КНІГІ ОНЛАЙН

Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв

Анатоль Тарас

Выдавец: Харвест

Памер: 800с.

Мінск 2010

255.97 МБ

То есть, говоря словами баснописца Крылов, «усильного всегда бессильный виноват».
ПОКОРЕНИЕ МОСКОВИТАМИ ПСКОВА (1510 г.)
Затем Василий 111 покорил древний Псков. Карамзин так ха­рактеризовал этот город-государство:
«Более шести веков Псков, основанный славянами-кривичами, имел свои гражданские уставы, любил их, не знал и не хотел знать лучших; был вторым Новым Городом, называясь его меньшим братом, ибо в начале сос । шлял с ним одну державу и до конца — одну епархию. Подобно ему бед­ный в дарах природы, деятельною торговлею снискал богатство, а долго­временною связию с немцами художества и вежливость; уступая ему в древней славе побед и завоеваний отдаленных, долее его хранил дух воин­ский, питаемый частыми бранями с Ливонским Орденом»...
Каким-то чудом эта республика не разделила ужасную судь­бу Новгорода при Иване III. У нее еше сохранилось народное правление (вече) и немалая толика свободы. Но, восклицал Ка­рамзин, «могла ли уцелеть она в системе общего самодержа­вия?» Пример Новгорода ужасал псковитян; тем не менее, обольщая себя наивными иллюзиями, они рассуждали следую­щим образом:
«Иоанн пощадил нас: может пощадить и Василий. Мы спаслись при отце благоговением к его верховной воле: не оскорбим и сына. Гордость есть безумие для слабости. Не постоим за многое, чтобы спасти главное: то есть свободное бытие гражданское, или по крайней мере долее наслаж­даться оным».
По мнению Карамзина, именно такие мысли были основанием их политики. В ответ на произвол наместников великого князя, псковитяне жаловались московскому государю, боясь применить силу против самодурства его сатрапов. Так, ненавидя князя Ярос­лава, они снова приняли его к себе наместником: ибо этого хотел Иван, который лишь отложил до удобного случая уничтожение вольности Пскова. Но войны, внешние опасности, а можетбыть и старость помешали ему исполнить это намерение.
Василий П1 завершил дело отца: он легко нашел предлог. Псковитяне отличались значительно большей «смиренностью» в своих внутренних делах, чем буйные новгородцы, однако, как во всех феодальных республиках, тоже страдали от внутренних распрей. Еще при Иване у них произошел мятеж, в ходе кото­рого один посадниклишился жизни, а несколько других чинов­ников бежали в Москву. Тогда же землевладельцы вокруг Пско­ва отказались платить дань горожанам. Собралось вече и реши­ло их наказать. В качестве обоснования была найдена в архиве древняя уставная грамота, свидетельствовавшая, что они всегда считались данниками города. Узнав об этих событиях, Иван об­винил псковитян в самовольстве, им с трудом удалось смягчить его гнев молением и дарами.
Василий назначил своим наместником в Пскове князя Ивана Михайловича Репню-Оболенского. Получив соответствующие инструкции, он повел хитрую политику: с одной стороны, разду­вал вражду между «старшими» и «младшими» горожанами; с дру­гой — жаловался великому князю на их строптивость, особенно на посадников и дьяков, которые будто бы ущемляли его права и вме­шивались в его судопроизводство. Для Василия этого оказалось достаточно.
Осенью 1509 года он поехал в Новгород вместе со своим млад­шим братом Андреем, с касимовским «царем» Летифом, коломен­ским епископом Митрофаном, знатными боярами и детьми бояр­скими. Цель его путешествия не знал никто. Везде народ привет­ливо встречал государя: он ехал медленно и с величием. Новгород, давно пребывавший в унынии, приобрел на время оживленный вид благодаря появлению великокняжеского двора и войска. Псковитяне отправили к великому князю многочисленное по­сольство — 70 самых знатных горожан и бояр — с приветствием и
с даром 150 рублей. Главный среди них, псковский посадник Юрий, сказал ему:
«Отчина твоя, Псков, бьет тебе челом и благодарит, что ты, царь всея Руси, держишь нас в старине и милостиво обороняешь от всех иноплемен­ников. Так делал и великий твой родитель: за что мы готовы верно служить тебе, как служили Иоанну и вашим предкам. Но будь правосуден: твой наместник утесняет добровольных людей, псковитян. Государь, защи­ти нас!»
Это обращение свидетельствует, что жители Пскова по-прежне­му считали свой край автономной территорией, а себя — «вольны­ми людьми», имеющими право жить согласно своим традициям и обычаям. Василий милостиво принял дар, выслушал жалобы, по­обещал разобраться с жалобами. Послы вернулись и передали вечу его слова. Но, как отметил летописец, «мысли сердечные (т.е. тай­ные — А.Т.) известны единому Богу».
Василий приказал своему окольничему, князю Петру Шуйско­му «Великому», отправиться в Псков вместе с дьяком Долмато­вым и на месте выяснить истину. Вскоре они донесли ему, что го­рожане винят наместника, а наместник горожан; что их прими­рить невозможно и что лишь сам великий князь может решить тяжбу. Тем временем к Василию прибыли новые псковские по­слы, умоляя его заменить Репню-Оболенского кем-то другим. Василий лицемерно ответил им, что неприлично менять его без суда; что он велит ему приехать в Новгород вместе с теми пско­витянами, которые считают себя обиженными, и сам разберет их жалобы.
