КНІГІ ОНЛАЙН

Деды: дайджест публикаций о беларуской истории

Выпуск 14

Выдавец: Харвест

Памер: 320с.

Мінск 2014

103.2 МБ

(...) Утром несколько надзирателей ворвались в камеру, сорвали одеяло и об­наружили всё. Кровь пропитала жиденький матрасик и стала капать на пол, а потом красная струйка поползла к дверям и выдала Алексея Алексеевича. «Поздно, — решил я, глядя на восковое лицо и мертвенно полузакрытые глаза Наседкина, когда его выносили вон.
— Блин сам себя допек назло поварам!»
До подъёма оставалось ещё с час времени, и я заснул.
А через неделю Алексей Алексеевич собственным ходом прибыл в камеру: гу­манные врачи спасли его, не позволили арестованному обокрасть правосудие. На этот раз Наседкин сидел молча — он был слаб. Сказалась потеря крови.
Раз только он пустился вычислять вслух месячный доход секретаря обкома, — не оклад, а все законные и полузаконные доходы вообще, — стоимость жизни в квартире, на даче и на курорте, стоимость пайка, явного и скрытого, и прочее, включая негласную оплату расходов родственников, которые посильно рвали из казённой кормушки, что могли. Получилась кругленькая цифра в двадцать тысяч рублей ежемесячно.
— А вы? Во сколько обошлись государству восемьдесят тысяч Бориса и сто тысяч ваших?
— Да я что... — замычал Алексей Алексеевич. — Объективно я... — И смолк.
Он умел и любил считать только чужие преступления. Это был хороший ап­паратчик того времени.
Ещё через неделю ночью дверь раскрылась. Позади дежурного надзирателя угрюмо ждали четыре мордобойца.
— Кто на «не»?
Забыв про ответ, меня и свои вещи, Алексей Алексеевич мелко засеменил к дверям. Но он не дошёл до порога. Сильные руки вытянулись ему навстречу, под­хватили и выволокли вон. Дверь захлопнулась. Я остался опять один.
Примечания
Быстролетов Дмитрий Александрович (19011975) — выдающийся советский раз­ведчикнелегал. Доктор права Карлова университета в Праге (1928) и доктор медицины Цюрихского университета (1935).
Действовал в странах Западной Европы в 19251937 гг. В 1937 г. был отозван в СССР Здесь его арестовали (17 сентября 1938 г.) и он 16 лет провел в тюрьмах и лагерях. В 1954 г. после инсульта был освобожден («актирован»). В 1956 г. реабилитирован.
После этого свыше 18 лет жил в Москве, работал переводчиком в Министерстве ме­дицинской промышленности (имел ученую степень доктора медицины и свободно владел 20 иностранными языками). Написал мемуары в 17 частях под общим названием «Пир бессмертных», которые сдал на хранение в библиотеку, благодаря чему они после смерти автора не попали в руки чекистов, обыскавших квартиру. Мемуары были изданы в начале 1990х гг.
Быстролетов находился вместе с Наседкиным в камере Сухановской тюрьмы, куда он попал в мае 1939 г.
Сухановская следственная тюрьма НКВД/МГБ СССР действовала с 1935 по 1954 год. Подследственные подвергались здесь жесточайшим истязаниям. Многие в этой же тюрьме были и расстреляны.
Тюрьма находилась в бывшем СвятоЕкатерининском монастыре, между железнодо­рожной станцией Нескучное и печально известным Бутовским полигоном (полигон — место массовых расстрелов так называемых «врагов народа»).
Очевидец так описывал Сухановку: «Это был ряд каменных мешков по обе стороны коридора, без естественного освещения, с тусклыми лампочками под зачехленными ре­шетками у самого потолка. В камере — железная койка, стул, стол, прикрепленные к полу, параша в углу, которую заключенный в сопровождении трех надзирателей выносил по утрам. Перед глазами узника — железная дверь с «очком» для наблюдения за арестован­ным и небольшим отверстием для передачи пищи, с задвижкой снаружи».
Есть поистине страшная книга об этой тюрьме, о тех, кто в ней погиб, о том, что здесь делали с людьми сталинские палачиизуверы. Это книга Лидии Головкиной «Сухановская тюрьма», изданная в 2009 году московским издательством «Возвращение» (160 стр.).
Наседкин Алексей Алексеевич (18971940) — один из руководителей органов НКВД СССР, принимавший активное участие в организации политического террора, в том числе в БССР. Майор госбезопасности.
Родился в деревне Маврино Ростовского уезда Ярославской губернии. Окончил ком­мерческую школу, учился в торговом училище в Москве. В 19131917 гг. работал элек­тромонтером. Служил в Красной армии, в 1921 г. участвовал в подавлении крестьянского восстания в Тамбовской губернии («антоновщины» — по фамилии крестьянского предво­дителя).
С1927 г. на службе в ОГПУ. С1934 г. начальник, заместитель начальника экономиче­ского отдела Управления госбезопасности НКВД СССР по Куйбышевской и Московской областям, начальник Управления НКВД по Смоленской области. С 22 мая 1938 — нарком внутренних дел БССР. Одновременно (с июня 1938) — член Бюро ЦК КП(б)Б.
Арестован 16 декабря 1938 г. Военной коллегией Верховного суда СССР 25 января 1940 г. (спустя 13 месяцев после ареста) приговорен к смертной казни. Расстрелян на следующий день.
Берман Борис Давидович (19011939) — один из руководителей органов НКВД СССР, принимавший активное участие в организации политического террора, в том числе в БССР. Комиссар госбезопасности 3го ранга (с 14 марта 1937 г.). Награжден орденом Ленина (19 декабря 1937 г.).
