Деды: дайджест публикаций о беларуской истории
Выпуск 14
Выдавец: Харвест
Памер: 320с.
Мінск 2014
Рассматривая позицию партии, необходимо учитывать, что к «могильщикам белорусизации» присоединялся и аппарат государственных, профсоюзных, комсомольских органов. Руководители и ответственные работники во всех власт[149]
ных структурах назначались в середине — конце 20х гг. на свои должности только с разрешения соответствующего партийного органа. Вместе с назначением на должности они автоматически избирались и становились членами разных партийных структур. Государственные служащие видели, как партия относится к белорусизации, и становились если не активными, то пассивными пособниками партаппарата. В «Общих выводах по проверке белорусизации учреждений», подготовленных Нацкомиссией ЦИК в 1927 г., подчеркивалось, что НКВД, НК земледелия, Наркомюст не выполнили постановления ЦИКА о белорусизации, что руководящие работники этих учреждений не уделяли делу белорусизации серьезного внимания».
Яркое свидетельство отношения руководства и ответственных работников госаппарата к белорусизации — материалы Нацкомиссии ЦИК БССР «О положении белорусизации государственных, профсоюзных, хозяйственных и кооперативных учреждений» (май 1928 г.). Нацкомиссия констатировала факт перевода на белорусский язык делопроизводства в ЦИК, СНК, наркоматах просвещения, земледелия, труда, здоровья, рабочекрестьянской инспекции. Вместе с тем подчеркивалось:
«...белорусизация в учреждениях остается пока что формальной; язык употребляется в делопроизводстве, а в разговоре, быту употребление белорусского языка встречается очень редко».
Такое положение Нацкомиссия объясняла неудовлетворительным знанием белорусского языка ответственными работниками, руководителями учреждений. Все они, как правило, входили в состав партструктур разного уровня и представляли тот «партактив», который в первую очередь должен овладеть белорусским языком и быть образцом для партийцев и беспартийных в деле осуществления белорусизации.
По официальной статистике в 1925 г. количество сотрудников, которые знали белорусский язык, составляло в центральных (республиканских) учреждениях 22 %, в окружных и районных — 36 %. В 1926 г. показатели сообразно возросли до 54 и 42 %, в 1927 г. — до 80 и 79 %.
Некоторые историки с восхищением приводят эти цифры. Но выскажем мысль о некритичности такого подхода к официальным сведениям. В состав служащих, знавших белорусский язык, включались не только те, что знали его «хорошо», но и знавшие на «удовлетворительно», «не совсем удовлетворительно», «слабо». О преувеличении количественных показателей свидетельствуют даже партийные документы. В рабочем проекте «Выводы по докладу о национальном вопросе в БССР на октябрьском пленуме 1926 г. ЦК КП(б)Б» отмечалось:
«Несмотря на то, что за последнее время имеется целый ряд достижений в области белорусизации государственных, партийных и профсоюзных учреждений и организаций (о партийных достижениях уже сказано выше. — А.В.), надо отметить, что достижения эти нельзя считать основательными и глубокими. Белорусизация некоторых учреждений, для которых срок перехода на белорусский язык уже закончился, — полностью еще не белорусизированы, а те из учреждений, которые считают, что директивы о белорусизации ими выполнены на все 100 %, фактически провели эту работу поверхностно и формально».
Далее авторы посчитали нужным отметить, что значительной преградой в деле белорусизации являлся русифицированный и не свободный от великодержавных взглядов аппарат государственных учреждений.
К тому же надо понимать: хотя 80 % или даже больше сотрудников центральных и окружных учреждений знали язык, белорусизация не ускорялась. Не они определяли ее ход и результаты. Их определяла партия, которая так и не смогла заговорить на белорусском языке.
В 1929 г. бойкот белорусизации усилился. На окружном, городском и районном уровнях только констатировалось невыполнение решений относительно белорусизации. ЦК в своих директивах подчеркивал необходимость усиления за счет белорусов партийных и профсоюзных ячеек на предприятиях. Но, согласно отчету Могилевского ОК КП(б)Б (март 1929 г.), выполнению этой директивы ОК не уделял почти никакого внимания. Он ограничивался тем, что давал общие директивы «о решительном проведении белорусизации». Тот же окружной комитет констатировал: «белорусизация проводится недостаточно, и темп ее снизился по сравнению с прошлым годом».
Аналогичные недостатки отмечались и на пленуме Борисовского РК КП(б)Б (август 1929 г.).
Неудовлетворительную оценку деятельности партии в осуществлении белорусизации дала комиссия В. Затонского, которая в 1929 г. проверяла проведение национальной политики в республике.
Но если В. Затонский на заседании бюро ЦК КП(б)Б (июнь 1929 г.) едва затронул роль партии в осуществлении белорусизации, то Дм. Жилунович был более конкретен. В ответ на жесткую критику за «националдемократизм» со стороны начальника политуправления Белорусского военного округа Арона Аронштама, прежнего секретаря Витебского окружного комитета КП(б)Б, а также других оппонентов, Дм. Жилунович (согласно историку Р. Платонову) отпарировал:
«Я подозреваю, что т. Аронштаму хочется этим нападением скрыть то, что он, например, не выполняет постановление партии о белорусизации. Он уже десятый год работает в Беларуси и даже слова не может сказать побелорусски. У него Витебский округ самый отсталый по проведению белорусизации. У него в Витебске целый ряд проявлений еврейского национализма. Я этим ничего плохого о нем не хочу думать, но бросается в глаза, что как будто он этим резким нападением на меня, может быть я и виноват, сам хочет скрыть то, что с его стороны игнорируются все постановления ЦК».
