КНІГІ ОНЛАЙН

Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв

Анатоль Тарас

Выдавец: Харвест

Памер: 800с.

Мінск 2010

255.97 МБ

« Баторий давал своим военачальникам строгое приказание не дозволять мучить мирных жителей, не истреблять их полей. В своем манифесте он объявил, что извлекает меч на царя московского, а не на мирных жителей, коих будет щадить, миловать во всяком случае; что любя доблесть, гнуша­ется варварством, желает победы, а не разрушения, не кровопролития бес­полезного. Сказал и сделал: никогда война не бывала для земледельцев и граждан тише, человеколюбивее сей Баториевой.
В «Баркулабовской летописи» об этом походе сказано так:
«Пан Андрей Гудовский, урядник баркулабовский, собравши войско немалое, пешого и конного люду триста с паном Филоном /Кмитой/ и з его милостью князем Богданом Соломерецким, старостою Кричевским, а надо всими тыми войсками люду учтивого яко шесть тисечей пан Андрей Гудовский гетманом был; под Смоленском и Рославлем так места выжгли.
волости, села попустошили; под замком Смоленским моцно и охотне штурм мели, толко не дал им господь Бог его достати, албовыняти; з лас­ки божое з добычею великою до домов своих здоровы з доброю славою приехали».
Весть о потере Полоцка и Сокола настигла царя Ивана IV в Пскове. Он срочно бежал в глубь страны и уже с дороги послал грамоту в крепость Суша, разрешив, против своего обыкнове­ния, гарнизону отступить, только предварительно зарыть в зем­лю иконы, испортить пушки и порох. Но пока этот указ двигал­ся по дорогам с конными вестовыми, гарнизон Суши сдался (6 октября). Шесть тысяч ее защитников с холодным оружием отправились домой.
Литвинскому воеводе Николаю Дорогостайскому достались в крепости 21 большое орудие, 136 гаковниц, 123 ручницы, 100 бочек пороха общим весом 250 пудов (4 тонны), три тысячи же­лезных ядер.
Наконец, в декабре литвины захватили крепостицу Нешереда.
ОЧЕРЕДНОЙ РАУНД ПЕРЕГОВОРОВ (осень 1579 г.)
В конце 1579 года Баторий вернулся в Вильно. Хотя он не думал о перемирии, осень и зима остановили его блестящие успехи. На­емные солдаты требовали денег, свои — отдыха. Расположив вой­ска на зимние квартиры в приграничных городах, король поспе­шил на сейм в Варшаву. Когда он там появился, многочисленным клеветникам пришлось умолкнуть. Король расказал о том, что уже сделал и что собирается сделать в ближайше время. Сейм едино­гласно одобрил все его предложения; ввел налоги на войну и раз­решил собирать новое войско...
Еще в августе Иван Васильевич велел своим боярам написать ли­товским радным панам, что якобы он мыслил немедленно идти на короля, но что советники с трудом умолили его прекратить воен­ные действия и что король Стефан докажет свою истинную любовь к человечеству и справедливости, если вступите царем в перегово­ры о вечном мире.
Взяв Полоцк. Баторий в середине сентября послал Ивану ответ. Он написал, что по восшествии на престол главным старанием его было сохранить мир со всеми соседями, и везде в этом преуспел. Один только Иван Васильевич заносчиво потребовал от него всей Ливонии и Курляндии.
Далее король писал:
«Так как нам не годилось исполнить это требование, то мы сели на коня и пошли под отчинный наш город Полоцк, который господь Бог нам и возвратил: следовательно, кровь христианская проливается от тебя».
Он также заявил, что будет воевать до полного освобождения всей Ливонии от его жестокой власти, и потребовал, чтобы посол Лопатинский, задержанный в Дорогобуже, был немедленно осво­божден — в соответствии с международным правом.
Иван в своем ответе, как обычно, врал и изворачивался:
«Другие господари, твои соседи, согласились с тобою жить в мире, по­тому что им так годилось. А нам как было пригоже, так мы с тобою и сде­лали. Тебе это не полюбилось, а гордым обычаем грамоты мы к тебе не писывали и не делывали ничего... ОЛифляндскойже земле йотом, что ты взял Полоцк, теперь говорить нечего, а захочешь узнать наш ответ, то для христианского покоя присылай послов великих, которые бы доброе дело между нами по пригожу постановить могли... Даю опасную грамоту для твоих послов, коих ожидаю с доброжелательством. Между тем да будет тишина в Ливонии и на всех границах. А в залог мира отпусти пленников, на обмен или выкуп».
Гродненский замок — резиденция короля Стефана Батория Реконструкция Е. Войцеховского
То же самое царь Иван написал и в письме, переданном с Лопатинским, немедленно освобожденным. Он в самом деле приоста­новил войну в южной Ливонии и боялся идти на Стефана.
Пока шла переписка и ездили царские гонцы, Баторий готовил­ся к новой войне. Вместе с канцлером Яном Замойским он зани­мал деньги у магнатов и ростовщиков. Родной брат Батория, князь Семиградский (Трансильванский), прислал ему большой отряд венгров.
Поскольку польские и литовские шляхтичи отказывались слу­жить в пехоте, Баторий и Замойский впервые ввели в Речи Поспо­литой воинскую повинность. Было приказано в королевских име­ниях из каждых 20 крестьян старше 15 лет выбирать одного, кото­рого после службы освобождать навсегда и все его потомство от всех крестьянских повинностей. Между прочим, именно это реше­ние позже привело к значительному увеличению численности без­земельной шляхты.
