КНІГІ ОНЛАЙН
Пошук сярод кніг, што прайшлі індэксацыю гуглам. Некаторыя кнігі гугл не знаходзіць
Что нынче умрём под волнами. Не скажет ни камень, ни крест, где легли Во славу мы русского флага. Лишь волны морские прославят одни Геройскую гибель «Варяга». Лишь волны морские прославят одни Геройскую гибель «Варяга». Руска-японская вайна пачалася 27 студзеня 1904 года (па старым стылі), калі японская эскадра падышла да карэйскага парта Чамульпо, дзе знаходзіліся крэйсер «Вараг», кананерка «Карэец» і параход «Сунгары», і атаковала іх, бо рускія маракі адмовіліся здацца. «Карэец» быўузарваны, а «Вараг» і «Сунгары» рускія маракі затапілі. На крэйсеры «Вараг» служылі і нашы землякі. Разлука (Романс) Разлука ты, разлука — Чужая сторона. Никто нас не разлучит — Ни солнце, ни луна. Но только нас разлучит Сырая мать-земля. Зачем нам разлучаться — В разлуке тяжко жить. Нам лучше обвенчаться И друг друга любить. Пойду я в тот садочек, Где мой милый гулял. Сорву я тот цветочек, Что мой милый сажал. Рука моя писала, Не знала до кого, А сердце мне казало: «До милого твоего». Рамане запісаў Анатоль Барысу 1963 г. ад сваей маці Соф'і Барыс (1907 г. нар.), жыхаркі х. Струменне Рускасельскага сельсовета Вілейскага равна. Песня па сваей лексіцы руская, але спявачка некоторый словы спявала па-беларуску: ніхто, толькі, нашто (зачем), дзе, гуляў, павянчацца. Раскинулось море широко... Раскинулось море широко, И волны бушуют вдали. Товарищ, мы едем далеко, Подальше от нашей земли. Не слышно на палубе песен, И Красное море шумит. А берег суровый и тесен, Как вспомнишь, так сердце болит. На баке уж восемь пробило, Товарища надо сменить. По трапу едва он спустился, Механик кричит: «Шевелись!» — Товарищ, я вахты не в силах стоять, — Сказал кочегар кочегару. — Огни в моих топках совсем не горят, В котлах не сдержать больше пару. — Пойди заяви, что я заболел, И вахты не кончив, бросаю. Весь потом истек, от жары изнемог, Работать нет сил, умираю. Товарищ ушел... Лопату схватил, Собравши последние силы, Дверь топки привычным толчком отворил, И пламя его озарило. Лицо его, плечи, открытую грудь И пот, с них струившийся градом. О, если бы мог кто туда заглянуть, — Назвал кочегарку бы адом! Котлы паровые зловеще шумят, От силы паров содрогаясь. Как тысячи змей, пары шипят, Из труб пробиваясь. А он, извиваясь перед жарким огнём, Лопатой бросал ловко уголь. Внизу было душно, мрачно — луч солнца и днём Не может проникнуть в тот угол. Нет ветра сегодня, нет мочи стоять, Согрелась вода, душно, жарко. Термометр поднялся на сорок пять, Без воздуха вся кочегарка. Окончив кидать, он напился воды, Воды опресненной, нечистой. С лица его падал пот, сажи следы. Услышал он речь машиниста: «Ты, вахты не кончив, не смеешь бросать, Механик тобой недоволен. Ты к доктору должен пойти и сказать. Лекарства он даст, если болен». На палубу вышел, сознанья уже нет. В глазах у него помутилось... На миг увидал ослепительный свет... Упал... Сердце больше не билось. К ногам привязали ему калашник И кайкою труп обвернули. Пришел корабельный священник-старик, И слёзы у многих сверкнули. Напрасно старушка ждет сына домой, — Ей скажут, она зарыдает. А волны бегут от винта за кормой, И след их вдали пропадает. [3 рукапіснага зборніка песень курсанта Кілійскай мараходнай школы (на Дунаі) С. Барыса. 