Родился в Забайкалье. С 1918 г. служил в Красной Армии, участвовал в боях против войск атамана Г. Семенова. С февраля 1921 г. служил в органах ВЧК — ОГПУ — НКВД. Сначала в Иркутской губернии, затем в Москве, в Средней Азии. Работал в Германии по линии Иностранного отдела (ИНО) ОГПУ. После возвращения был в 19341937 гг. зам. начальника ИНО Главного управления госбезопасности НКВД СССР.
С 4 марта 1937 по 22 мая 1938 (свыше 13 месяцев) занимал пост наркома внутренних дел БССР и одновременно был начальником Особого отдела Белорусского военного округа. Именно этот период стал апогеем сталинских репрессий (Леонид Моряков назвал его «кровавым туннелем смерти»).
Переведен в Москву на пост начальника 3го управления НКВД СССР. Но 24 сентября 1938 г. (через 4 месяца) арестован. Приговорен к смертной казни Военной коллегией Верховного суда СССР 22 февраля 1939 г. и в тот же день расстрелян.
«ДЕЗЕРТИРСТВО» РАБОЧИХ И РЕПРЕССИИ ВЛАСТИ (19451955)
Ирина Каштелян
После окончания войны промышленность БССР быстро развивалась. В 1950 году объем промышленной продукции превысил уровень 1940 года на 15 %. За 195155 годы уровень промышленного производства увеличился более чем в 2 раза [4, с. 304]. Одновременно проводилась активная индустриализация западных областей, хотя и меньшими темпами, чем в восточ­ной части БССР, что было обусловлено политическими причинами.
Процесс восстановления и развития промышленности основывался на вы­возе из побежденной Германии высокотехнологичного промышленного обору­дования. Кроме того, важную роль в восстановлении экономики БССР в период с 1944 по 1951 год сыграл труд немецких военнопленных и рабочих, вывезенных из Германии советскими оккупационными властями [19, с. 7879].
При высоких темпах развития экономики требовалось много рабочих. Од­нако за время войны их численность значительно сократилась: на 1 октября 1944 года насчитывалось 380 тысяч человек (36,6 % от довоенного количества) [1, с. 197]. На предприятиях машиностроения работало в это время только около 660 рабочих, тогда как требовалось до 10 тысяч человек [5, с. 24]. Значительную их часть составляла неквалифицированная молодежь, поэтому форсировалось соз­дание работы школ ФЗО (фабричнозаводского обучения) и мобилизация в них.
Препятствовали развитию промышленности БССР и широкие планы руко­водства СССР, которое использовало рабочие ресурсы по своим направлениям [14, с. 48]. За 1944 — первую половину 1946 года вывоз рабочей силы за пределы республики составил 40.308 человек, среди которых было много молодых спе­циалистов [1, с. 197; 7, л. 278]. Вследствие этого вакантные рабочие места запол­няли люди, прибывшие из других республик, в первую очередь из РСФСР и Украины. Такая ситуация поддерживалась сверху, что было вызвано политиче­скими причинами — подозрительным отношением к специалистам, которые три года жили на оккупированной территории, нежеланием давать им возможность доступа к ответственным должностям в своей местности.
Промышленности отдавалось преимущество перед сельским хозяйством, по­этому много внимания уделялось привлечению туда рабочей силы из деревень (постановление СМ СССР от 21 мая 1947 года «О порядке проведения органи­зованного набора рабочих»). Председателей колхозов обязывали оказывать со­действие райуполномоченным контор по организованному набору в заключении трудовых договоров с колхозниками и не препятствовать колхозникам, которые желали продлить срок договора или закрепиться на постоянную работу на пред­приятии, а также отпускать к ним членов их семей [15, с. 428432]. О масштабе процессов свидетельствуют цифры. За 19481950 гг. по оргнабору на предприя­тия БССР и СССР было набрано 119 тысяч человек. В результате оргнаборов в промышленность и обучение через школы ФЗО численность рабочих вместе со служащими на 1950 год достигла 999,3 тыс. человек [5, с. 128, 151].
У мобильной части населения деревни, которая хотела оставить ее, появи­лась легальная возможность осуществить свои стремления. Много колхозников сделало это, даже не дождавшись разрешения правления. Найти работу в городе без справки было труднее, но большая потребность городских предприятий в рабочих заставляла местных руководителей не обращать на это внимания [3, с. 87]. Официальная и нелегальная миграция из деревни приводила к кризисному положению в сельском хозяйстве, которое лишалось рабочих рук. Небольшой помощью была принудительная мобилизация (под угрозой уголовной ответ­ственности) работоспособных граждан городов и сельской местности, которые не работали на предприятиях промышленности и транспорта, на сельскохозяй­ственные работы [17, с. 74; 18, с. 5657].
* * *
Партийносоветское руководство отдавало преимущество достижению запла­нированных результатов в восстановлении и развитии промышленности, а не решению повседневных проблем рабочих. Если невозможность жить вместе с семьей, отсутствие нормального жилища, болезнь и другие причины заставляли рабочего не работать и соответственно мешали выполнению планов, то в ответ государство применяло карательные санкции. Самым распространенным было обвинение в так называемом дезертирстве с места работы, ибо согласно с указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 года запрещался свобод­ный переход с одного предприятия на другое.