В это же время в Эстляндии московиты в жаркой схватке взяли в плен «Аннибала» Шенкенберга. Вскоре его казнили в Пскове (четвертовали). Кроме того, царским воеводам удалось разбить шведский отряд возле Нарвы, остатки которого ушли в Ревель. Так завершился 1579 год.
Царь вернулся в Москву, где в конце зимы (в феврале или в мар­те 1580 г.) получил ответ на свое письмо, переданное с Лопатинским. Король заявил, что и слышать не хочет о посольстве в Мос­кву, готов лишь принять послов от Ивана в Вильно, если тот отка­жется от своих территориальных претензий и пойдет на заключе­ние «честного» (справедливого) «вечного мира» (не перемирия); что пленников не отпускают во время войны и что они находятся в безопасности, ибо в христианской стране пленных не казнят (го­воря так, Баторий явно издевался над московским садистом).
Поразмыслив пару месяцев, Иван вторично направил гонца к королю Стефану с дружелюбным письмом. Гонец получил наказ, что в случае упрямства и явной готовности Батория к возобновле­нию боевыхдействий, он должен тайно сказать ему, что царь согла­сен прислать своих великих послов в Вильно. Это не помогло. Ко­роль ответил, что дает Ивану пять недель, в течение которых будет ждать послов, хотя войско его готово к войне. Стольник князь Иван Сицкий, думный дворянин Пивов и дьяк Петелин уже были готовы ехать в Вильно, когда в Москве узнали, что Баторий начал вторжение. Он сам написал царю Ивану:
«Назначенный срок минул, теперь ты должен отдать Литве Новгород, Псков, Луки со всеми областями Витебскими и Полоцкими, также всю Ливонию, если желаешь вечного мира».
ЦЕРКОВНЫЙ СОБОР 1580 ГОДА
Впервые получив сильную оплеуху за 20 лет своих бесчинств в Ливонии, а главное —испытывая большую нужду в средствах, царь Иван созвал в Москве в январе 1580 года церковный собор. Там он торжественно заявил, что церковь и православие в опасности, ибо восстали на Русь бесчисленные враги — турки и крымцы, ногаи и литва, поляки и венгры, немцы и шведы. Дескать, все они разину­ли челюсти, словно дикие звери, чтобы поглотить несчастных мос­ковитов.*
Далее царь Иван поведал, что он сам с сыном Иваном и бояра­ми бодрствуют день и ночь в трудах, что войска скудеют и нужда­ются. После столь драматического вступления царь перешел к главному: монастыри тем временем богатеют, а потому он требует от них жертв. Как видим, уже тогда, в XVI веке, использовалась ар­гументация, до боли знакомая людям века XXI.
Что ж, церковные иерархи помнили судьбу новгородского мит­рополита Пимена, московского митрополита Филиппа, архиман­дрита Чудовского и других священнослужителей, убитых либо за­мученных по приказу царя-душегуба. Знали они и то, что в Новго­роде, Пскове, Твери, Клину, Торжке, Полоцке он ограбил все пра­вославные церкви и монастыри. Деваться им было некуда. Собор приговорил:
«Земли и села княжеские, когда-либо отказанные митрополитам, епис­копам, монастырям и церквам, или купленные ими, переходят во владе­ние государя... Впредь епископы и монастыри не должны присваивать себе земельных владений — ни по дарственным грамотам для устройства душ, ни покупкой, ни отдачей под них денег в залог».
Нечволодов А. Сказания о русской земле. Книга 4, с. 205
Нои это еще не все. Наложив хищную лапу на церковно-мона­стырские земли, Иван вырвал у них весьма значительные суммы наличными деньгами. Вот как изложил сие событие Карамзин:
«В январе 1580 года царь созвал собор из всех главнейших церковных сановников, представил им, что неверные соседние государи — литовс­кий, турецкий, крымский, шведский, нагаи, поляки, угры,лифляндские немцы, как дикие звери, распалившись гордостью, хотят истребить пра­
* Таким образом, именно Иван IV положил начало устойчивой российской традиции обвинять Запад в маниакальной ненависти к «святой Руси» и в неустан­ном плетении коварных «заговоров» против нее, независимо от эпохи и от осо­бенностей политических режимов в Москве или Санкт-Петербурге.
вославие, а между тем множество сел, земельных угодий находятся у епископий и монастырей, служат только для пьянственного и непотребного жития монахов; иные остаются в крайнем запустении, а через это служи­лое военное звание терпит недостаток.
Собор не смел противоречить, постановлено было, чтобы вперед епископии и монастыри не принимали вотчин подушам, не брали их в залог, а равным образом не продавали вотчин и не давали на выкуп тех из них, ко­торые уже за ними утверждены крепостями. Это уже было не первое рас­поряжение в таком роде, и замечательно, что сам царь, делая постановле­ния об ограничении правепископий и монастырей приобретать вотчины, сам нарушал свои постановления и давал то тому, то другому монастырю грамоты на вотчины. Главное, чего добивался Иван, было намерение по­пользоваться временно за счет церкви. Таким образом, постановлением того же собора царю предоставлялось забрать на себя все княжеские вот­чины, какие прежде были отданы или проданы церковному ведомству, так­же и все заложенные земли, а денежное вознаграждение за них предостав­лялось милости государя...