КНІГІ ОНЛАЙН

Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв

Анатоль Тарас

Выдавец: Харвест

Памер: 800с.

Мінск 2010

255.97 МБ

Чтобы закончить покорение Эстляндии, требовалось овладеть Ревелем. Поэтому в январе 1577 года 50-тысячное московское вой­ско воевод Ивана Васильевича Шереметева «Меньшого» и Федо­ра Ивановича Мстиславского вторглось в Северную Эстляндию и 23 января осадило Ревель.
Зверства они чинили везде. Пленных сажали на кол или разру­бали на части. В одной из стычек московиты захватили в плен ли­вонского ландмаршала Гаспара фон Мюнстера, которому было уже
Доспехи воина Речи Посполитой Середина XVI века
за шестьдесят. Ему выкололи глаза и забили кнутами до смерти. Сохранились слова Мюнцера: «Почему вы убива­ете меня так долго?» В город­ке Амераден московиты це­лый день насиловали всех местных девушек, общим чис­лом около 40.
Под Ревелем московское войско расположилось пятью лагерями. У Шереметева было 28 осадных пушек, причем четыре из них (камнеметы) могли бросать каменные ядра весом до 96 кг! С 27 января в течение шести недель они об­стреливали Ревель, пытаясь зажечь его калеными ядрами. Однако горожане успешно боролись с пожарами, создав специальную команду, сле­дившую за полетом и падени­ем снарядов.
Город защищал шведский гарнизон во главе с генералом Горном. На этот раз шведы
еще более основательно подготовились к защите своей главной твердыни. У них было в пять раз больше пушек, чем у осаждав­ших — 140 стволов. Ревельская артиллерия отвечала мощным ог­нем, нанося жестокий урон осаждающим. Пушечное ядро убило старшего московского воеводу И.В. Шереметева, обещавшего царю взять Ревель или умереть. Московиты три раза штурмовали крепостные укрепления, но каждый раз безуспешно. В ответ ре­вельский гарнизон часто делал смелые вылазки, мешая вести серь­езные осадные работы.
Активная оборона ревельцев, а также холод, голод и болезни привели к значительным потерям в лагере осаждавших. 13 марта им пришлось снять осаду. Уходя, московиты сожгли свои лагеря, переполненные трупами, и ушли. Ревельцам они передали, что скоро вернутся.
Кстати сказать, князь Ф.И. Мстиславский, несмотря на двухлет­нее перемирие в отношении Финляндии, посылал татарскую конни­цу по льду замерзшего Финского залива в набеги на ее берега: жечь, грабить, захватывать пленников. Таково было обычное отношение московитов к любым договорам, подписанным их представителями.
Вот что писал Костомаров о походе московитов в Северную Эстляндию:
«Не только шведы и немцы, но чухны дрались против русских. Кресть­янское население, терпевшее утеснения от немецких баронов, было преж­де расположено признать власть Москвы, но свирепость, с какою по при­казанию царя русские обращались вообще с жителями Ливонии без раз­личия их происхождения, до того раздражила чухон, что они составили большое ополчение под начальством Ива Шенкенберга, прозванного Аннибалом /Ганнибалом/ за свою храбрость, и отличались против русских бесчеловечной жестокостью: не было пощады ни одному русскому, попав­шемуся им в плен... Шенкенберг, предводительствуя толпами вооружен­ных земледельцев, взял Вейсенштейн, сжег Пернау, ограбил несколько городков и замков в Эрвене, в Вирландии, близ Дерпта».
Итак, столкнувшись с безудержным грабежом и чудовищной жестокостью московитов, крестьяне повернули свое оружие про­тив них. Крестьянское ополчение атаковало московские гарнизо­ны. В конце июля его предводителям стало известно, что от Нов­города и Пскова идет большое войско во главе с самим Иваном IV. Шенкенберг и его помощники думали, что царь хочет расправить­ся с ними за истребление своих ратников. Однако они ошибались, Иван шел в южную часть Ливонии, в литовские владения.
$ * $
До середины 1577 года перемирие между Московской Русью и Речью Посполитой соблюдалось. Но затем Иван, как уже сказано,
решил воспользоваться тем, что Баторий все еще осаждал Данциг, и, пока не поздно, захватить южную Ливонию. Нарушив переми­рие с Речью Посполитой, 25 июля он вторгся из района Пскова в контролируемые Литвой юго-восточные районы Ливонии. Магну­су он приказал идти к Вендену.
Надеясь на договор о перемирии, король Баторий не направлял сюда сколько-нибудь значительных сил. Он еше не знал, что не только письма, но и подписи Ивана Всильевича на межгосудар­ственных соглашениях не стоят ровным счетом ничего. Москов­ский тиран уважал только силу. Литовский гетман Ян Ходкевич, имевший небольшое войско, не стал вступать в бой и ушел за За­падную Двину.
Не встречая никакого сопротивления, войска царя Ивана бук­вально за месяц заняли основные крепости и замки юго-восточной части страны. Здешние города и замки — Мариенбург, Крейцбург, Лаудон, Берсон, Люцин, Кальценау, Розиттен, Динабург и дру­гие — сдались им без единого выстрела.
Только один город Зесвеген попытался оказать сопротивление. Прибывший сюда воевода Фома Бутурлин овладел посадом, пос­ле чего сообщил царю, что немцы «сели на смерть в крепости». Иван IV немедленно явился и велелдень и ночьстрелять из пушек. Когда стены рухнули, немцы сдались. Царь приказал самых знат­ных дворян посадить на кол, всех остальных жителей продать в рабство татарам.
