КНІГІ ОНЛАЙН

История имперских отношений

беларусы и русские, 1772— 1991 гг.

Анатоль Тарас

Выдавец: Выдавец A. М. Вараксін

Памер: 608с.

Мінск 2008

170.17 МБ

В 1831 году царская администрация объявила о прекращении юрисдикции Статута ВКЛ в Витебской и Могилёвской губерниях, а в 1840 году и во всех остальных западных губерниях. Но жизнь очень скоро показала, что быстро ввести русские законы в этих зем­лях, с их богатыми юридическими традициями, просто невозможно. Слишком сильно российское законодательство противоречило так называемому «обычному праву» — системе правовых норм, сложив­шихся на основе традиций. Поэтому дело повернулось таким обра­зом, что местные правовые нормы стали вносить в свод законов Российской империи. Основой для данного мероприятия послужил «Западный свод законов», подготовленный профессором Виленско­го университета Игнатом Даниловичем на основе Статута ВКЛ, но не изданный. В результате, законы ВКЛ продолжали действо­вать под видом российских.
В 1839 году царизм ликвидировал униатскую церковь в Беларуси и Украине. В результате этого акта из практического обращения был выведен огромный пласт униатской литературы, а беларуский язык окончательно локализовался в сфере частной жизни. Но главное негативное последствие данного события для беларусов состояяло в том, что они утратили возможность создать свою национальную церковь*.
Изобретение провинциального названия. В 1840 году царю Нико­лаю I представили на утверждение проект указа, в котором шла речь о «белорусских» губерниях (Витебской, Могилёвской, Смоленской) и «литовских» (Виленской, Гродненской, Минской). Царь приказал переписать указ, назвав в нем каждую губернию отдельно, и распо­рядился впредь сохранять такой порядок. Действительно, в даль­нейшем правительство избегало называть указанные губернии «бе­лорусскими» или «литовскими».
* Разгром униатства подробно рассмотрен в следующей главе.
Вот так на беларуские земли распространилось общее имперское правило избегать в административных названиях этнографической окраски. Под запретом оказались в первую очередь термины «Лит­ва» и «литовский». Официально по отношению к западной части бывшего ВКЛ их больше не использовали. Что же касается терми­нов «Белоруссия» и «белорусский», то они не только сохранились, но малопомалу распространились и на бывшие литовские губер­нии, однако значительно позже, к концу XIX века.
«Разбор шляхты». Восстание заставило царское правительство основательно заняться шляхетским сословием в Беларуси. Нико­лай I стремился окончательно ликвидировать шляхетскую оппози­цию. Объявленная им амнистия касалась только Польши и не рас­пространялась на беларуские губернии. Повстанцевшляхтичей на­сильно брали в армию рядовыми солдатами
Царский указ 1831 года возобновил «разбор» шляхты, впервые объявленный в 1820 году, но быстро заглохший. Всех, кто не смог предъявить подлинных документов о своем происхождении, «вычи­стили» из дворянского сословия. Копии, даже составленные судами бывшей Речи Посполитой, власти не признавали. Таких «недоказан­ных» шляхтичей переводили в податные сословия — мещанство, или в крестьянство. В 1831—32 гг. шляхетское достоинство утратили около 10 тысяч человек (не считая членов их семей). В разных пове­тах было сокращено от половины до двух третей шляхты! Сокраще­ние продолжалось более 30 лет! И еще долго существовал официаль­ный термин «недоказанный дворянин» (таким был, например, отец поэта Янки Купалы — Ян Доминикович Луцевич).
С той целью, чтобы люди, внезапно лишившиеся шляхетства, не пошли толпами в революционеры, «Особый комитет» разработал в 1832 году льготные условия для переселения их на Северный Кав­каз, а позже в Саратовскую, Оренбургскую и Екатеринославскую губернии. Каждая семья переселенцев получала 50 десятин земли (546,3 кв. м), освобождение от налогов на 5 лет и безвозмездную ссуду на строительство усадьбы. Все это выглядело вполне пристой­но. Вот только костёлов в этих местах не было, а создавать их влас­ти не разрешали. Поэтому набожные бывшие шляхтичи в своем большинстве отказывались от царской «милости».
Отношения с правительством той части шляхты, что сумела до­казать свое аристократическое происхождение, оставались слож­ными. Участники восстания дождались царской амнистии. Но вла­сти не доверяли местному дворянству. Николаевское правительство хотело создать в Беларуси надежный слой русских помещиков, если не взамен, то хотя бы в противовес здешней шляхте и ее культуре. Ради этой цели были объявлены различные льготы для новых зем­левладельцев. Однако малоурожайные беларуские земли не привле­
кали искушенных хозяев, поэтому выделяемые участки обычно бра­ли русские чиновники, служившие в западных губерниях. А они, получив землю, не спешили расставаться со службой и, к тому же, не имели ни средств, ни знаний, ни желания для того, чтобы успешно конкурировать с местными помещиками.
Разгром системы просвещения. Под влиянием восстания 1831 го­да царское правительство пришло к выводу, что учебные заведения «всей Западной России не менее нуждаются в полном преобразова­нии, чем учебные заведения Белоруссии».
