Деды: дайджест публикаций о беларуской истории
Выпуск 14
Выдавец: Харвест
Памер: 320с.
Мінск 2014
10. НАРБ. Ф. 4. Оп. 29. Д. 602.
11. НАРБ. Ф. 4. Оп. 29. Д. 603.
12. НАРБ. Ф. 4. Оп. 29. Д. 841.
13. НАРБ. Ф. 4. Оп. 29. Д. 843.
14. Освобождённая Беларусь: документы и материалы. Книга 1. Сентябрь 1943 — декабрь 1944. Мн., 2004. — 398 с.
15. Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. Том 3. 1941 — 1952. М„ 1968. — 752 с.
16. Соломон П. Советская юстиция при Сталине. М., 1998. — 464 с.
17. Уголовнопроцессуальный кодекс Белорусской ССР. М., 1944. — 119 с.
18. Уголовный кодекс БССР. Мн., 1949. — 96 с.
19. Шаркоў А„ Паўлаў У Выкарыстанне працы ваеннапалонных і інтэрніраваных у аднаўленні гаспадаркі Беларусі II «Беларускі гістарычны часопіс», 1998, № 2, с. 7179.
ПАТРИОТ КРИВСКОЙ ДЕРЖАВЫ
Леонид Юревич
Патриоты кривской державы» — так с иронией назвал Семен Вольфсон свою статью в сборнике «Супроць контррэволюцыйнага беларускага нацыяналдэмакратызму» (Минск, 1931), не представляя даже, насколько близок был он к правде. Сборник этот, как отмечалось в предисловии, призван «добивать врага до конца», и перечислял этих «врагов» — Цвикевич, Лёсик, Некрашевич, Трампович, Шлюбский, Касперович, и в первую очередь, естественно, — Вацлав Ластовский.
Имя Антона Адамовича в общем перечне отсутствовало, хотя он, как и еще более ста человек, тоже был осужден по делу Союза Освобождения Беларуси. Но именно ему, тогда — самому молодому члену литобъединения «Узвышша», — суждено было продолжить дело Вацлава Ластовского во всех областях, где задавал тон непременный секретарь Возрождения: в политике, истории, литературе, языкознании, издательской деятельности.
Хотя фигура Антона Адамовича не очень отдалена от нас во времени, нехватка документов, утерянных при арестах, в ссылках, войне, эмиграции, трудности с получением архивных материалов из государственных хранилищ, — все перечисленное оставляет невыясненными многие моменты в жизни этого человека. Ряд документов специально делался с искажениями фактов — это особенно касается периода времени лагерей ДП, когда опасность насильственного возвращения оккупационными властями союзников на «родину» была весьма реальной*. С учетом этих обстоятельств лучше всего представить читателям биографический монтаж: взять за основу одну из автобиографий (периода лагерей ДП), дополнить ее другими источниками и комментариями.
Родился Антон Адамович в Минске в 1909 году. Во всех официальных документах, справках, автобиографии днем рождения указано 26 июня. Но вот в справке, выданной Минским окружным исполнительным комитетом Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов 29 июня 1926 года, читаем:
«Как видно из метрической книги о рожденных по Кафедральному костёлу Минского уезда, за 1909 год ст. 328 гражд. Адамович Антон Евстафиев родился 13 дня мая месяца тысяча девятьсот девятого года» (1).
Поэтому, отдавая преимущество первой, июньской, дате, все же запишем и вторую, майскую, — до точного выяснения.
О родном отце известно только имя — Евстафий. Всю свою жизнь Адамович называл отцом отчима, Александра Ивашкевича (род. 27.11.1881), загадочно исчезнувшего в НьюЙорке в 1968 году: человек ушел из дома и не вернулся. Высказывались разные версии происшествия, правда же осталась невыясненной.
* ДП (DP — displaced persons) — «перемещенные лица». Так называли лагеря на территории Германии в западных секторах оккупации, где проживали люди, уехавшие во время войны из СССР и стран Восточной Европы. — Ред.
Мать, Полина Ивашкевич (род. 4.09.1874), тоже была с сыном до последних своих дней, она умерла 18 октября 1959 года в возрасте 85 лет*. Отношения в этой беларуской католической семье, непростые поначалу, с первым же арестом Тони (так называл Антона отчим) приобрели доверительный характер соратников.
В 1917 году Антон, после недолгого посещения гимназии, поступил в семилетнюю Рабочую школу № 2 и закончил ее в 1924 году (интересно отметить, что одним из учителей, подписавших удостоверение, был Ефим Кипель).
Национальное сознание проявилось очень рано. Уже в младших классах средней школы вместе с другом Арсением Декером он создал «подпольную организацию» КРЫЮГ (Крывская юношеская громада), толчком к чему послужил «Кривич» — журнал Ластовского (2). А в 12 лет (!) он вступил в Беларуское объединение молодежи, начал посещать Беларускую хатку, секции которой — театральная, литературная, танцев, художественная, музыкальная — работали в соответствии с национальнополитической программой: распространять национальное сознание среди молодежи, способствовать введению беларуского языка в школах и общественных учреждениях.
