Деды: дайджест публикаций о беларуской истории
Выпуск 14
Выдавец: Харвест
Памер: 320с.
Мінск 2014
(6) Проведение научнопрактических конференций по проблемам истории, культуры, ментальности беларусов. За 18 месяцев Институт провел 6 конференций (с изданием сборников материалов):
— Проблемы современной беларуской идеологии (3 ноября 2012 г.)
— Паўстанне 1863 г. і Кастусь Каліноўскі (23 сакавіка 2013 г.)
— Праблемы гуманітарнай бяспекі Беларусі (27 красавіка 2013 г.)
— Трансфармацыі ментальнасці беларускай нацыі ў XXI стагоддзі (24 лістапада 2013 г.)
— 1863 год: паўстанне або шляхецкая рэвалюцыя? (21 снежня 2013 г.)
— Аршанская перамога 1514 года (6 верасня 2014 г.)
(7) Руководство деятельностью Общества любителей беларуской истории (Таварыства аматараў беларускай гісторыі імя Вацлава Ластоўскага — ТАБГ), созданного в январе 2013 г. Изданы три выпуска «Запісаў ТАБГ ім. Ластоўскага», на октябрь запланировано издание четвертого.
(8) Присуждение премий имени Вацлава Ластовского за достижения в области популяризации истории Беларуси.
* * *
Все это, вместе взятое, Анатоль Тарас считает главным делом своей жизни. Пожелаем же юбиляру новых свершений на пути служения Отечеству!
«Я НЕ СКЛОНЕН
К ПОЛИТКОРРЕКТНОСТИ...»
В канун своего 70летия писатель и историк Анатолий Тарас рассказал корреспонденту газеты «Салідарнасць», почему стал убежденным антисоветчиком, как зарплата в 112 рублей привела его к изучению белорусской истории и почему он работает даже 31 декабря.
Анастасия Зеленкова
— Наверное, такой неординарный человек обязательно должен был родиться в семье творческих родителей?
— Мои родители познакомились на фронте. Мать тогда была инструктором обкома воронежского комсомола. Ее командировали в разведывательный отдел штаба 2го Белорусского фронта, где мой отец был заместителем начальника этого самого отдела. То есть мама поступила к нему в подчинение. И как мы когдато пели в одной шуточной песне: «Ножки одной комсомолки увидел наметанный глаз»... Они поженились в ноябре 1942го. Отцу было 32, а маме 24.
Я появился на свет 24 мая 1944 года. В Минск меня привезли буквально через неделю после его освобождения, в июле. Я тутэйшы до мозга костей, ведь мои отец, дед и прадед был коренные минчуки.
— А как протекала жизнь семьи после войны?
— Сначала отца послали в Гродно поднимать техническую базу агитации и пропаганды. Он разбирался в типографском деле, поэтому его назначили начальником типографии. Это ж была у большевиков задача номер один — печатная пропаганда. Вот там он и работал, горел на работе. Мама тоже горела на работе.
А меня воспитывала тетенька, которая досталась родителям вместе с домом. Дело в том, что отцу отдали особняк какогото богатого поляка, который кудато сбежал. А эта женщина была при доме. Она фактически стала моей гувернанткой. Она говорила со мной исключительно попольски, потому что других языков не знала. И крестила в католичество — естественно, тайно от родителей. Когда они узнали, их чуть кондрашка не хватил: ведь мать — член партии!
Мне было года три, когда родители вдруг обнаружили, что ребенок их не понимает, и сам лопочет на непонятном языке. Тетеньку срочно прогнали. Так что первым моим языком был польский. Что никак не отразилось на моей последующей жизни.
В 1948 году родители вернулись в Минск. А в 1956м отец взял ссуду и построил этот дом, в котором я сейчас живу. Вот уже 58 лет, за исключением временных отъездов — службы в армии, учебы в аспирантуре в Москве и т.д.
— Неужели никогда не возникало желания покинуть родительский дом или вообще страну?
— Я привык жить здесь. Люблю свою родину. Я это понял, когда в начале 90х
в связи с известными событиями и всеобщим смятением в умах возникла мысль уехать куданибудь «за бугор» — благо, границы открылись. И я стал предпринимать определенные действия. Но с изумлением обнаружил, что нигде, кроме родной страны, родного города и родного дома, хорошо себя не чувствую. Вопрос об отъезде отпал навсегда. Тут я родился, тут я живу, тут меня похоронят. Вот такая у меня жизненная программа!
— Чтото в вашей биографии не вяжется с последующей деятельностью. С такими идеологически правильными родителями вы должны были быть до мозга костей советским, а не писать книжки вроде «Научного антикоммунизма»...
— А я и был довольно долго до мозга костей советским человеком. Иногда даже думал, что могу отдать жизнь за советскую родину...
Но, с другой стороны, я рос под влиянием своего старшего брата Валентина (известный писатель Валентин Тарас — сын Ефима Николаевича Тараса от первой жены). А он, как почти вся творческая интеллигенция, позволял себе в кругу дружеском и творческом критически относиться к советской власти. И я, будучи его моложе на 14 лет, с оттопыренными ушами слушал эти умные разговоры.
К тому же я очень много читал. Все детство, юность прошли за книжками, что дало массу знаний в самых разных областях, поскольку я с юности любил научнопопулярную литературу, а не художественную.