О том, как проводилась белорусизация в Витебске, упоминал даже В. Затонский. Но он, в отличие от Дм. Жилуновича, либо не увидел, либо не захотел признать игнорирование партийным чиновничеством «всех постановлений ЦК» о ее проведении. Фактически то же самое наблюдалось на всех уровнях.
Не изменилось, да и не могло измениться такое положение и в начале 30х гг. КП(б)Б не отваживалось «отменить» белорусизацию, но бюрократизировать и фактически свернуть ее было по силам. Дело пошло по отработанной партийнобюрократической колее: принимались решения о «более решительных мерах», «усилении темпов белорусизации», потом констатировалось их невыполнение, [151]
и... все повторялась сначала. Что интересно, виновных не было. Никого не снимали с работы, никто не получал партийных взысканий.
Белорусизация в начале 30х гг. превратилась в формальнобюрократический процесс.
В 1931 г. Секретариат ЦК КП(б)Б, который обобщил итоги месячника белорусизации, признал следующее:
«К проведению месячника белорусизации часть РК подошла формально, бюрократически. 80 % организаций совсем не представили никаких сведений и ничего не известно, проводили они его или совсем ничего не делали. РК КП(б)Б, констатируя отношение отдельных ответственных работников к белорусизации в своих учреждениях, ничего конкретно не принимали и к ответственности никого не привлекали».
Секретариат ЦК КП(б)Б тоже ограничился только констатацией этого факта. Ни одному из первых секретарей РК, ГК КП(б)Б не объявили выговоры, ни одного не сняли с работы, не созвали совещания по факту невыполнения постановления высшего партийного органа. Между тем партия уже представляла собой строго централизованную, корпоративнобюрократическую систему с жесткой иерархической подчиненностью и обязательным выполнением решений партийных органов.
Почему так происходило? Взрослые люди играли в политическую игру под названием «белорусизация», правила и поведение в которой им были хорошо известны. Один из руководителей партийной организации из Толочинского района объяснял:
«Если не буду знать белорусский язык, то меня в тюрьму не посадят, а если не дам своевременных сведений (о сельхоззаготовках, выполнении различных планов и т.д. — А.В.), то посадят».
В этих словах была своя правда. Жестоко наказывали не за незнание языка, а за невыполнение разного типа хозяйственных кампаний.
Исходя из этого и многочисленных других примеров, можно высказать мнение, что применительно к белорусизации партийным аппаратом были выработаны «внепартийные», не обусловленные партийным уставом правила. Молчаливое согласие высшего партаппарата, очевидно, удовлетворяла все стороны и не приводило к открытому сопротивлению.
Рассматривая отношение правящей партии к белорусизации, необходимо учитывать еще два существенных фактора, которые, несомненно, негативно влияли на ее ход.
Это — национальный состав КП(б)Б, а также ее отношения с ВКП(б).
В 1924 г., когда партия начала «влезать» во все дела национальной работы, в ее рядах насчитывалось 30,3 % белорусов, 29,7 % — русских, 27,6 % — евреев, 12,4 % представителей других национальностей. Соотношение не в пользу коренного этноса — 30,3 % белорусов против 69,7 % небелорусов. С 1925 г. ситуация начинает немного меняться: белорусов в партии 43 %, русских — 31,3 %, евреев — 23,4 %, прочих — 11,7 %. Соотношение, правда, остается не в пользу белорусов (45 % против 66,4 %). И только с 1926 г. количество беларусов превзошло количество других наций. В партии насчитывалось 50,5 % белорусов, 15,9 % — русских, 23,4 % — евреев, 10,4 % — прочих.
Но перевес белорусов составил всего 1 % (50,5 % против 49,5 %). В 1927 г. процент белорусов вырос до 52,4 %, тем не менее 47,7 % членов КП(б)Б все равно приходилось на представителей других национальностей, в основном — евреев и русских. В партаппарате преобладание небелорусов оставалось абсолютным.
Как могла осуществляться белорусизация, например, в Витебской парторганизации, если пленумы окружного комитета партии в 1927 г. состояли на 36,3 % из белорусов, на 19,2 % — из русских, на 21,2 % — из евреев, на 23,4 % — из представителей других национальностей. Пленумы горкомов имели такой расклад по национальностям: белорусы — 36,3 %, евреи — 36,3 %, русские — 13,2 %, прочие — 14,4 %.
И на окружном, и на городском уровнях представители некоренной национальности почти вдвое превосходили белорусов. Последние доминировали только в райкомах, национальный состав которых был следующий: 65 % белорусов, 10,6 % — русских, 12,4 % — евреев, 12 % — прочих (65 % белорусов против 35 % небелорусов).
КНІГІ ОНЛАЙН