Ефим Кипель, фактический руководитель Хатки, называл ее не просто зданием, а усадьбой национальнополитической организации молодежи, одного участия в которой в 1930е годы достаточно было для получения сурового приговора (3). Да и правда, какое иное воспитание могла получить молодежь в такой среде, как не национальное. Вот что вспоминала Аполония Савенок (19011982) в своих мемуарах, написанных в Канаде:
«...приехал Франтишек Олехнович, который так же, как и Голубок, сеял зерна беларуского сознания через театральное искусство. Появился трудолюбивый незабываемый Владимир Теравский. Янка Купала, Якуб Колас, Купалиха были в непосредственной близости на протяжении всего времени работы в Минске. Калейдоскопом проходят через воспоминания такие выдающиеся фигуры, как Тарашкевич, Шантырь, братья Горецкие, ксёндз Абрантович, ксёндз Тикота, Альберт Павлович, Макар Кравцов, Томаш Гриб, Микола Шило, Константин Езовитов, Вацлав Ластовский, сестры Бодуновы, Пелагея Захарко (жена Василия Захарко), Павлина Медёлка. Многие из них оказались в эмиграции: генерал Франтишек Кушель, которого знала молодым офицером беларуской армии; Михаил Мицкевич, бывший сотрудник газеты «Свободная Беларусь»; Анна Аканович, о которой слышала как о сестре Степана Некрашевича; Антон Адамович» (4).
Беларуская хатка существовала недолго, всего три с половиной года, ее закрыли большевики и она перенесла свою деятельность в стены Беларуского государственного университета, куда позже поступит и А. Адамович. Но до того времени он пройдет еще несколько ступеней школы беларуской сознательности.
Первая — слушание лекций академика Ефима Карского на курсах беларусоведения, где опять же он был самым молодым среди слушателей:
* Ничего загадочного в этой трагедии нет. А. Ивашкевичу в 1968 г. было 87 лет. В таком возрасте многие старики уже «не в своем уме». Они уходят из дома и не могут вернуться, т.к. не помнят ни домашнего адреса, ни фамилий родственников, ни номеров телефонов. Как правило, они быстро погибают от холода, голода, несчастных случаев. — Ред.
Члены литобъединения «Узвышша»:
Слева направо, стоят: Максим Лужанин, Сергей Дорожный, Антон Адамович, Тодор Кляшторный, Владимир Жилка, Василь Шешелевич, Петр Глебка.
Слева направо, сидят: Язеп Пуща, Адам Бобареко, Владимир Дубовко, Кузьма Черный, Змитрок Бедуля, Кондрат Крапива (Минск, 1928 г.)
«Сим удостоверяется, что Адамович Антон Евстафьевич прослушал у меня на разных курсах, читанных при Минском ИНО, историю старой белорусской письменности и историю новой белорусской литературы. На коллоквиуме по этим предметам обнаружил познания достаточные. Минск. 1921. 28/07. Академик и профессор Е. Карский».
Вторая — обучение в Педагогическом техникуме имени Всеволода Игнатовского, куда Антон поступил в 1924 году, где проучился четыре года и был старостой группы. Его списки присутствующих на семинарах по беларускому фольклору или лабораторных занятиях по поэтике (обязанность старосты) имели свою ценность для Адамовича, ведь это едва ли не единственные неофициальные документы из той, «узвышэнскай» жизни, что были привезены им в Америку. Сегодня же они — уникальный сбор автографов бывших коллег одного учреждения: Петрусь Глебка, А. Каратай, Язеп Лёсик, Наталья Вишневская, С. Середа, Павлюк Трус, Алесь Звонак, Язеп Подобед, В. Козловский, Тодор Кляшторный, Реверелли, Л. Шушкевич, Селедчик, Михась Зарецкий, Т. Романович, Г. Плавник, Э. Жывица, Каминская...
Время в Педтехникуме — время учения. Все же нельзя не отметить, что уже тогда Антон Адамович был личностью вполне сформированной, не только как просто человек, но и как исследователь, литературовед, историк литературы.
Его письмо к старшему на четыре года Петрусю Глебке показывает все особенности Адамовича будущего: недюжинную память, способность по единственному, как он сам признавался, прочтению запомнить произведение — запомнить достаточно не только для пересказа или выборочного цитирования, но и для целостного анализа (зная об этой способности Адамовича, мы должны с большим доверием относиться к его рассказам и выводам, касающимся событий литературы и ее объектов периода 192030х гг.); внимание к каждому конкретному слову, внимание, не убаюканное ни стилем, ни авторитетом, ни малой родиной исследуемого автора; знание и понимание техники письма, ее механики и технологии (5).
Сам Адамович не оставил свидетельств о тех временах. Но вот что вспоминал Владимир Седуро:
«С осени 1927 года я уже был студентом Минского педагогического техникума имени Всеволода Игнатовского. Здесь я вскоре услышал о студентахписателях Максиме Лужанине, Сергее Дорожном, В. Козловском, Петре Глебке. Через год к этой когорте присоединились новые студенты — поэты и писатели: Лука Калюга, Сергей Астрейко, Гайко, Гинтовт, Сергей Русакович, М. Лещенко, В. Гутько и другие. Среди учителей были там известные в беларуском движении или научной активности такие личности, как Язеп Лёсик, Михаил Громыко, А. Белькевич, Юлий Дрейзин, Круталевич и другие. Моим учителем беларуского языка был настоящий беларус Антон Лёсик, брат Язепа. Атмосфера была благоприятной для литературных увлечений. Литературный кружок с участием известных по печати поэтов и писателей издавал даже свой ротаторный журнал «Крыніца». На его собрания приходили известные уже литераторы и иногда превращали их в широкую литературную дискуссию. Помнится вечер, когда «возвышенец» Антон Адамович горячо спорил со сторонниками «Молодняка», позже БЕЛАПП Я. Лимановским и А. Звонаком. Это очень и очень возбуждало нас и направляло наши интересы к родной литературе» (6).
КНІГІ ОНЛАЙН