1954-1955 гг.] Получку получаю... Получку получаю, Домой денег не шлю. Получку получаю — Всего же рублей пять. Хожу и рассуждаю: Куда ж мне их девать? Пропить мне их не стоит — Пьянюшкой будут звать. Но лучше я придумал: Три листика сыграть. Сыграл я три листочки, Сыграл и золотой. Теперь я целый месяц Мурцовку ел с водой. За последнюю копейку Найму тройку лошадей, Дам я кучеру на водку: «Погоняй, брат, поскорей». ЗапісаўАнатоль Барысу 1963 г. ад Соф'і Барыс. Избушка В ПОЛИ, в чистом ПОЛИ Избушка стоит. В той малой избушке Одна вдова жила. Пришли к ней два героя, Просились ночевать: — Пусти, пусти, хозяюшка, Пусти поночевать. — Вечеры не варила, Гостей я не ждала. На полюшке работала, Поздно домой пришла. — Не надо нам, хозяюшка, Не надо ничего: Мы завтра на рассвете Уходим на войну. Один герой заходит, Садится за стол. Другой герой заходит, Заводит разговор: — Скажи, скажи, хозяюшка, Который год вдова? — У сорок первом годику, Как началась война. Я мужа провожала, Сыночка отдала. — Не узнала ты, хозяюшка, Тут мужа своего? Прижми, прижми до серденька Сыночка своего. — Я мужа не узнала, Во муж мой стал седой, Сыночка не узнала, Во трижды стал герой. Запісанаў 1976 г. студэнтамі Брэсцкага педагагічнага інстытута иля А. С. Пушкінаў г. Лунінец. В саду, при долине... В саду, при долине Громко пел соловей. А я, мальчик на чужбине, Позабыл про друзей. Позабыл, позабросил Со своих малых лет И остался сиротою, Счастья, доли мне нет. И куда не поеду, И куда не пойду, Я нигде себе уголочка, Я нигде не найду. Только нашел уголочек, Да и тот неродной. Долго, долго я скитался И нашел себе покой. Ой, помру я, помру, Похоронят меня, И родные не узнают, Где могилка моя. На могилу мою И никто не придёт, Только раннею весною Соловей запоет. Запісаў Анатоль Барысу 1963 г. ад сваей маці Соф'і Барыс, 1907г. нар. Працяг песні. Пропоет и просвистит, И опять улетит. Моя бедная могила Одиноко стоит. Заканчэнне песні запісанаў 1976 г. у в. Камянюкі Камянецкага равна ад Еўдакіі Апанасаўны Старун, 1904 г. нар. Цусима В далёком Цусимском проливе, Вдали от родимой земли, На дне океана глубоком Забытые есть корабли. 2 разы Там русские спят адмиралы И дремлют матросы вокруг. У них прорастают кораллы Меж пальцев раскинутых рук. Когда засыпает природа И яркая светит луна, разы Герои погибшего флота l ы Встают, просыпаясь от снаЗ Разы Они начинают беседу, И, яростно сжав кулаки, О тех, кто их продал и предал, ) Всю ночь говорят моряки. J разы Они вспоминают Цусиму, Напрасную храбрость свою, И небо отчизны любимой, 1 И гибель в неравном бою. J 2 разы И в шуме морского прибоя Они говорят морякам: — Готовьтесь к великому бою 1 2 За нас отомстить врагам. 3 4 разы Цусімская марская бітва адбылася 27—28 мая (14—15 мая па старым стылі) 1905 года. Японскі флот разграміў 2-ю і атрад 3-й Ціхаакіянскіх эскадраў Расійскага флоту. Сярод расійскіх матросаў было шмат беларусаў. Живёт моя отрада... Живёт моя отрада в высоком терему, А в терем тот высокий нет хода никому, А в терем тот высокий нет хода никому. Я знаю: у красотки есть сторож у крыльца. Никто не загородит дорогу молодца! Никто не загородит дорогу молодца! Войду я к милой в терем и брошусь в ноги к ней... Была бы только ночка, да ночка потемней, Была бы только ночка, да ночка потемней! Была бы только ночка, да ночка потемней, Была бы только тройка, да тройка порезвей, Была бы только