Все учебные заведения, по планам властей, надо было подверг­нуть «полному преобразованию в духе основных начал той самой си­стемы, которая стала приводиться во исполнение в Витебской и Мо­гилёвской губерниях». Так, униатские и католические монастыр­ские школы превращались в светские уездные училища и гимназии.
В начале 1832 года император Николай поручил Комиссии духов­ных училищ обязать всех руководителей и преподавателей семина­рий западных губерний направлять образование и воспитание к укреплению чувства духовного единства с Россией, дабы их воспи­танники в дальнейшей своей деятельности заботились о распро­странении этого чувства среди местного населения.
Активное участие студенческой и ученической молодежи в вос­стании стало одной из причин того, что Николай I в мае 1832 года своим указом закрыл Виленский университет — как рассадник воль­нодумства и сепаратизма. Правда, медицинский факультет «высо­чайшим повелением» тогда же преобразовали в Медикохирургиче­скую академию, а богословский факультет — в духовное училище для католиков.
Но и эту академию в 1842 году закрыли за участие ее студентов в польском освободительном движении. Тогда же духовное училище перевели в Петербург. А университетские ценности (библиотеку, оборудование кабинетов, музей) увезли из Вильни в Киев, где с 1834 года действовал университет Святого Владимира.
Лишив беларускую и польскую молодежь возможности учиться в университете у себя дома, правительство выделило, начиная с 1833 года, 50 ежегодных стипендий для обучения в Петербургском и Мо­сковском университетах «благонадежных» выпускников беларуских гимназий. Позже к этому добавили по 5 стипендий в каждом из имевшихся в империи университетов. Понятно, что указанная мера тоже ставила целью русификацию беларусов.
Наконец, в 1848 году в Беларуси появилось русское высшее учеб­ное заведение: ГорыГорецкий земледельческий институт. Он нахо­дился в Оршанском повете и был единственным институтом такого профиля во всей Российской империи. Его студенты проходили практику в имениях местных помещиков. Благодаря практикантам,
хозяева усваивали методы научной агрономии и зоотехники, а прак­тиканты — шляхетский дух свободы. В студенческой среде снова на­чали распространяться патриотические идеи. ГорыГорецкий инсти­тут перенял эстафету вольнодумства от Виленского университета.
После закрытия Виленского университета все средние учебные заведения учебного округа оказались в распоряжении царских чи­новников. Они приступили к замене польских школ русскими. В ре­зультате их неустанного труда на этом поприще численность гимна­зий и поветовых училищ сначала сократилась в беларуских губерни­ях вдвое и только в 1844 году снова достигла уровня 1831 года.
Школы при костёлах и монастырях власти закрывали вообще. Преподавание на польском языке было запрещено во всех учебных заведениях. Однако местные учителя далеко не всегда могли вести обучение на русском языке. Тогда их по мере возможности заменя­ли выходцами из центральной России. Русские учителя получали деньги на проезд и повышенные оклады. Но в западные губернии ехали преимущественно разночинцы, то есть, выходцы из низших слоев общества, с точки зрения властей — недостаточно благона­дежные. Лучше их решали задачи русификации русские священни­ки, которых привлекали к преподаванию в начальных школах.
Однако вся империя в целом не имела столько интеллигентов (а тем более благонадежных), чтобы с их помощью успешно вести русификацию беларуского края. В 1839 году приехавшие из России учителя составили в Беларуси только 17%. Качеством обучения рус­ские школы значительно уступали польским. К тому же полонизи­рованная шляхта не признавала ценности русской культуры. На­родных школ было мало. Крепостническое презрение к крестьянам и бедная казна обрекали их на неграмотность, зато спасали от руси­фикации.
Царь Александр II (правил в 1855—1881 гг.), взойдя на престол, посчитал за лучшее возобновить в учебных заведениях беларуского края преподавание на польском языке.
Продолжение революционной борьбы. Правительственные круги не обращали никакого внимания на беларуское крестьянство и народ­ную культуру. Население края считалось либо польским, либо поло­низированным. Таких взглядов придерживались и члены «Особого комитета». Не удивительно, что в ответ на политику русификации местные помещики и особенно шляхетская интеллигенция снова стали искать спасение в борьбе за возрождение Речи Посполитой. Все, что исходило от царского правительства, они считали реакци­онным, а все польское — передовым. Поэтому интерес к польской культуре только возрастал
Польская эмиграция не отказалась от идеи вооруженной борьбы за свободу Польши. Так, видный деятель польских эмигрантских
кругов в Париже Юзеф Заливский призывал «идти в русскую Поль­шу» и вести там партизанскую войну, а параллельно готовить за пре­делами империи армию вторжения. В Гродненскую губернию про­ник член Национального Польского комитета Михаил Валович. Он первым предложил соединить революционное движение шляхты с крестьянским движением. Панбунтарь действовал в окрестностях Слонима и Новогрудка, готовил вооруженное выступление и органи­зовывал партизанские отряды. Крестьяне долго прятали его на хуто­рах. Но все же Валович был схвачен и в 1833 году повешен в Гродно.