КНІГІ ОНЛАЙН

Деды: дайджест публикаций о беларуской истории

Выпуск 14

Выдавец: Харвест

Памер: 320с.

Мінск 2014

103.2 МБ

Именно в годы обучения в техникуме А. Адамович начал писать свои литера­турнокритические произведения (1926), вступил в литературное объединение «Узвышша», которое сыграло колоссальную роль и в нашей литературе, и в его жизни. Сам Адамович о начале своей литературной деятельности пишет следую­щее:
«В 1928 г. напечатал в журнале «Узвышша» самую большую свою литературнокри­тическую работу — монографию о творчестве писателя — основателя беларуской ху­дожественной прозы Максима Горецкого. В этой работе, кроме анализа творчества писателя, пытался решить и общую литературоведческую проблему о «господствую­щем типе в искусстве», затронутую впервые известным искусствоведом Ипполитом Теном.
В следующие годы были напечатаны еще две мои большие литературнокритиче­ские работы, посвященные анализу творчества молодых беларуских писателей: «Пав­люк Трус» и «Ходьба на восток» (рассмотрение творчества Василия Коваля). В то же время напечатал я в этом же журнале «Узвышша» ряд литературнокритических ре­цензий (наиболее значительные — на «Теорию сонета» проф. А. Боричевского, на 2й том собрания произведений классика беларуской литературы Максима Богдановича и др.), а также несколько заметок из области лингвистики, посвященных отдельным мелким вопросам беларуского литературного языка.
Мои работы, а также некоторые публичные выступления вызвали острую отрица­тельную реакцию со стороны официальной большевистской критики, как идеологи[174]
чески и политически враждебные коммунистической идеологии и марксизму (осо­бенно «Павлюк Трус»)».
Говоря про отрицательную реакцию, А. Адамович в первую очередь имел в виду статью С. Куницкого «Критические статьи Ант. Адамовича, как отражение буржуазной националдемократической идеологии». (7), в которой критик, начав с литературы и самого Адамовича, закончил политическими обвинениями всего «Узвышша»:
«...перед нами ярко предстает нацдемовскобуржуазная тактика А. Адамовича. С одной стороны, нацдемовскобуржуазное творчество М. Горецкого А. Адамович воз­носит до неведомых высот, стремится распространять на трудящихся ее враждебные идеи, а с другой стороны, пишет оскорбительную статью на пролетарского поэта Пав­люка Труса, ставит его творчество ниже творчества М. Горецкого. Выделяет только его национальную сторону и выхолащивает классовую суть. И совсем считает вред­ным для нашей современности творчество писателя трудового крестьянства нашей современности — В. Коваля.
Все это в свою очередь вытекает из Адамовичской методологической установки, из его идеалистического мировоззрения.
Нужно еще в заключение этого раздела нашей статьи указать на само гнездо, в ко­тором находился А. Адамович и откуда он распространял свои нацдемовские идеи. А также отметить, что в этом гнезде был не один А. Адамович, а там были Бабареки, Дубовки, Пущи и другие, которые проводили ту же идею, что и А. Адамович, и которые на первых началах деятельности «Узвышша» (особенно 19271928 гг.) задавали этому журналу весь тон, давали ему свое буржуазнонацдемовское идеологическое направ­ление.
(...) Как видим, с А. Адамовичем несколько попутчиков, голос которых сливается воедино. Они все вместе активно борются за распространение нацдемовскобуржуазных идей, они все вместе ведут борьбу против пролетарского творчества, против его пролетарской идеологии, против вообще идей пролетариата, идей Коммунистиче­ской партии» (8).
Следующей статьей могла стать разве что статья уголовная. И она не заста­вила себя ждать.
Среди осужденных в те времена была своя иерархия. Официально (точнее — полуофициально) категория политических заключённых признавалась ГПУ при­мерно до середины 30х гг. В эту категорию входили только лица, осужденные за партийную деятельность оппозиционного или антисоветского характера (^пар­тийные уклонисты, главным образом троцкисты, бывшие меньшевики, эсеры). Во время следствия они содержались в специальных камерах в немного лучших условиях, получали дополнительный политический паёк, но уже на этапе они, за редким исключением, смешивались с другими.
От политических заключённых отличались государственные преступники (позд­нейшая терминология — «враги народа»). В эту категорию входили осужденные по 58й статье. Они не смешивались с остальными и получали более жестокие приговоры. Сюда попадали за принадлежность к организациям, в том числе и к Союзу Освобождения Беларуси (1930 г.). Сюда попал и Антон Адамович.
И сегодня далеко не все понятно с этой организацией. Действительно ли она не существовала и ее придумали чекисты по образцу Союза Освобождения [175]
Украины, или были хоть какието реальные ростки сопротивления? Или же было так, как пишет в воспоминаниях о Педтехникуме Язеп Лещенко (Михаил Ковыль), имея в виду себя и своих друзей:
«Это были невероятные мечтатели (...) В политическом отношении, особенно в беларусконациональном, — недоросли. Поверив в необратимость сталинской беларусизации, бросились играть с огнем. Чего следует хотя бы такая глупость, которая, пожалуй, и позволила ГПУ создать «Союз Освобождения Беларуси» (СВБ — «Саюз вызваленьня Беларусі»). Не помню кто, то ли Астрейко, то ли ктото другой, додумался «перекрестить» СВБ, написанное на значке Союза Воинственных Безбожников, в Союз Освобождения Беларуси. И конспирацию придумали: носить значок не на лац­кане пиджака, а под лацканом» (9).