тройка, да тройка порезвей! То, что я должен сказать Автор песни Александр Вертинский Я не знаю, зачем и кому это нужно, Кто послал их на смерть недрожавшей рукой, Только так беспощадно, так зло и ненужно Опустили их в вечный покой. Осторожные зрители молча кутались в шубы, И какая-то женщина с искаженным лицом Целовала покойника в посиневшие губы И швырнула в священника обручальным кольцом. Закидали их елками, замесили их грязью И пошли по домам, под шумок толковать, Что пора положить бы конец безобразию, Что и так уже скоро мы начнем голодать. Но никто не додумался просто стать на колени И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране Даже светлые подвиги — это только ступени В бесконечные пропасти — к недоступной весне! Я не знаю, зачем и кому это нужно, Кто послал их на смерть недрожавшей рукой, Только так беспощадно, так зло и ненужно Опустили их в вечный покой. Артыст, паэт, кампазітар Аляксандр Мікалаевіч Вярцінскі (1889, г. Кіеў—1957) склаўгэту песню, якая называлася «Юнкера» (у народзе вядомая пад назвай «Мальчики»), Яна напісаная на реальную падзею — гібель юнкераў (курсантаў ваеннай школы) у 1917 г. Белагвардзейцы Дзянікіна і Урангеля спяваліяе ілічылі сваім гімнам. У СССР, пасля вяртання А. М. Вярцінскага з эміграцыі на радзіму ў 1943 г., яе не забаранялі. У 1980-я гг. адным з першых сярод сучасных выканаўцаўяе заспяваў Барыс Грабеншчыкоў, кіраўнік ленінградскай групы «Аквариум». I песню падхапілі вайскоўцы-інтэрнацыяналісты («афганцы»), бо яна зноў стала надзённай. Синий платочек Слова Якова Галицкого и Михаила Максимова Музыка Ежи Петербургского Синенький скромный платочек Падал с опущенных плеч. Ты говорила, Что не забудешь Ласковых, радостных встреч. Порой ночной Мы распрощались с тобой... Нет больше ночек! Где ты, платочек, Милый, желанный, родной? Письма твои получая, Слышу я голос родной. И между строчек Синий платочек Снова встает предо мной. И мне не раз Снились в предутренний час Кудри в платочке, Синие ночки, Искорки девичьих глаз. Помню, как в памятный вечер Падал платочек твой с плеч, Как провожала И обещала Синий платочек сберечь. И пусть со мной Нет сегодня любимой, родной, Знаю, с любовью Ты к изголовью Прячешь платок голубой. Сколько заветных платочков Носим мы в сердце с собой! Радости встречи, Девичьи плечи Помним в страде боевой. За них, родных, Любимых, желанных таких, Строчит пулеметчик, За синий платочек, Что был на плечах дорогих! 1940-1942 гг. Зимой 1942 г. на Волховском фронте, где выступали артисты Владимир Филиппович Коралли и Клавдия Ивановна Шульженко, молодой лейтенант Максимов вручил артистке К. И. Шульженко новый текст песни «Синий платочек». Максимов был в то время литературным сотрудником газеты «Решающий бой!», которая издавалась в 54-й армии Волховского фронта. Мелодию к стихотворению певица К. И. Шульженко подобрала сама. Это была полузабытая мелодия песни известного музыканта Е. Петербургского. А 12 апреля 1942 г. в железнодорожном депо станции «Волхов» артистка впервые исполнила песню «Синий платочек», которая стала народной. Она известна в разных вариантах Шумел камыш Шумел камыш, деревья гнулись, А ночка темная была. Одна возлюбленная пара Всю ночь гуляла до утра. Он пел ей песни тихим тоном, Она уснула в тишине. А поутру она проснулась — Кругом помятая трава. Но не одна трава помята, Помята девица была.