И, втретьих, решающую роль сыграла военная служба. Армия — это миниатюрная модель общества, где все общественные отношения обнажены до предела. К тому же мне доводилось принимать участие в целом ряде мероприятий, которые показывали истинную суть советской власти. Так что из советской армии я вернулся убежденным антисоветчиком — вот такой получился парадокс.
— И каково в советском обществе было жить с антисоветскими взглядами?
— Я никогда своих взглядов особо не скрывал, но, надо сказать, и не афишировал, на рожон не лез. Конечно, мне могло не повезти, как тем людям, которые ни за что ни про что попадали в жернова системы, которые их ломали, и все это кончалось очень печально, а то и трагически. Мне просто повезло, что не попал никому на зуб.
К тому же семья моя с этой точки зрения была совершенно благополучная — ни со стороны отца, ни со стороны матери никто никогда не был жертвою никаких политических репрессий, никого не раскулачивали, не сажали, не высылали.
Мама сделала успешную карьеру — она много лет до выхода на пенсию была ученым секретарем НИИ мелиорации и водных проблем АН БССР. Это был всесоюзный институт первой категории, где работали даже бывшие министры СССР. Там же много лет она была секретарем партийной организации.
Отец хоть был и беспартийный, но тоже много лет советской власти служил — сначала в погонах, потом без погон. У них были свои взгляды. Мать всегда на праздники вывешивала красный флаг.
[294]
Однако воспитанием детей они не занимались по причине полного отсутствия времени. Вот мы и росли — трое мальчишек — под влиянием среды общения, школы, кино, книжек... Они нас воспитывали, не родители.
— А кем мечтали стать в детстве?
— Часто говорят, что человек с детства мечтал стать летчиком, врачом, космонавтом или просто чегото добиться. У меня таких мечтаний никогда не было. Наверное, потому, что я рос в благополучной морально и материально (отец и мать хорошо зарабатывали) обстановке. У меня было все, что я хотел. Только в армии я с удивлением узнал, что некоторые ребята до службы голодали. Мне кажется, очень сильно хотят добиться чегото люди в чемто ущемленные, обделенные. А мне всегда всего хватало.
— А как выбрали себе профессию?
— После армии решил, что надо все же получить высшее образование. Стал выбирать, куда
поступить? Я хотел, чтобы это было в Минске и чтобы там не было математики — с алгеброй у меня в школе были большие проблемы. С учетом того, что я интересовался тогда йогой и — соответственно — индийской философией, решил поступать на философское отделение истфака. Каков же был мой ужас, когда, поступив, узнал, что там есть математика! Это был
А. Тарас (весна 2014 г.)
удар ниже пояса. Но както сдал.
А вообще учиться было интересно. Если не считать курса марксистсколенинской философии, которая сама по себе муть голубая, да еще и умноженная на малоталантливых преподавателей... Но было много других интересных предметов. Поэтому ни капельки не жалею, что туда поступил. Это было философское отделение исторического факультета.
Меня часто упрекают, что у меня нет исторического образования. Смею разочаровать злопыхателей — есть. Другое дело, что, несмотря на это, я сам говорю о себе, что не историк, а писатель, пишущий на исторические темы.
А между тем я учился у такого зубра, как Лаврентий Абецедарский. Кстати, у меня с ним был забавный случай: я сидел на его лекции и читал книжку Ленина «Материализм и эмпириокритицизм». Не потому, что восхищался Лениным, просто на следующей паре был семинар, я к нему готовился. Абецедарский подкрался, схватил книжку. Уже открыл рот и хотел чтото гневное сказать студенту, который позволяет себе не слушать гениального преподавателя, но тут же осекся... Ленин... Воцарилась тишина, все с интересом ждали, что он скажет. В итоге Абецедарский промолвил: «Я оченьочень уважаю автора этой книги, но на моих лекциях всетаки нужно слушать меня. Выйдите за дверь!»
Будучи наслышанным о его бурном нраве, думал, что экзамен ему я не сдам. Но ничего подобного. Сдал с первого захода на пять баллов...
Надо признать, что лекции он читал интересно. Это я сейчас могу оценивать критически их суть. А тогда мы ничего не знали об истории, поэтому слушали Абецедарского, открыв рот.
— С той поры и начали увлекаться историей?
— Нет. Я ее просто изучал в качестве одного из предметов. Кроме Абецедарского, были ведь и другие преподаватели — Савочкин, Игнатенко, Царюк, еще ктото, кого уже не помню... И сам я всегда чемто увлекался. Интересовался историей мореплавания, военным делом, восточной философией... Всякий раз целеустремленно, энергично, до тех пор, пока не надоедало. После чего ставил точку и никогда не возвращался назад. У меня появлялось новое увлечение...
Ну и, естественно, большое место в моей жизни занимали девушки. На них я потратил много времени, изобретательности и сил. Скажем так: мы взаимно любили друг друга.
— Но все же остановили свой выбор на одной...
— Я был молод, неплохо выглядел, был спортивным, с подвешенным языком, девушки охотно уделяли мне внимание, а я им. Но наступил период, когда мне это все надоело. Именно надоело. И я решил: а чего собственно тратить на них столько времени?