Жители Лаудона немного промедлили со сдачей, за что царь приказал полностью разорить и сжечь город. В остальных крепос­тях он оставил свои гарнизоны.
Таким образом, почти вся Ливония к северу от Западной Двины (кроме Риги и Ревеля) оказалась под контролем Москвы.
* *
Король Магнус тоже брал один город за другим. Их жители счи­тали, что лучше им быть под властью датского герцога, чем москов­ского душегуба, а потому сдавались без сопротивления. Магнус пи­сал им:
«Хотите ли спасти жизнь, свободу, достояние? Покоритесь мне, или увидите над собою меч и оковы в руках москвитян».
Такой занял Венден, Кокенгаузен, Ашераден, Ленвард, Ронне­бург, Шванебург, Тирзен, Пебальге, некоторые другие города и зам­ки. В Вольмаре горожане выдали ему воеводу короля Стефана, князя Александра Полубенского.
Окрыленный своими успехами, Магнус, всерьез воспринимав­ший договор о создании Л ивонского королевства, подписанный с Иваном, послал царю письмо с просьбой утвердить в составе его
государства те ливонские города, которые сдались на его имя, а также добавить к ним Дерпт. Наивный человек! Он еще не понял до конца, с кем имеет дело.
Разгневанный царь устремился к Кокенгаузену. В этом несчаст­ном городе находились 50 человек из войска Магнуса. Иван прика­зал их убить, а всех жителей продать татарам в рабство. После этого он написал зятю письмо в своей обычной издевательской манере:
«Я отпустил тебя из Пскова с дозволением занять единственно Венден... а ты, следуя внушениям злых людей или собственной безрассудности, хо­чешь всего! Знай, что мы недалеко друг от друга. Управа легка: имею вои­нов и сухари; а более мне ничего не надобно. Если не захочешь нас слу­шать, то мы готовы, а тебе от нас нашу отчину отводить не следовало. Если тебе нечем на Кеси (в Вендене) жить, то ступай в свою землю за море, а еще лучше сослать тебя в Казань. Если поедешь за морс, то мы свою вотчину, Лифляндскую землю, и без тебя очистим»...
Царь два дня отдыхал в Кокенгаузене. В это время воевода Бог­дан Бельский с московскими стрельцами окружил Вольмар, где Магнус назначил комендантом Георга Вильке. Вильке не хотел впускать стрельцов, говоря Бельскому, что город сдался его коро­лю. Но увидев, что стрельцы готовятся к штурму, сказал воеводе: «Знаю, что мой король присяжник царя: удерживаюсь от крово­пролития. Возьмите город: еду к Магнусу». Бельский отослал Вильке к царю с двадцатью немцами, а еще 70 воинов Магнуса при­казал изрубить на куски. Местных купцов он заковал в кандалы, их лавки и дома опечатал.
Подойдя к Вендену (август 1578 г.), где находился Магнус, царь вызвал его к себе. Тот послал к нему пленного князя Полубенского и двух своих послов с извинениями, что приедет немного поз­же. Иван князя Полубенского принял вежливо, а посланников Магнуса велел выпороть (дворян!) и отправить назад, с требовани­ем, чтобы немедленно прибыл сам Магнус. Напуганный такими действиями царя, ливонский король, успевший забыть о том, что он всего лишь кукла в чужих руках, приказал открыть ворота и впу­стить в город московское войско.
Сам же явился к царю с 25 своими чиновниками и, сойдя с коня, упал перед ними на колени, моля о прощении. Свидетель пишет, что царь бил герцога кулаками и кнутом, «для спасения жизни Магнус должен был с трепетом проползти несколько тысяч шагов до палатки великого князя и просить у него со слезами прощения». Иван приказал взять его и его чиновников под стражу и бросить в конюшню, где все они несколько дней провели без еды, на грязной соломе. О том, что затем произошло с жителями Вендена, расска­жем словами Карамзина:
«Россияне без сопротивления вступили в город. Воеводы, князь Голи­цын и Салтыков, не велели им трогать жителей; везде поставили крепкую стражу; очистили домы для государя и бояр. Все казалось мирно и тихо. Но Магнусовы немцы /около 300 человек/, боясь свирепости Иоанновой, с женами, с детьми, с драгоценнейшим имением укрылись в замке и не от­воряли его.
Россияне хотели употребить силу: немцы начали стрелять, убили мно­гих детей боярских, ранили воеводу Салтыкова; не слушались даже и Маг­нуса, который приказывал им сдаться. Узнав о том, гневный царь велел знатного пленника, Георга Вильке, посадить на кол, пушками разбить за­мок, умертвить всех немцев.
Три дня громили стены: они валились; не было спасения для осажден­ных. Тогда один из них сказал: «Умрем, если так угодно Богу; но не дадим себя тирану на муки. Подорвем замок!» Все изъявили согласие, даже и па­сторы, с ними бывшие. Наполнили порохом своды древнего магистерско­го дома; причастились Святых Таинств; стали на колена, рядом, семейства­ми: мужья с женами, матери с детьми; молились усердно — и видя стремя­щихся к ним россиян, дали знак: сановник Магнусов Генрик Бойсман бро­сил в окно горящий фитиль на кучу пороха... с ужасным треском взлетело здание.
Все погибли, кроме Бойсмана, оглушенного ударом, изувеченного, но еще живого, найденного в развалинах. Через несколько минут он испус­тил дух, и мертвый был посажен на кол! Страшная месть пала и на мирных жителей: мучили и казнили, секли и жгли их, на улицах бесчестили жен и девиц. Трупы лежали вокруг города непогребенные. Одним словом, сия «Венденская кара» принадлежит к ужаснейшим подвигам Иоаннова ти­ранства: она удвоила ненависть ливонцев к россиянам».