КНІГІ ОНЛАЙН

Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв

Анатоль Тарас

Выдавец: Харвест

Памер: 800с.

Мінск 2010

255.97 МБ

Подготовившись, Баторий в июне того же 1578 года послал в Москву своего гонца Вацлава Лопатинского с грамотой о начале войны. Причиной ее он вполне резонно указал вторжение в Ливо­нию, которую никто и никогда в Речи Посполитой не признавал «исконной вотчиной» московского государя.
БИТВАУ ВЕНДЕНА (октябрь 1578 г.)
После объявления войны Иван приказал войскам, раскварти­рованным в Ливонии, которыми командовали князья Иван Го­лицын, Василий Тюменский, Иван Мстиславский, Дмитрий Хворостинин, Михаил Тюфякин и другие (вместе у них было 18 тысяч человек), снова идти в наступление. Уже 25 июля они взя­ли город Оберхален. занятый шведами после бегства Магнуса. Карамзин отметил:
«Взявсию крепость и 200 пленников, воеводы отослали их в Москву на казнь и смерть».
Далее им следовало сразу же идти к Вендену, но воеводы долго спорили между собою о том, кто из них самый главный и знатный. Лишь в начале октября эти войска осадили взятый литвинами в декабре предыдущего года Венден (ныне латвийский Цесис). Они трижды штурмовали город, но все три раза потерпели полную неудачу.
В это же время отряд литовского гетмана князя Андрея Сапеги (его войско состояло из литвинов и немецких наемников) соеди­нился в районе Пернау (Пярну) со шведским отрядом генерала Бойэ, наступавшим с севера. Форсированным маршем объединен­ное войско двинулось к Вендену. Голицын хотел отступить, одна­ко литвины и шведы утром 21 октября 1578 года решительно ата­ковали с тыла его войско, которое едва успело построиться. Пер­вой дрогнула татарская конница. Не выдержав огня, она обрати­лась в бегство. После этого ряды московитов смешались, они убе­жали в свои укрепленные лагеря, откуда стреляли до наступления темноты.
Ночью четверо предводителей — первый воевода князь И ван Го­лицын, окольничий Федор Шереметев, князь Андрей Палецкий и дьяк Андрей Щелканов — ускакали верхом в сторону Дерпта. Вслед за ними бежала вся конница. Утром в бой с литовско-шведским войском вступили пушкари под командованием окольничего Ва­силия Воронцова и пешие отряды воевод Василия Сицкого, Дани­лы Салтыкова и Михаила Тюфякина. Воронцов и Сицкий погиб­ли в бою. Судьба пушкарей, по Гейденштейну, была такова:
«Когда у поставленных при этих орудиях пушкарей большая частьбыла перебита, а другие разбежались, то остальные, видя, что наши овладели лагерями, потеряв надежду на спасение орудий, и вместе с тем и любовь к жизни, добровольно повесились на веревках, которые, как мы выше
сказали, спускались сверху жерл» /во рвы, выкопанные спереди перед пушками».
Литвинам и шведам достались 17 осадных орудий (по другим данным 31), весьобоз и множестволошадей. Согласноливонским хроникам, под Венденом из 18-тысячной русской рати погибли 6022 человека. В плен попали окольничий Татев, князья Хвороетинин и Тюфякин, дьяк Клобуков.
Узнав о поражении под Венденом, Иван, который находился в это время в Пскове, «пришел в ужас» (слова Карамзина) и не­медленно уехал в Москву. На этот раз он не казнил беглецов. Зато выместил свою злобу на жителях Иноземной слободы в Москве, приказав убить многих из них, в основном из числа пленных ливонцев.
«Назло ему и к большей его досаде Курбский прислал ему тогда язви­тельное письмо: противопоставлял прежнюю славу своего отечества с на­стоящим посрамлением:
Вместо храбрых и опытных мужей, избитых и разогнанных тобою, ты посылаешь войско с каликами, воеводишками твоими, и они, словно овцы или зайцы, боятся шума листьев, колеблемых ветром; вот ты потерял По­лоцк с епископом, клиросом, войском, народом, а сам, собравшись с во­енными силами, прячешься за лес, хоронякаты и бегун! Еще никто не го­нится за тобой, а ты уже трепещешь и исчезаешь. Видно, совесть твоя во­пиет внутри тебя, обличая за гнусные дела и бесчисленные кровопроли­тия!» (Карамзин)
Выхода не было, пришлось Ивану осенью 1578 года возобновить переговоры с Баторием.
«Иван Васильевич... отправил к Баторию посольство /тех же думных дворян Карпова и Головина/, но уже не приказывал своим послам какихнибудь оскорбительных выходок, напротив, велел им не обращать внима­ния, если король не спросит о царском здоровье и не встанете места, ког­да они будут отдавать ему поклон от московского государя. В другое вре­мя по общепринятым обычаям это было бы сочтено большим оскорблени­ем. Мало того: если послов станут бесчестить и бранить, то им следовало на это жаловаться приставу слегка, а не говорить «прытко». Унижение не помогло. Баторий обращался с послами гордо и готовился снова идти на И вана». (Карамзин)
Царь надеялся, что король приостановит на это время боевые действия, а ему (Ивану) удастся в следующем году взять, наконец, Ревель. Для этого похода в Псков стягивались войска и тяжелая осадная артиллерия. Но он сильно ошибался. Баторий решил про­должить удач ное начало.
ПЕРВЫЙ ПОХОД БАТОРИЯ
И ОСВОБОЖДЕНИЕ ПОЛОЦКА (1579 г.)
