КНІГІ ОНЛАЙН

Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв

Анатоль Тарас

Выдавец: Харвест

Памер: 800с.

Мінск 2010

255.97 МБ

«Скоро великокняжеские войска вступили с разных сторон в Новгород­скую землю и стали страшно ее опустошать».
Нечволодов А. «Сказания о русской земле». Книга 3, с. 116
Новгородские бояре срочно собрали ополчение и пригласили наемников. Общая численность их войск составила 25—30 тысяч человек. Однако войско наполовину состояло из ополченцев, имевших слабую военную подготовку и в своем большинстве не горевших желанием сражаться — как они думали — за интересы бояр. Эти олухи наивно полагали, что царь Иван станет защитни­ком «меньших людей» от «власть имущих». В новгородской лето­писи сказано, что мобилизация горожан проводилась насиль­ственными методами. Тех, кто не хотел воевать, «разграбляху и избиваху, а иных в реку в Волхов метаху»!
Без особого труда головной московский полк князя Холмского разбил у озера Ильменьдве передовые новгородские дружины, зах­ватил, разграбил и сжег Старую Руссу.
Затем Холмский вышел на правый берег реки Шелонь. Пале­вый берег сюда же пришло новгородское войско под командо­ванием посадников Дмитрия Борецкого и Василия Казимира. Оно продвинулось к Шелони для того, чтобы не допустить соединения псковских войск с московскими и, дождавшись по­мощи от Казимира IV, обрушиться на противника. Встреча с московитами оказалась для новгородцев неожиданной. Неко-
Господин Великий Новгород в XV веке
торое время оба войска двигались по разным сторонам реки, ища броды.
Холмский медлил с переправой, ожидая подкрепления. Новго­родцев было до 30 тысяч — вдвое больше, чем московитов. Они рассчитывали использовать свой численный перевес. Но тут в их войске возник раздор. «Меньшие люди» (ремесленники и мелкие торговцы), которые «родившися на лошади не бывали», требова­ли немедленной атаки. Они кричали: «ударимся ныне». Однако воеводы конного полка владыки (архиепископа Феофила) отказы­вались биться с москвичами, говоря, что их задача — не допустить псковичей.
Битва произошла возле устья Шелони, в районе между горо­дом Сольцы и деревней Скирино, примерно в 30 верстах запад­нее озера Ильмень. Согласно московским источникам, 15 июля ратники Холмского перешли «великую реку» кто вброд, кто вплавь, бросились на новгородцев, «яко львы рыкающие» и об­ратили их в бегство. На самом же деле сражение началось не­удачно для московитов.
Бой на реке Шелоньв 1471 г.
Как следует из новгородских источников, новгородцам понача­лу удалось использовать перевес в силах. Они «бишася много и побиша москвич много», азатем погнали «москвичи за Шелону». И как раз в это время на новгородскую пехоту обрушился отряд касимовских татар, посланный Стригой Оболенским. Татары по­доспели на Шелонь в самый разгар сражения. По своему обыкно­вению, они зашли во фланг противнику. Отборный конный полк владыки еще мог исправить дело и отогнать татар, но он не двинул­ся с места. Видимо, причиной тому явились инструкции самого архиепископа Феофила, являвшегося противником союза с Лит­вой и ошибочно рассчитывавшего на усиление своей власти в Нов­городе с помощью Ивана III.
В итоге новгородцы не выдержали, «мало щит подржавше и побегоша вси». Они потеряли убитыми, по разным данным, от 4 до 6 тысяч человек, около 2 тысяч попали в плен, в том числе посадни­
ки Дмитрий Борецкий и Василий Казимир, воеводы Кузьма Гри­горьев и Яков Федоров.*
После битвы на Шелони новгородцы сожгли свои посады и ста­ли готовиться кдлительной осаде. Но «московская партия» во гла­ве с архиепископом Феофилом настояла на мирных переговорах. Когда Иван 111 с главными силами московской рати вышел к устью Шелони, его встретила делегация новгородцев во главе с владыкой.
Пока главные силы Москвы находились в районе Новгорода, князь Василий Шуйский с 8-тысячной ратью двинулся на стругах по реке к Устюгу Великому. А направленные еще в мае в Заволочье московские бояре с воеводой Василием Образцом собрали из вя­тичей и устюжан судовую рать численностью около 4 тысяч воинов и выступили навстречу новгородцам.
Противники на судах встретились на реке Северная Двина, со­шли на берег и вступили там в бой. Отряд под командованием Ва­силия Образца разбил новгородцев, из которых спаслись бегством немногие. После этого устюжане и вятичи «повоевали» большое количество двинских городков, погостов и сел, захватив большую добычу. И в Заволочье новгородцам не помогло тройное численное превосходство — слишком низкой была боеспособность их войск.
Перспектива длительной осады хорошо укрепленного города, вкупе с угрозой одновременной войны с Литвой и Ордой, побуди­ли Ивана 111 не медлить с заключением мира.
Он ограничился тем, что обязал Новгород в течение года запла­тить огромную по тем временам сумму — 15,5 тысяч рублей сереб­ром либо западноевропейской монетой. Кроме того, по его прика­зу 18 июля были обезглавлены «за измену» новгородские бояре Дмитрий Борецкий, Василий Губа Селезнев, Еремей Сухощек и Киприан Арбузов. Несколько десятков бояр он велел заточить в подвалах Коломенского кремля:
«Посадников Василья Казимера и еготоваришов 50лутчих /государь/ отобрав, повеле вести к Москве и оттоле к Колмне и в тоурму всадити».
