КНІГІ ОНЛАЙН

История имперских отношений

беларусы и русские, 1772— 1991 гг.

Анатоль Тарас

Выдавец: Выдавец A. М. Вараксін

Памер: 608с.

Мінск 2008

170.17 МБ

«Отец» беларуской литературы Винцент ДунинМарцинкевич (18071884)
Исторически так сложилось, что польскоязычная культура кон­центрировалась в имениях шляхты, местечках и городах, а русскоя­зычная — только в городах (в первую очередь губернских, в меньшей степени — уездных). Но и в русифицированных городах тоже на­шлось место для местной культуры, которая начала функциониро­вать на естественном для себя беларуском языке. Напомним в дан­ной связи о литературнохудожественных кружках Адама Киркора в Вильне, Винцента ДунинаМарцинкевича в Минске, Артема ВеригиДаревского в Витебске.
В 1840—50 годы беларуский дух вполне достойно проявил себя. Но в то время он не воспринимался в качестве духа самостоятельной нации, а только как польский или русский. В частности, произведе­ния на польском языке считались принадлежащими Польше, на русском языке — России. Это весьма существенно сдерживало развитие национального самосознания беларусов. Но, к счастью, у них сохранялась мощная этническая основа.
Вместе с тем, некоторая часть беларуской шляхты стала назы­вать себя польской шляхтой «литвинского (беларуского) происхож­дения». Она осознавала не только свое историческое прошлое, но и свои собственные политические интересы.
Беларуская идея. Благодаря деятельности обществ филоматов и филоретов в Вильне, возник своего рода идейный проект. Он ста­вил своей целью национальное, культурное и государственное воз­рождение Литвы (Беларуси), подчеркивал значимость социальной тематики, нацеливал интеллигенцию на изучение жизни простого народа. Именно этот проект фактически задал ориентиры для соци­альногуманитарной мысли Беларуси всего XIX — начала XX века.
В частности, поиски утраченной национальной традиции, крите­риев национальной самоидентификации и путей развития нацио­нального самосознания привели в Беларуси XIX века (в некоторой мере также под влиянием идей романтизма) к возникновению мощ­ной волны этнографических (шире — культурноантропологичес­ких) исследований. В них, наряду с беларускими, участвовали поль­ские и украинские ученые.
Вот только самые известные имена: 3. ДаленгаХодаковский (1784—1825), И. Носович (1788—1877), М. БезКорнилович (1796—1862), К. Тышкевич (1806—1868), И. БаричевскийТарнава (1810—1887), А. Киркор (1819—1886), А. Сементовский (1821—1893), П. Шпилевский (18231861); А. Ельский (18341916), Н. Никифоровский (18451910), М. Федоровский (18531923), В. Доброволь­ский (18561920), Е. Карский (18611931), А.Е. Богданович (18621940), М. ДовнарЗапольский (18671934), У. Верига (18681916).
Осмысление и обработку этого круга идей осуществили в Белару­си середины и второй половины XIX века беларуские литераторы. Важную роль в становлении беларуского самосознания сыграли произведения Адама Мицкевича, Яна Чечота, Владимира Сырокомли (Л. Кондратовича), Винцента ДунинаМарцинкевича, А. ВеригиДаревского, Яна Борщевского, Янки Лучины (И. Неслуховского), А. Гуриновича, но особенно — Франтишека Богушевича.
От реформ к восстанию (18321862 гг.)
В России главными реформаторами всегда выступали цари. При этом в 1830—50е годы Беларусь служила для них своего рода экспериментальным полигоном.
Реформаторство «сверху». После событий 1831 года правительст­во империи задумалось о том, как обеспечить поддержку со сторо­ны крестьян беларуского края, поскольку здешняя шляхта постоян­но демонстрировала ненадежность. В итоге Петербург стал на путь постепенного ограничения собственнических прав беларуских по­мещиков по отношению к крепостным.
В 1839 году Николай I провел инвентарную реформу в государ­ственных имениях. Реформа охватила всю империю, но в беларуских губерниях она выглядела наиболее радикально. Здесь шляхту лиши­ли прав вотчинной полиции и суда над крестьянами. Эти функции полностью передали государственным чиновникам. Специальные комиссии составили для каждого имения опись с указанием точных размеров крестьянских наделов и обязанностей. Более того, наделы государственных крестьян были увеличены с 2—5 до 12—22 десятин (десятина — 1,093 га) и переведены с барщины на оброк. Реформа сделала государственных крестьян опорой царизма в западных губер­ниях империи, где они составляли около 18% населения.
В 1844 году правительство распространило инвентарную реформу и на помещичьих крестьян Беларуси и Украины. Правда, помещики пытались бойкотировать реформу. Но крестьянское восстание 1846 года в Галиции, а также выступления крестьян в Белостокском окру­ге заставили правительство принудительно ввести инвентари во всех частных имениях Виленской, Гродненской и Минской губерний.
С 1852 года уже во всех беларуских губерниях власти начали вво­дить инвентари по образцу Киевского генералгубернаторства. Со­гласно им, обязательный минимум земли на каждое крестьянское хозяйство был увеличен до 8—15 десятин (8,7416,4 га). Барщина од­ной семьи за пользование землей не могла превышать четырех дней в неделю: трех для мужчин и одного для женщин. Кроме западных губерний, инвентари в помещичьих имениях нигде не вводились.