Польские магнаты и шляхта, как и прежде, не давали королю денег и в своем большинстве не хотели воевать. Замойскому с тру­дом удалось уговорить сейм не заключать мира. Баториюи Замой­скому пришлось опять тратить свои личные средства и делать зай­мы. Из Венгрии они выписали еще пехоту.
Определяя направление главного удара, король Стефан отверг предложение идти в Ливонию, где было много крепостей с москов­скими войсками (в целом до 50—60 тысяч человек). Борьба в таких условиях могла стоить его армии больших потерь. Кроме того, он полагал, что в разоренной многолетней войной Ливонии его сол­даты-наемники не найдут достаточного количества продоволь­ствия и добычи. Стефан решил нанести удар там, где его не жда­ли — в районе Полоцка.
Между тем царь Иван полагал, что раз причиной войны являет­ся Ливония, основным театром военных действий станет она. Со­ответственно, большую часть своей 60-тысячной полевой армии он направил за Двину — в Курляндию, а сам в июле выступил к Новгороду. Московское государство обладало, в целом, более чем двойным перевесом в силах над Баторием. Но пользы от этого не было никакой. Карамзин следующим образом объяснил суть про­блемы:
Осада Полоцка в 1579 году
«Тени Шуйского, Серебряного, Воротынского мечтались воображению Иоаннову, среди могил Новгородских, исполненных жертвами его гнева: он не верил ни усердию воевод своих, ни самого народа; доверенность свойственна только совести чистой. Изгубив героев, царь в сие время ща­дил воевод недостойных: князья Иван Голицын, Палецкий, Федор Шере­метев, запечатленные стыдом Венденского бегства, снова начальствовали в рати! Видя опасную войну пред собою, он не смел казнить их, чтобы дру­гие, им подобные, не изменили ему и не ушли к Баторию! Думая так о своих полководцах, Иоанн считал медленность, нерешительность благоразуми­ем; хотел угрожать неприятелю только числом собранного войска; еще надеялся на мир, или ждал крайней необходимости действовать мечем, и дождался!»
Войска Батория, сосредоточенные в районе Свири, насчитыва­ли около 45 тысяч человек (30 тысяч конницы и 15 тысяч пехоты). Выступив оттуда, они быстрым маршем подошли к Полоцку и в первых числах августа осадили его. У Двины стала венгерская пе­хота, возле ее лагеря был наведен понтонный мост. Ниже венгров на берегу реки Полоти стал лагерем воевода Николай Радзивилл «Рыжий» с литовскими войсками и «частными» отрядами польских магнатов. По другую сторону реки Полоты была ставка короля, там же находились королевские войска. Их лагерь окружал глубокий ров с насыпью, за которой стояли кольцом повозки, со­единенные железными цепями. Выше королевского лагеря распо­ложился полк немецких наемников.
Осадные действия начались со стороны лагеря венгров. Были проведены туры к стенам внешних укреплений, остававшихся за Полотой, и по ним открыт орудийный огонь. Видя невозможность удержаться здесь, осажденные подожгли эти укрепления и ушли в Большой город.
Царский гарнизон в Полоцке возглавляли князья Василий Телятевский и Дмитрий Щербатый, стрелецкий голова Петр Волынс­кий, а также дьяк Ржевский. У них были большие запасы провиан­та и пороха, но мало мужества и сообразительности. Оборону они начали с подлого поступка. Приказали убить на стенах, на глазах у осаждавших, несколько литовских пленников, привязать трупы к бревнам и бросить в Двину. Понятно, что эта бессмысленная жес­токость вызвала у воинов Батория не страх, а ненависть.
У стен Большого города литовцы построили укрепление, отку­да открыли огонь из осадных орудий. Ядра пробивали деревянные стены, но не разрушали их. Тогда стали бросать каленые ядра по способу, изобретенному самим Баторием во время венгерских междоусобных войн, но и против них полоцкие стены оказались неуязвимыми. С.М. Соловьев писал:
«Жители, старики и женщины бросались всюду, где вспыхивал пожар, и тушили его, на веревках спускались со стен, брали воду и подавали в кре­пость для гашения огня. Множество при этом падало их от неприятельс­ких выстрелов, но на место убитых сейчас же являлись новые работники».
Полоцк сопротивлялся более трех недель. Во-первых, Баторий хотел сберечь людей, которых у него было недостаточно, а потому медлил с решительным штурмом. Во-вторых, осажденным благо­приятствовала погода: лили дожди; обозы с хлебом тонули в гря­зи; лошади падали; войско страдало от сырости и недоедания.
Царь, узнав об осаде Полоцка в Пскове, в августе послал три от­ряда. Воеводам Хилкову и Безнину он приказал сдвадцатьютыся­чами татар разорять Курляндию. Второй отряд получил задание идти в Карелию и Ижорскую землю, воевать со шведами. Воеводе Борису Шеину, князьям Лыкову, Палецкому и Кривоборскому поручил как можно скорее идти на усиление гарнизона Полоцка.
Взятие Полоцка королем Баторием.
Из книги А. Гваньини «Описание европейской Сарматии», издание 1611 г.
Если прорваться в город не получится, то занять крепость Сокол и оттуда действовать на коммуникациях Батория.
Воеводы, увидев, что все дороги к Полоцку перекрыты войсками Батория, засели в малых крепостях Сокол, Суша и Туровля. Оттуда они пытались препятствовать подвозу фуража и продоволь­ствия к осаждавшим, избегая столкновений в поле с выс­ланными против них полка­ми Криштофа Радзивилла и Яна Глебовича.*