В тексте договора, заключенного в местечке Коростынь, новго­родцы еше именовались «мужами вольными», а республика — «Ве­ликим Новгородом». Но уже новгородские бояре обязались быть «неотступными» от Московского княжества и не переходить под власть Литвы. Таким образом, Иван Ш нанес для начала главный удар по «литовской партии», а политическое устройство Новгоро­да не тронул. Князь был умен и хитер. Он понимал, что одним ма­
* Летописи говорят о 12 тысячах павших новгородцев и наемников, но это явное преувеличение.
хом Новгород трудно усмирить. Вот почему московская рать «не поиде к Новугороду и возвратися оттуду с усть Шолоны с честию и победою великою».
* * 4s
Последующие события развивались вполне предсказуемым об­разом. В 1475 году Иван III совершил поездку в Новгород. Во вре­мя своего пребывания там он принимал жалобы крестьян и ремес­ленников на бояр. После разбора жалоб он осудил видных предста­вителей новгородского боярства, связанных с Литвой, и отправил их в ссылку в Москву и в другие города. Тем самым московский князь подрезал корни новгородской боярской оппозиции и при­обрел на время поддержку «черных людей», наивно считавших ве­ликого князя «защитником» от произвола бояр.
Между тем контрибуции, пусть даже огромной, Ивану III было мало. Он хотел навсегда покончить с Господином Великим, ибо самим фактом своего существования республика бросала вызов монархии. Используя в качестве предлога раздоры между сторон­никами различных новгородских группировок, он в октябре 1477 года снова явился к Новгороду во главе большого войска. Свои требования Иван выразил четко и лаконично:
«Вечу и колоколу в отчине нашей не быти, посаднику не быти, а госу­дарство нам свое держати... А которые земли наши, великих князей, за вами, а то было бы наше».
Двухнедельная блокада города заставила новгородцев согласить­ся не только с ликвидацией политической независимости республи­ки, но и городского самоуправления, а также с введением налога со всех городских и сельских хозяйств в московскую казну. Отныне все административные и судебные дела перешли в ведение московских наместников, огромные земельные владения новгородских бояр, монастырей и архиепископа стали собственностью великого князя.
Перед отъездом домой (5 февраля 1478 года) Иван приказал схватить Марфу Борецкую с ее внуком Василием Федоровичем, еще шесть знатных горожан, и отправить в Москву как заложни­ков. Младший сын Марфы — Федор, отец Василия — был отправ­лен в Москву еше в 1476 году и к описываемому моменту уже умер.* Вечевой колокол — символ независимости Новгорода — москови­ты тоже сняли и увезли с собой. Все владения Новгорода (в том числе земли племен, живших вдоль Северной Двины и Карелия) перешли под власть Москвы.
В 1480 году И ван Ill опять пришел в Новгород с войском подтем предлогом, что якобы «крамольные новгородцы ведут сношения с
* Дата и обстоятельства смерти Марфы неизвестны.
Казимиром ис немцами». Хотя доказательства отсутствовали, цер­ковного владыку Феофила взяли под стражу и отослали в Москву, 100 «главных крамольников» (т.е. наиболее известных противни­ков Москвы) казнили, а 100 семей боярских и купеческих высла­ли в разные города Московского княжества.
В 1487 году Иван приказал выселить из Новгорода во Владимир на Клязьме 50 семей «лутших купцов». Апофеоз расправы наступил в 1488 году. Из Новгорода выселили в другие города более 7 тысяч «житьих людей» (т.е. наиболее зажиточных) и «мастеров добрых» (ремесленников), якобы за то, что они хотели убить наместника великого князя. Взамен их в Новгород почти силой гнали москов­ских служилых дворян, купцов, посадских людей. По этому пово­ду историк Н.И. Костомаров писал:
«Так добил московский государь Новгород, и почти стер с земли отдель­ную северную народность. Большая часть народа по волостям была выгублена во время двух опустошительных походов. Весь город был выселен. Место изгнанных старожилов заняли новые поселенцы из Московской и Низовой Земли. Владельцы земель, которые не погибли во время опусто­шения, были также почти все выселены; другие убежали в Литву».
Добавим к его словам, что в 70-е и 80-е годы XV века Новгород покинуло большинство иностранных купцов, занимавших ранее целый квартал в городе — «Немецкий двор». А в 1494 году Иван приказал закрыть Немецкий двор и посольство Ганзы, конфиско­вать товары и капиталы находившихся там в это время купцов из Любека, запретил новгородцам вести самостоятельную торговлю с другими странами.
Таким образом, не «литовские люди», не поляки, не шведы и не «латиняне», а великий князь московский Иван III самолично за­колотил «окно из Руси в Европу».
* ijc
Весьма примечательна в данной связи аргументация русских националистов, всецело оправдывавших завоевание Новгорода Иваном III. Процитируем Нечволодова:
«В вольном городе, как всегда раздираемом раздорами различных партий, к этому времени возникло разделение между сторонниками Мос­квы и сторонникамидругогособирателя Руси — Литвы, которая одна мог­ла противостоять Москве. Литовские князья были католиками, а новопоставленный для Западной Руси митрополит Григорий человеком весьма сомнительного православия. Поэтому отделение Новгорода от Москвы на сторону польско-литовского государя Казимира являлось, несомненно, изменой как русскому делу, так и православию».