Ответа пока нет...
Решением коллегии ОГПУ от 18 марта 1931 года был вынесен приговор, по которому А. Адамович осуждался на 5 лет ссылки. В 1935 году ему, как и Я. Кипелю, А. Бабареко, Вл. Дубовке и некоторым другим, срок был продлен еще на 2 года.
Арест прервал обучение А. Адамовича; сразу двое профессоров (А. Боричевский и П. Бузук) предлагали ему академическую карьеру. Но только в 1936 году он получит справку о том, что прослушал полный курс Литературнолингвисти­ческого отделения Педагогического факультета и сдал все зачеты за исключе­нием беларуской научной грамматики, и только в 1939 году— диплом БГУ № 261.
С позиций сегодняшнего знания и исторического опыта, приговоры можно назвать умеренными: система репрессий еще разрабатывалась. Осужденные могли работать по профессии (естественно, если было где работать). С 10 ок­тября 1931 до 13 ноября 1934 года Адамович учительствовал в Глазовском коо­перативном комбинате, где преподавал математику; с 1 сентября до 13 ноября 1934 г. преподавал физику в Глазовском сельскохозяйственном техникуме. С 1 февраля 1935 до 25 августа 1936 года в Кировской неполной школе и с 11 сен­тября 1936 до 25 мая 1937 году в Кировской средней школе № 10 имени Турге­нева преподавал немецкий язык*. (За годы ссылки Адамович закончил курс не­мецкого языка в Институте заочного обучения иностранным языкам, о чем и по­лучил удостоверение от 8.12.1936 года. Закончить аналогичный курс английского языка помешал повторный арест).
В характеристике, выданной в Глазовском сельскохозяйственном техникуме, написано:
«А. Адамович вел воспитательную работу среди студентов в качества руководителя Гго курса животноводческого отделения, был руководителем студенческого драма­тического кружка, задачей которого являлось художественное воспитание молодых специалистов сельского хозяйства. Был инициатором в борьбе за культурный быт и обстановку в студенческом общежитии. Исполнял ряд поручений по оформлению ка­бинетов, залов к революционным праздникам, студенческих вечеринок. Показал себя отлично методически вооруженным преподавателем по своей дисциплине, оправдал в полной мере высокое звание советского учителя».
* Город Глазов находится в Удмуртской АССР; город Киров — бывший Вятка (до 1934 г.). Расстояние между ними около 200 км. Начиная с XIX века, оба города являлись местами политических ссылок. — Ред. [176]
4 июля 1938 г. Адамович получил справку в том. что с 3.07.1938 г. он освобож­ден изпод стражи. Адамович вернулся в родной Минск и после долгих поисков работы устроился в химикотехнологический техникум пищевой промышлен­ности преподавателем беларуского и русского языков, где и работал до начала войны.
Не позже 12 июля 1941 года А. .Адамович стал сотрудником отдела труда Мин­ской городской управы. Но преподавания не бросил.
Вспоминает Виталий Кажан:
«В 1942 году Генеральный Комиссар Беларуси Кубе дал согласие на организацию Корпуса Беларуской Самоохраны. Чтобы создать корпус, надо было подготовить кадры офицерские и подофицерские. В 1942 г. организуются первые офицерские курсы. На этих курсах довелось быть и мне. Командиром курсов был генерал Фран­тишек Кушель. На курсах между преподавателями был и Антон Адамович. Он препо­давал беларускую историю и литературу. Обычно во время лекции он стоял около стены, сложив руки сзади. Перед собой не имел никаких записок. Все говорил, при
этом очень интересно говорил, только по памяти, включая даже и примеры из про­изведений таких поэтовписателей, как Колас или Купала. Изложениями его все слу­шатели были увлечены, а главное — не могли надивиться, что все давалось только по памяти. Было ли чтото напечатано научного в то время без правки и просмотра Антося Адамовича? Это была ходячая энциклопедия, а особенно если брать во внимание беларускую литературу, историю».
Своеобразным культурническим центром во время войны в Минске была редакция «Беларуской (Менской) газэты», где Адамовичу при­надлежала особая роль. Наталья Ар­сеньева пишет в своих воспомина­ниях:
«Я дня два собиралась идти в ре­дакцию, боялась, как меня там встре­тят, что скажут. Боялась Адамовича. Он, как некогда Горецкий, казался мне чемто высшим, неким жителем Олимпа» (10).
Из автобиографии Антона Ада­мовича:
«С приходом немцев открылись некоторые возможности печататься, хотя единственная издаваемая в Минске «Беларуская газэта» не могла отвести много места для важнейших работ. Все же, работая в редакции этой газеты, мне удалось напечатать пару больших литературнокритиче­ских статьей (про направление «Узвышэнства» в беларуской литера­
А. Адамович (послевоенное фото)
туре, про поэтессу Наталью Арсеньеву и др.), а также много заметок из области куль­туры языка.
Изза того, что научных работ печатать нельзя было в газете и вообще высказывать мысли в простой форме можно было только те, которые не вызывали возражений у немцев, я пришел к мысли заняться больше художественной беллетристикой, в форме которой было легче вуалировать и противоречащие немцам высказывания. Так, под псевдонимом Д. Забранский я напечатал несколько импрессий, в которых иногда уда­валось то провести завуалированную параллель между Гитлером и Наполеоном, чей конь впервые споткнулся в Минске при его походе на Восток (импрессия «Минск»), или мимоходом вспомнить про известное побоище немцевкрестоносцев под Грюнвальдом.