КНІГІ ОНЛАЙН

Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв

Анатоль Тарас

Выдавец: Харвест

Памер: 800с.

Мінск 2010

255.97 МБ

Однако главной причиной, как и во времена его деда Ивана III, стала нужда в средствах. Деньги в государевой казне уже кончались, а вот конца войне не было видно. Поэтому мало было взять у богатых тверичей, новгородцев и псковичей часть денег. Требовалось ограбить их полностью, отобрать все. Заяв­ления «национал-патриотов» от истории о том, что царь пове­рил ложному доносу — такая же чушь, как и пресловутая «Юрь­евская дань». Наилучшим образом истинную цель Иванадоказывает разорение Твери, Клина и Торжка, ставших первыми жертвами грабежей и убийств, хотя никто не обвинял их в наме­рении «передаться Литве».
Вот что пишет об этом участник событий, немец-опричник Генрих Штаден:
«Великий князь пришел в Тверь и приказал грабить всё — и церкви, и монастыри; пленных убивать, равно как и тех русских людей, которые породнились и сдружились с иноземцами. Всем убитым отрубали ноги — устрашения ради; а потом трупы их спускали под лед в Волгу. То же было и в Торжке; здесь не было пощады ни одному монастырю, ни одной церкви».
Штаден Г. Записки немца-опричника. М., 2002, с. 48
Сведения Штадена подтверждают Таубе и Крузе, писавшие о массовых казнях в Твери и ее окрестностях (27 тысяч казненных, 9 тысяч погибших от голода — цифры преувеличены раза в два, но дают представление о страшной бойне), об ограблении епископа, монастырей и церквей. Имущество тверичей опричники свалива­ли в кучи и сжигали, а ворота, окна и двери домов рубили топора­ми. Немцы, взятые в плен в Ливонии, и литвины — защитники Полоцка, содержавшиеся в Твери (около 500 человек), «были рас­терзаны» и брошены под лед. Опричники также казнили 190 пско­вичей, выселенных из Пскова в феврале этого же года, убили 19 пленных татар, оказавших сопротивление и ранивших Малюту Скуратова. Разгром Твери, поданным Р.Г. Скрынникова, продол­жался с 23 по 27 декабря 1569 года.
В Торжке опричники убили до 200 жителей города, а кроме них, еще 30 псковичей-переселенцев и четырех ремесленников (при этом некоего Невзора Лягина, серебряныхдел мастера, они сожгли живьем).
В Клину, кроме местных жителей, были убиты 470 переяслав­ских купцов и посадских людей с семьями, которые приехали туда по пути в Москву, куда по приказу царя переселяли жителей дру­гих городов, чтобы восполнить убыль населения после эпидемии чумы. А их за что?!
В Новгороде опричники и другие царские «ратники» учинили по приказу Ивана жесточайшую расправу над боярами, духовенством, купцами и ремесленниками. Вот что пишет Нечволодов:
«2 января 1570 года передний царский отряд подошел к Новгороду и окружил его со всех сторон, чтобы никто не мог бежать. Затем начались страшные пытки, казни и убийства.
Множество священнослужителей было поставлено на так называемый правеж — взыскание, накладываемое на неисправных должников. Сам Иоанн со старшим сыном расположился на Городище.* Игуменов и мона­хов, стоявших на правеже, он приказал избить до смерти палками и раз­нести по монастырям для погребения. Прибыв в воскресенье в кремль у Святой Софии, чтобы отслушать обедню, царь отстранил протянутый ему владыкой крест и грозно сказал Пимену:
* Это тот самый Иван Иванович (1554—1581), которого многие русские ав­торы любят изображать кротким агнцем, несмотря на то, что он деятельно уча­ствовал в зверствах своего отца. Видимо, все их познания об Иване-младшем ог­раничиваются знаменитой картиной Репина «Царь Иван Грозный убивает свое­го сына», где действительно царевич похож на беззащитную покорную овечку.
Но вот что пишуто нем современные историки: «Царевич Иван был во многом похож на своего отца. Он отличался жестокостью и любил участвовать в опричных расправах и пытках» (см. «История России с древнейших времен...», с. 403).
«Ты, злочестивый, держишь в руке не крест, а оружие, и этим оружием хочешьуязвить наше сердце со своими единомышленниками, здешними горожанами, хочешь нашу отчину, этот великий богоспасаемый Новгород, предать иноплеменникам, Литовскому королю Сигизмунду-Августу. С этих пор ты не пастырь и не учитель, но волк, хищник, изменник нашей царской багряницы и венцу досадитель».
После обедни, во время стола в архиерейском доме, Пимен по приказу Иоанна был взят отдан под стражу, а все его имущество взято в казну. За­тем начался суд над новгородцами под непосредственным надзором само­го царя. Их по очереди приводили к нему, пытали, жгли какой-то, по сло­вам летописца, «составною мудростью огненной — поджаром», а затем лишали жизни, сбрасывая в воду вместе с женами и детьми. Боярские дети и стрельцы ездили в лодках по Волхову и кололи рогатинами и копьями всех всплывающих, чтобы никто не мог спастись...
Вслед за этими казнями Иоанн приказал предать полному разгрому все местности вокруг города, причем уничтожалось не только имущество, но также и домашний скот».
Нечволодов А. Сказания о русской земле. Книга 4, с. 148—150
