Деды: дайджест публикаций о беларуской истории
Выпуск 14
Выдавец: Харвест
Памер: 320с.
Мінск 2014
Оппоненты могут возразить, что пример Витебского округа не характерен, потому что он, как и Гомельский, был наиболее русифицирован, выделялся многоязычностью, пестротой национального состава. Это так, но партийные решения тогда были обязательными для всех. 56,4 % коммунистов Витебской парторганизации в 1927 г. не знали белорусского языка, а с учетом еще 23,9 % членов партии, знавших его слабо, процент партийцев, не знающих языка, возрастал до 80,3 %. Этот факт можно объяснять не только многоязычностью, русифицированностью, но и молчаливым протестом партийной «массы» и аппарата против белорусизации. Формально это означало, что почти вся партийная окружная организация не выполнила решений ЦК.
Положение в столице не очень отличалось от Витебска. В январе 1925 г. Минская окружная парторганизация выдвинула лозунг «К 1 января 1927 г. актив парторганизации должен разговаривать на белорусском языке». Но дальше слов дело не двигалось.
Так, в постановлении, утвержденном бюро Минского ОККП(б)Б (13.06.1927 г.), по результатам рассмотрения вопроса «О проведении белорусизации в Минской организации КП(б)Б» говорилось только о «некотором сдвиге в партийной организации применительно вопроса белорусизации, который проявляется в понимании ее политического значения». «Некоторый сдвиг» проявился в том, например, что в Минске только 1505 партийцев, или 29,5 %, посещали кружки по изучению белорусского языка. Обратим внимание, что эта партийная орга[146]
низация, как объявило ее руководство, должна была быть «в этом вопросе образцом для других организаций КП(б)Б».
И еще один момент характеризует умение аппаратчиков, если нужно, «спустить на тормозах» свои же решения. В указанном постановлении (13.06.1927 г.) нет ни единого упоминания о лозунге «К 1 января 1927 г. актив партийной организации должен разговаривать на белорусском языке». Бюро Минокружкома принимает постановление, но уже в совсем другой редакции. Оно «намечает: установить окончательный срок изучения и широкого пользования белорусским языком для партийного актива к 1 октября 1927 г.»
Между двумя постановлениями бюро Минского ОК КП (6) Б — существенная разница. Вопервых, во втором постановлении просматривается понимание того, что к 1 октября 1927 г. партийная организация никак не сможет заговорить побелорусски. Если столичные партийцы не смогли заговорить на белорусском языке за два года (с января 1925 по январь 1927 г.), то сделать это за несколько месяцев было за пределами возможного даже для большевиков.
Вовторых, партийный аппарат точно ориентировался в партийной лексике и хорошо понимал разницу между радикализмом требования «должен» (первое постановление — 1925 г.) и аморфным, нетребовательным словом «намечает» (второе постановление — 1927 г.). Этот пример ярко показывает силу партаппарата, который такими постановлениями и решениями фактически блокировал белорусизацию, выхолащивал ее суть и содержание.
То же самое наблюдалось и в работе низового партаппарата. В постановлении столичного бюро (13.06.1927 г.) отмечалось:
«...слабое знание белорусского языка многими членами партии и непринятие последними активных мер к изучению белорусского языка отрицательно отражается на общем ходе белорусизации и дает возможность части беспартийных работников пассивно относиться к ее проведению и оправдывать это примером партийцев».
В 1927 г. прошли районные партийные конференции в разных округах БССР. По их итогам ЦК КП(б)Б сделал краткий анализ наиболее характерных выступлений, касавшихся национальной политики вообще и белорусизации в частности. Вот некоторые примеры.
Речицкая партконференция:
«Белорусизация деревни не движется, и это не случайно, так как там отсутствуют средства и руководители, ни там, ни в городе ничего по этому вопросу не делают. Советские служащие до настоящего времени не освободились от апатии к белорусскому языку. Белорусизация своей четкой линии не имеет».
Конференция Залинейного района Гомеля:
«Вопрос белорусизации у нас слабо прививается. Имеются даже такие моменты, когда говоришь с ответственным работником о том, что необходимо изучать белорусский язык, то часто слышишь: «если меня заставят изучать белорусский язык, то я съеду в Россию», что морально действует на простых работников».
Жлобинская конференция:
«Ничего не сделано по белорусизации, ни один товарищ не высказывался на белорусском языке».
Сенненское партийное собрание:
«Некоторые товарищи выступают и говорят на белорусском языке, однако, помоему, они говорят за деньги. Белорусизация, помоему, проводится не на деле, а на бумаге, так как ее исполняют только технические работники, а руководители учреждений — нет».
Октябрьская конференция:
«Имеется много недостатков. К вопросу о белорусизации еще близко не подошли»,
Лиозненское собрание:
«С вопросом о внедрении белорусского языка у нас дело скверное, несмотря на ряд директив».
Ляховская конференция:
«Мы сделали мало, даже сейчас видим, что на конференции актив выступает на русском языке, а вина в этом высших партийцев, которые тоже не говорят на белорусском языке, белорусский язык знают лучше беспартийные, чем партийцы».
