должны присягнуть, что в течение четырех месяцев не будут занимать никаких крепостей и острогов, не соединяться ни с каким московским войском и не предпримут ничего плохого против короля. Им следует сдать все пушки, а так­же всё оружие, оставшееся от убитых и умерших ратников. Воинам разрешалось уйти со своим личным оружием; «торговым лю­дям» — с саблей или рогатиной. Имущество, не нужное воинам на пути домой, должно остаться в лагере.
Шеину деваться было некуда, он принял все условия. И вот 19 февраля 1634 года московиты тихо вышли из острога со свернуты­ми знаменами, с погашенными фитилями пищалей и мушкетов. Проходя мимо короля, они бросили к его ногам все знамена — 129 штандартов. Шеин и другие воеводы, проходя мимо короля, сошли с лошадей, низко поклонились ему.
После этого в войске ударили в барабаны, запалили фитили, и полки двинулись по Московской дороге, взяв с собой с разреше­ния Владислава только 12 полковых пушек. Королевскому войску достались 123 орудия!
* * *
Во время агонии московского войска под Смоленском князья Черкасский и Пожарский стояли в Можайске. Почему они запять месяцев так и не дошли от Можайска до Смоленска, неизвестно. Это одна из многих загадок русской истории.
Скорее всего, это было связано с тем, что 1 октября 1633 года умер патриарх Филарет, главный инициатор и вдохновитель вой­ны. Царь Михаил, за которого фактически все время правил отец, впал в полную растерянность. В такой ситуации взяли верх бояре, в своем большинстве с самого начала выступавшие против этой войны и к тому же ненавидевшие воеводу Шеина.
РАСПРАВА БОЯР С ВОЕВОДОЙ ШЕИНЫМ
В Москву известие о капитуляции войска прибыло 4 марта 1634 года. Уже наследующий день к Шеину был послан дворянин Моисей Глебов с требованием отчета о происшедшем.
Шеин прислал текст договора с Владиславом, списки погибших, а также перечень перешедших к королю московских ратников. Последних было всего-навсего 8 человек, из них 6 донских казаков. Однако под Смоленском пришлось оставить в плену почти 2000 больных воинов. Ушли вместе с Шеиным 8056 человек, многие из
которых тоже были больны. Часть умерла в пути, другие остались в Дорогобуже, Вязьме и Можайске.*
Большинство наемников поступило на службу к Владиславу. Некоторые из оставшихся тоже умерли по дороге к Москве, но сколько их умерло, а сколько ушло к королю, неизвестно, так как иностранные полковники и ротмистры отказались дать роспись своих людей.
По приезде в Москву воеводу Шеина, окольничего Измайлова, всех других начальников смоленской армии арестовали. Суд бояр приговорил Шеина к смерти. Перед плахой дьяк прочитал ему сле­дующий приговор:
«Ты, Михайла Шеин, из Москвы еще на государеву службу не пошед, как был у государя на отпуске у руки, вычитал ему прежние свои службы с большою гордостью, говорил, будто твои и прежние многие службы были к нему государю перед всею твоею братьею боярами, будто твоя братья бояре, вто время как ты служил, многие за печью сидели и сыскать их было нельзя, и поносил всю свою братью перед государем с большою укориз­ною, по службе и по отечеству никого себе сверстников не поставил.
Государь, жалуя и щадя тебя для своего государева и земского дела, не хотя тебя на путь оскорбить, во всем этом тебе смолчал. Бояре, которые были вто время перед государем, слыша себе от тебя такие многие грубые и поносные слова, чего иному от тебя и слышать не годилось, для государской к тебе милости, нехотя государя тем раскручинить, также тебе смол­чали».
Эта цитата из труда С.М. Соловьева ярко характеризует нена­висть московских бояр к герою смоленской обороны 1609—11 гг. Далее приговор содержал упреки Шеину в неправильных действи­ях при осаде Смоленска и в том, что он согласился на капитуля­цию. Было в нем еще одно любопытное обвинение:
«Будучи в Литве в плену, целовал ты крест прежнему литовскому коро­лю Сигизмунду и сыну его королевичу Владиславу на всей их воле. А как ты приехал к государю в Москву, тому уже пятнадцать лет, то не объявил, что прежде литовскому королю крест целовал, содержал это крестное це­лование втайне. А теперь, будучи под Смоленском, изменою своею к го­сударю и ко всему Московскому государству, а литовскому королю испол­няя свое крестное целование, во всем ему радел и добра хотел, а государю изменял».
Между тем достоверных сведений о присяге Шеина королеви­чу Владиславу нет, зато хорошо известно, что все московские боя­ре и их окружение (в том числе Михаил Романов), кроме князя
* Таким образом, от 32-тысячной армии сохранилось менее четверти.
Д. М. Пожарского, в свое время действительно целовали крест ко­ролевичу.
Заодно с Шеиным отрубили голову второму воеводе Измайло­ву. Князей Семена Прозоровского и Михаила Белосельского со­слали в Сибирь, их семьи выслали из Москвы, имения забрали в казну. В приговоре было сказано, что их не казнят лишь потому, что ратники свидетельствовали об усердной службе Прозоровского и о болезни Белосельского.
Ивана Шеина, виновного только в том, что он был сыном глав­ного воеводы Михаила Шеина, отправили с матерью и женой в ссылку.
ПОЛЯНОВСКИЙ МИР (май 1634 г.)
Отпустив Шеина с остатками рати, Владислав двинулся к крепо­сти Белой, расположенной в 130 верстах на северо-запад от Смо­ленска. Он надеялся взять ее с ходу, но этот план провалился. Его войско, по словам Соловьева, «подошло под Белую полумертвое от голода и холода».
Король обосновался в Михайловском монастыре, втрех верстах от крепости, и послал местному воеводе предложение о капитуля­ции, ссылаясь на пример Шеина. Но воевода ответил, что шеинский пример внушает ему отвагу, а не боязнь.
Тогда Владислав приказал окружить Белую шанцами (полевыми укреплениями) и заложить мины. Увы! От взрыва мин пострадали только свои: передовых ратников так завалило землей, что их едва откопали. Стрельба из полевых орудий тоже не причинила вреда осажденным. Осада шла тяжело. Канцлер Альбрехт Радзивилл даже сказал, что крепость надо переименовать из Белой в Красную вследствие больших потерь с обеих сторон. Голод в войске усили­вался. С.М. Соловьев писал:
«Сам король половину курицы съедал за обедом, а другую половину откладывал до ужина, други.м же кусок хлеба с холодную водою был лаком­ством. От такой скудости начались болезни и смертность в войске».
Тем временем турецкий султан Мурад IV (правил в 1623— 1640 гг.) двинул на Речь Посполитую большую армию под коман­дованием Аббас-паши. Владислав IV оказался в трудном поло­жении. Ему пришлось направить в Москву предложение о пере­говорах.
Казалось бы, победа московского войска неизбежна. Ведь оно имело значительное численное превосходство, тогда как королев­ская армия в значительной мере утратила боеспособность и до нее
было «рукой подать», всего триста верст от Москвы. Но бояре с радостью приняли предложение короля о переговорах.
В марте 1634 года царь Михаил Федорович назначил князей Федора Ивановича Шереметева и Алексея Михайловича Льво­ва великими послами и отправил на встречу с представителями короля, которых возглавлял хелминский епископ Якуб Жадник. Местом для переговоров стороны выбрали село Поляново на реке Поляновка, примерно в 20 верстах юго-западнее Вязьмы.