Опричники бросали людей в реку Волхов связанными, при этом малых детей они привязывали к матерям (несмотря на су­ровую зиму, Волхов в черте города не замерз). Дознание «об из­мене» велось пытками. Избивали не только подозреваемых, но и членов их семей. Опричники допрашивали архиепископских бояр, служилых людей, детей боярских, купцов. Погибли око­ло 200 бояр и детей боярских, большое количество людей низ­ших сословий.
Затем опричники разграбили все монастыри (новгородская ле­топись сообщает о 27 монастырях, в которых они по приказу царя не только ограбили казну и кельи, но также сожгли запасы хлеба, зарезали всех лошадей и домашнюю скотину), разгромили посад. Горожан, пытавшихся защитить свои семьи и имущество, убивали на месте. Нищих по приказу царя выгнали в мороз за ворота горо­да, где они замерзли. Были казнены не менее 500 пленных литви­нов и ссыльных жителей Полоцка.
Точное число жертв новгородского погрома не установлено. Согласно Таубе и Крузе, в городе и ближайших окрестностях были убиты до 27 тысяч человек. Шлихтинг сообщает о казни 2770 знатных новгородцев и «полном истреблении» черни. Ис­следователь новгородской демографии А. Г. Ильинский опреде­лял общее число жертв погрома, включая замерзших и погиб­ших от голода, в 40 тысяч человек. Но в любом случае сохранив­шиеся документы рисуют ужасающую картину почти полного разгрома города. Так, из 1805 тягловых дворов (т.е. плативших
налоги) на Софийской стороне уцелели только 94 (5,2%)! При­мерно такая же картина наблюдалась и на торговой стороне.*
Бойня продолжалась без каких-либо перерывов 6 недель подряд, до 13 февраля. Затем Иван объявил немногим оставшимся в живых новгородцам, что «прощает» их, и отбыл в Псков — творить там расправу.
Псковичи не сомневались, что их, как и новгородцев, тоже ждет мученическая смерть. Тем не менее, как и в 1510 году, когда Василий III, отец Ивана, отнял у них независимость, они даже не думали со­противляться. Напротив, по совету своего наместника, князя Ток­макова, они встретили въезжавшего в город царя-душегуба хлебом и солью, причем перед каждым домом стояли на коленях все его жильцы, включая малых детей. Столь рабская покорность очень по­нравилась Ивану и несколько смягчила его кровожадность.
Но все же горожан спасло не раболепие перед царем, а предска­зание знаменитого местного юродивого Николы Салоса. Якобы он предложил Ивану, посетившему его вскоре после прибытия, кусок сырого мяса со словами «на, съешь, ты же питаешься мясом чело­веческим». Затем Салос пообещал Ивану великие несчастья, если тот не пощадит жителей. В псковской летописи сказано, что бла­женный поучал царя Ивана «много ужасными словесы еже престати от велия кровопролития и не дерзнути еже грабити святыя Бо­жия церкви». Иван, не послушав юродивого, велел снять колоко­ла с Троицкого собора. В тот же час издох лучший его конь. На су­еверного трусливого царя это произвело сильное впечатление.** Он ограничился тем, что приказал — помимо городских церквей и монастырей — отобрать деньги и ценности у «лутших жителей», после чего немедленно удалился в Москву.
В Пскове 20 февраля были казнены игумен Пскове-Печерско­го монастыря Корнилий и старец того же монастыря Вассиан Му­ромцев, а также Афанасий Ежов, «солотинский (или солотчинский) архимандрит». Поминальные синодики самого Ивана IVупо­минают 85 человек дворян, приказных и других лиц, казненных в Пскове. Тем не менее псковичам неслыханно повезло. Их только ограбили. Убийство менее чем сотни жителей города и монахов не идет ни в какое сравнение с массовой бойней в Твери, Торжке и Новгороде.
Вот как описывал разгром Новгорода и Пскова Генрих Штаден:
* См.: Всемирная история. Развитие государств Восточной Европы. Минск — Москва, 2002, с. 233.
** Сообщения о Николе, остановившем погром в Пскове, содержатся во многих русских и иностранных источниках. Например, у Карамзина, Костома­рова, Соловьева, Таубе и Крузе, Горсея, Штадена, Шлихтинга.
« Н и в городе /Новгороде/, ни в монастырях ничего не должно было ос­таваться; все, что воинские люди не могли увезти с собой, то кидалось в воду или сжигалось. Если кто-нибудь из земских пытался вытащить чтолибо из воды, того вешали.
(Таубе и Крузе так писали об уничтожении имущества и товаров новго­родцев: «Грубые товары, как воск, лен, сало, меха и другие велел он сжечь и бросить в воду. Шелк, бархат, и другие товары были бесплатно розданы палачам»).
Затем были казнены все пленные иноземцы; большую часть их состав­ляли поляки с женами и детьми /Штаден имел в виду литвинов, взятых в плен на территории ВКЛ и высланных из Полоцка — А.Т./ и тех русских, которые поженились на чужой стороне.
Были снесены все высокие постройки; было иссечено все красивое: ворота, лестницы, окна. Опричники увели также несколько тысяч посад­ских девушек...
Великий князь отправился затем дальше во Псков и там начал действо­вать так же. К Нарве и ко шведской границе — к Ладожскому озеру — он отправил начальных и воинских людей и приказал забирать у русских и уничтожать все их имущество: и многое было брошено в воду, а многое сожжено. В эту пору было убито столько тысяч духовных и мирян, что ни­когда ни о чем подобном и не слыхивали на Руси. Великий князьотдал по­ловину города на грабеж».