Ликвидация крепостного права. После смерти Николая I его сын Александр II (правил в 1855—1881 гг.) начал подготовку к упраздне­нию крепостного права. Для первого опыта он выбрал беларуские губернии. Здешние помещики были более подготовлены к столь ра­дикальным изменениям как экономически, так и морально. Пример Польши и Прусии, где крестьяне уже имели личную свободу, давал помещикам надежду на сносное будущее и без крепостничества.
Местные помещики соглашались на освобождение крестьян без земли, что превратило бы землю в товар, а бывших крепостных — большей частью в батраков, меньшей — в фермеров (если ктото из них нашел бы средства выкупить землю). Для крестьян же это был наихудший вариант. Но царизм не пошел по такому пути, хотя вовсе не из сострадания крестьянству. Сыграл свою роль элементарный расчет. Из 23 миллионов «душ» крепостных в империи возникла бы мощная армия неимущих батраков, которая смела бы и дворянское землевладение, и правящую династию. Поэтому российских крепо­стных освобождали с землей в обязательном порядке. Землю, в свою очередь, требовалось обязательно выкупать.
Однако крепостная система довела крестьян до такого состояния (особенно в Беларуси), что без помощи государства (в виде займа) они не могли откупиться от помещиков. Кроме того, в России сохра­нялась сельская община (мир), основанная на круговой поруке. Изза нее аграрная реформа проводилась очень медленно. В Белару­си же (за исключением Могилевской и части Витебской губернии) общину ликвидировали еще в XVI веке. Это обстоятельство тоже по­влияло на решение начать отмену «крепости» с западных губерний.
Отмена крепостничества стала очень важным шагом русской де­ревни на пути к рыночным отношениям, но оказалась недостаточ­ной для Беларуси. Более высокий уровень развития товарноденеж­ных отношений требовал здесь и более радикальных перемен. Традиционное подворное землепользование делало беларуских кре­стьян вполне самостоятельными хозяевами. Поэтому они считали крайней несправедливостью выкуп земли, которой неизменно поль­зовались на протяжении столетий. По реформе крестьяне получили недостаточные наделы, которыми к тому же нельзя было распоря­жаться до уплаты выкупа. Это делало деревню экономически зави­симой как от помещиков, так и от государства, кредитовавшего вы­купные операции.
В поисках «настоящей воли». Ознакомление с условиями реформы вызвало глубокое разочарование крестьян. Среди них повсеместно распространился фантастический слух, будто бы царь издал указ о «настоящей воле», но «паны» прячут его. Весной 1861 года белару­ские крестьяне повсеместно отказывались работать в имениях. Столь мощный протест наблюдался еще только в Литве и Поволжье, так
как именно здесь правительство обошлось с бывшими крепостными самым наглым образом. Их наделы уменьшились в среднем на 30%, а барщина в рамках «временных обязанностей» возросла.
Еще до начала реформы для ее «обеспечения» на территории края были размещены дополнительные воинские части. Никогда раньше в беларуских деревнях не использовались столь широко розги, аре­сты, расстрелы безоружных людей, как в первый год после «осво­бождения». На время удалось усмирить крестьян, но уже в конце 1861 и особенно в 1862 году крестьянское движение возобновилось. Наибольшее число выступлений было связано с отказом подписы­вать уставные грамоты, определявшие объем крестьянских повин­ностей в пользу бывших владельцев вплоть до окончательного выку­па земли. Крестьяне считали это выдумкой помещиков и упорно сопротивлялись. В Беларуси к 1863 году процент подписанных ус­тавных грамот оказался на треть меньше, чем в целом по стране.
Почти одновременно с объявлением крестьянской «воли» в фев­рале 1861 года в Варшаве русские солдаты расстреляли демонстра­цию в честь годовщины Гроховской битвы 1831 года. Пять человек погибли, многие получили ранения. Это трагическое событие вы­звало волну манифестаций протеста по всей Польше и затронуло Беларусь. Панихиды по убитым прошли в костёлах Вильни, Мин­ска, Витебска, Гродно. В них участвовали чиновники местного про­исхождения, учащаяся молодежь, ремесленники, осевшая в городах шляхта. Манифестации по различным поводам не прекращались в Польше и Беларуси в течение вего лета.
22 августа 1861 года правительство ввело в западных губерниях военное положение и специальные полицейские суды. Так вслед за крестьянами в состоянии войны с правительством оказались и го­рожане.
Недовольство помещиков. Реформа 1861 года не удовлетворила не только крестьян, но и большинство помещиков. Они надеялись на освобождение крестьян без земли, как это произошло в Польском королевстве при его создании в 1807 году. Возмущало местных поме­щиков и то, что правительство не позволяло им создавать кредитные и земледельческие общества, ограничивало торговлю лесом, разру­шало акцизами производство алкоголя. Разумеется, не нравилась полонизированной шляхте и политика русификации края.
Все это усиливало желание беларуских помещиков какимто об­разом отгородиться от России. Например, дворянство Витебской губернии еще в 1858 году просило Александра II присоединить «Бе­лоруссию» к Привислинскому краю (польским губерниям) в надеж­де, что это позволит им сохранить землю при освобождении кресть­ян, как и польской шляхте. Существовали надежды на то, что вслед за Финляндией царь предоставит автономию Польше. В ноябре 1861