И какие же выводы сделали в ЦК КП(б)Б по результатам обзора высказываний на партконференциях и собраниях? ЦК отмечал, что прошли они «под знаком развертывания внутрипартийной демократии и коллективного партруководства». Ни слова о том, как осуществляется национальная политика, что волнует партийцев, какие необходимо принять меры по исправлению недостатков, отчего не исполняются многочисленные постановления ЦК, пленумов, съездов партии.
Как и отмечали делегаты, «высшие партийцы действительно не говорили на белорусском языке». Например, в справке «Сообщения о белорусизации аппарата ЦК и окружных комитетов КП(б)Б» (на середину 1927 г.) сказано, что в аппарате ЦК 49 % работников хорошо знали белорусский язык, 8 % — удовлетворительно, 21 % — слабо и 22 % совсем его не знали. Если учесть неопределенность, условность границы между знанием языка «удовлетворительно» и «слабо», получается, что в аппарате ЦК, «штабе белорусских коммунистов», большинство (51 %) слабо Или вообще не знало «мовы».
Не лучше было положение со знанием белорусского языка в окружных комитетах партии. Например, в аппарате Борисовского ОК КП(б)Б 20 % работников знали язык хорошо, 27 % — удовлетворительно, 33 % — слабо и 20 % — совсем не знали; в аппарате Оршанского ОК соответственно — 25 %, 33 %, 34 %, 8 %; Полоцкого — 12 %, 17 %; 24 %, 47 %; Слуцкого — 41 %, 47 %, 6 %, 6 %. Похожее соотношение цифр наблюдалось и в остальных комитетах. Безусловно, если такое «знание» белорусского языка демонстрировали «высшие партийцы», то с них брали пример как рядовые члены, так и беспартийные.
Интересно, что в упомянутой справке 1927 г. отсутствуют сведения о белорусизации партаппаратов пяти окружных комитетов (Минского, Могилевского, Гомельского, Речицкого, Мозырского). Хотя ЦК неоднократно требовал от них сведений. Вопервых, видимо, они были уверены, что их не привлекут к партийной ответственности. Вовторых, руководство рассматривало такого типа информацию как второстепенную, которая не заслуживает «значительного внима[148]
ния». Втретьих, не было чего посылать изза отрицательных результатов.
Например, секретариат Могилевского ОК КП(б)Б 27 мая 1927 г. отмечал: «Директивы ОК об изучении белорусского языка ответственными окружными работникамипартийцами не выполняются. Из 45 проверенных работников 42 не выполнили директив. Хорошо изучили белорусский язык и пользуются им в повседневной жизни только 3 партийца». Видимо, здесь ответ на вопрос, почему Могилёвский окружной комитет, несмотря на неоднократные требования ЦК, не выслал сведения о знании языка партработниками. Этот факт можно рассматривать как пример пассивного сопротивления белорусизации со стороны партийного чиновничества.
Игнорирование директив окружным партруководством проявилось и в том, что, несмотря на требование ЦК КП (б)Б не допускать выступлений и докладов на русском языке на партийных конференциях (весналето 1927 г.), Они звучали не только на белорусском, но и на русском языке. Так, на конференции Мозырской парторганизации из четырех докладов два были на белорусском, два — на русском; Полоцкой — все на белорусском; Калининской из пяти докладов — четыре на белорусском и один на русском; Слуцкой — все на белорусском; Минской — все на русском; Витебской — только один доклад на белорусском; Бобруйской — из пяти два на белорусском, остальные — на русском; Оршанской — из четырех только один на белорусском. Понятно, что в прениях партийцы пользовались и белорусским, и русским языками.
Во второй половине 1927 г. Национальная комиссия ЦИК по поручению Центральной контрольной комиссии (ЦКК) провела проверку осуществления белорусизации в округах и районах и о результатах доложила бюро ЦК КП(б)Б.
Результатом проверки стала резолюция следующего содержания:
«Бюро напоминает всем ОК РК, членам партии о полном и безоговорочном выполнении решений октябрьского пленума ЦК (1926 г.) об изучении коммунистами белорусского языка и перенесения его в повседневную жизнь. Делу белорусизации партийной массы парторганы должны уделять больше внимания, чем до настоящего времени».
Опять обратим внимание на партийную стилистику. Бюро уже не «требует», а только «напоминает». При этом даже не определяется конкретный срок, к которому ОК, РК КП(б)Б, члены партии должны выполнить это решение. Уже неизвестно, какая по счету резолюция бюро ЦК остается только на бумаге.
Проверка ЦК КП(б)Б в апреле — мае 1928 г. Гомельской парторганизации показала, что «в некоторых случаях встречается враждебное отношение к белорусизации. Например, секретарь партячейки фабрики «Везувий» заявил, что он «Звязду» не читал, не читает и не будет читать». Напомним, что с 1927 г. «Звязда», печатный орган ЦК КП(б)Б. выходила на белорусском языке. Во время проверки выяснилось, что с момента присоединения Гомельщины к БССР (1926) и до проверки (1928) комитет партии меньше всего занимался вопросами национальной работы.
КНІГІ ОНЛАЙН