В данной связи псковский летописец обвинил своих правителей в неосторожности: они письменно дали знать по всем волостям, чтобы недовольные наместником ехали судиться к великому кня­зю. Их нашлось множество. Было немало и таких, в том числе знат­ных людей, кто поехал в Новгород жаловаться московскому госу­дарю друг на друга. Данное обстоятельство сыграло роковую роль. Ведь раньше в Новгороде именно внутренние раздоры, вкупе с апелляцией части новгородцев к Ивану 111 «о заступничестве», по­зволили ему уничтожить их вольность. Но псковитяне понача­лу об этом не думали.
Василий потребовал от псковских посадников и купеческих ста­рост прибыть к нему для очной ставки с князем Репней-Оболенским. При этом он приказал сообщить, что если те не явятся, то «вся земля будет виновата». Псковитяне содрогнулись: только сейчас до них дошло, что им грозит. Ослушаться они не посмели: девять по­садников и купеческие старосты всех торговых рядов отправились в Новгород.
Василий приказал им ждать суда, который назначил на 6 янва­ря 1510 года. Втотденьбыл церковный праздник Крещения. Мос­ковские вельможи объявили псковитянам, чтобы все они шли в архиерейский дом к великому князю. Посадников, бояр и купцов ввели в палату; менее именитых горожан оставили надворе. Они готовились к суду с наместником; но Василии уже решил их судь­бу. Думные великокняжеские бояре вышли к ним и сказали: «Вы пойманы Богом и государем Василием Иоанновичем». Знатных псковитян тут заключили в подвал, а «младших горожан», перепи­сав, отдали новгородским детям боярским под стражу.
Один псковский купец ехал тогда в Новгород. Узнав неподале­ку от города о случившемся, он бросил товар и помчался в Псков с известием, что посадники и все именитыелюди брошены в темни­цы. Ужас объял псковитян. В псковской летописи сказано:
«От трепета и печали засохли наши гортани, уста пересмягли. Мы ви­дали бедствия, язву и немцев перед своими стенами; но никогда не быва­ли в таком отчаянии».
Немедлено собралось вече. Были поданы разные предложения, в том числе идти войной на Василия, пока он сидит в Новгороде, и о приготовлении к защите города от осады. Однако победила «партия мира». Ее сторонники рассуждали так:
«Война будет для нас конечною гибелию. Успех невозможен, когда сла­бость идет на силу. И всех нас немного: что же сделаем теперь без посад­ников и лучших людей, которые сидят в Новгороде?»
В итоге решили послать гонца к великому князю с такими сло­вами:
«Бьем тебе челом от мала до велика, да жалуешь свою древнюю отчину; а мы, сироты твои, и прежде и ныне были от тебя, государя, неотступны и ни в чем не противились. Бог и ты волен в своей отчине».
Вполне удовлетворенный таким смирением псковитян, Васи­лий велел привести всех арестованных именитых псковитян в палату архиерейского дома. К ним вышли князь Александр Ро­стовский, конюший Иван Андреевич Челяднин, окольничий Петр Шуйский и целая толпа других вельмож. Они огласили следующий указ:
«Василий, Божиею милостию царь и государь всея Руси, так вещает Пскову: предки наши, отец мой и мы сами доселе берегли вас милостиво, ибо выдержали имя наше честно и грозно, а наместников слушались; ныне же дерзаете быть строптивыми, оскорбляете наместника, вступаетесь в его суды и пошлины. Еще сведали мы, что ваши посадники и судьи земские
не дают истинной управы, теснят, обижают народ. И так вы заслужили ве­ликую опалу.
Но хотим теперь изъявить милость, если исполните нашу волю: унич­тожите вече и примете к себе государевых наместников во Псков и во все пригороды. В таком случае сами приедем к вам помолиться Святой Трои­це и даем слово не касаться вашей собственности. Но если отвергнете сию милость, то будем делать свое дело с Божиею помощию, и кровь христи­анская взыщется на мятежниках, которые презирают государево жалова­нье и не творят его воли».
Загнанным в угол представителям псковитян не оставалось ни­чего иного, как благодарить великого князя за «неслыханую ми­лость» и целовать крест с клятвой верно служить ему, его детям и наследникам, «до конца мира». После этого Василий пригласил их к себе на обед и сказал, что вместо войска пошлет в Псков своего дьяка Третьяка Долматова, и что они могут передать письмо к го­рожанам. С этим письмом от имени всех схваченных в Новгороде псковитян поехал один из них, богатый купец Онисим Манушин. Письмо гласило:
«Пред лицом государя мы единомысленно дали ему крепкое слово сво­ими душами за себя и за вас, братья, исполнить его приказание. Не сделай­те нас преступниками. Буде же вздумаете противиться, то знайте, что ве­ликий князь в гневе и в ярости устремит на вас многочисленное воинство: мы погибнем и вы погибнете в кровопролитии. Решитесь немедленно: последний срок есть 16 генваря».
Долматов явился в Псков вместе с Манушиным. От имени ве­ликого князя он потребовал, чтобы они немедленно упраздни­ли вече, сняли вечевой колокол и дали согласие принять вели­кокняжеских наместников. Дьяк завершил свою речь открытой угрозой: если откажетесь, придут войска и усмирят «мятежни­ков». Сказав все это, Долматов сел на ступени вечевого собра­ния и долго ждал ответа, ибо горожане не могли говорить от рыданий. Наконец, они попросили его дать им время на раз­мышление до следующего утра.