КНІГІ ОНЛАЙН

История имперских отношений

беларусы и русские, 1772— 1991 гг.

Анатоль Тарас

Выдавец: Выдавец A. М. Вараксін

Памер: 608с.

Мінск 2008

170.17 МБ

Как всегда, на идеологическую установку Москвы одними из первых откликнулись беларуские партийные марионетки. Уже в ию­не 1945 года Пленум ЦК КП(б)Б принял постановление «О полити­ческой работе среди населения Гродненской области», которое обя­зало все парторганизации республики:
«Воспитывать рабочих в духе преданности социалистической Ро­дине, в духе любви и уважения к великому русскому народу. Неуто­мимо объяснять рабочим, что только благодаря помощи наших рус­ских братьев и всех народов СССР, связанных в одно целое дружбою, достигнуто освобождение Белоруссии от ига немецких оккупантов».
Тем временем кампания по возвеличиванию русского народа на­бирала силу в масштабах всего Советского Союза. Например, всесо­юзное радио в течение четырех месяцев (с сентября по декабрь 1948 г.) провело цикл передач на тему «Великий русский народ — выдающаяся нация и руководящая сила Советского Союза».
Возникла острая необходимость найти и опубликовать как мож­но больше доказательств того, что русский народ древен, могуч и ве­лик, и еще того, что все нерусские народы с эпохи раннего феода­лизма стремились изо всех своих сил добровольно к нему присо­единиться. Дескать, российская империя создавалась не «железом и кровью», как все империи на свете, а преимущественно «на добро­вольных началах».
Более того, если Карл Маркс и Фридрих Энгельс неоднократно называли Россию варварской страной, а русских — дикарями, то Сталин занял принципиально иную позицию. По его мнению, в XIX веке и в начале XX столетия Европа становилась все более реакци­онной, тогда как русский народ полным ходом двигался к револю­ции и, следовательно, становился все более «прогрессивным».
Разумеется, в одночасье появилось множество авторов, которые находили доказательства сталинским тезисам во всех областях об­щественной жизни — в политике и экономике, науке и технике, во­енном деле, литературе и искусстве, в деяниях прошлых эпох и в со­
бытиях современности. В частности, именно в конце 40х годов стал популярным тезис, согласно которому «русские гении первыми от­крыли всё», тогда как коварные иностранцы постоянно воровали у них изобретения и славу.
В своей новейшей работе «Марксизм и вопросы языкознания», опубликованной в 1950 году, Сталин заявил, что русский язык «дол­жен стать языком всего пролетариата». В такой многоязычной и многонациональной стране как Советский Союз, с его диктатор­ским репрессивным режимом, на практике это означало насильст­венное вытеснение национальных языков из всех сфер государ­ственной и общественной жизни.
Конечной целью национальной политики компартии, по Ста­лину, являлось создание единой советской нации, на основе марк­систсколенинского мировоззрения, русского языка и «советской социалистической культуры». Нетрудно видеть, что и эта сталинская идея в неизменном виде сохранялась в СССР в качестве идеологи­ческого маяка вплоть до распада союзного государства.
Особенности реабилитации жертв массовых репрессий
После смерти Сталина в СССР с 1954 года постепенно началась реабилитация жертв политических репрессий. После XX съезда КПСС она приобрела массовый характер.
Однако тоталитарная политическая система подверглась не де­монтажу, а только реформированию. Главным виновником полити­ческих репрессий компартия объявила Сталина, некоторых высших руководителей репрессивного аппарата СССР и союзных респуб­лик. При этом никто из его ближайших помощников (таких, как Молотов, Маленков, Каганович, Ворошилов, Андреев, Шкирятов) не был даже арестован. Вопреки фактам, руководство КПСС лице­мерно заявляло, что в массовых репрессиях повинны исключитель­но органы государственной безопасности, якобы вышедшие изпод партийного контроля и «поставившие себя выше партии». Партий­ные деятели, поголовно участвовавшие в организации массовых ре­прессий, меньше всего хотели привлечь к ответственности самих себя и своих «товарищей по партии».
На низовом уровне такая политика нередко приводила к тому, что бывшие палачи и их жертвы, восстановленные в партии, состо­яли на учете в одних и тех же партийных организациях, сталкива­лись «лицом к лицу» на партийных и профсоюзных собраниях.
Кампания по реабилитации жертв политических репрессий за­тронула и БССР. Только за первые пять лет (1955—61 гг.) Верховный
суд БССР реабилитировал около 40 тысяч жителей республики, а во­енный трибунал Белорусского военного округа — около 20 тысяч.
Однако, вопервых, это было очень мало по сравнению с общим числом людей, подвергшихся политическим репрессиям за период с 1921 по 1953 годы — максимум 10% в отношении более чем 600 ты­сяч жертв.
Вовторых, власти реабилитировали преимущественно партий­ных, советских, комсомольских и хозяйственных работников, на­чальствующий состав вооруженных сил и спецслужб, научнотехни­ческую интеллигенцию. Случаи оправдания репрессированных де­ятелей культуры, искусства, религии составляли ничтожное меньшинство в общем массиве реабилитационных дел.
Например, в 1954—55 гг. «изза отсутствия состава преступления» были реабилитированы всего лишь 15 литераторов, в 1956—57 гг. — еще 25. Между тем, за 25 предыдущих лет были арестованы свыше 200 членов Союза писателей БССР. Дожили до освобождения не­многие. Из лагерей и ссылок вернулись А. Александрович, Г. Берез­кин, С. Граховский, В. Дубовка, М. Лужанин, Я. Пуща, Я. Скрыган, С. Шушкевич, еще несколько человек.
Постепенно из «закрытых» фондов возвращалась к читателям и «репрессированная» литература: книги, газеты, журналы. Писа­тель Борис Саченко вспоминал:
«Помню кабинет беларуской литературы в Государственной биб­лиотеке имени Ленина, который просто был завален пожелтевшими номерами журналов «Маладняк», «Узвышша», «Полымя», а также книгами тех, кому возвращено было гражданство. С какой неутоли­мой жаждой набросились все, кто работал тогда в этом кабинете, на неожиданно подаренное щедрое богатство, которого не видели, даже некоторые не знали, что оно есть».
Газета «Литература и искусство («Л1М») стала печатать отдель­ные произведения тех, кто был репрессирован, их воспоминания. Однако реабилитированным литераторам позволили говорить дале­ко не всю правду о пережитом.
Крайне редко снимались обвинения с пресловутых «национали­стов». Более того, реабилитируя их за отсутствием «состава преступ­ления» (т.е. устраняя обвинения в шпионаже, вредительстве, терро­ризме) политические обвинения с «нацдемов» не снимали вплоть до конца 80х годов.
Вот пример. В декабре 1967 года научный сотрудник Института истории партии при ЦК КПБ В. Якутов, а в марте 1968 года препо­даватель Минского педагогического института А. Клочко обрати­лись в ЦК КПБ с заявлениями о необходимости реабилитации Дм. Жилуновича (Тишки Гартного) в партийном порядке. Член партко
миссии при ЦК КПБ А. Рушкин, рассмотревший их заявления, с возмущением отметил:
«Однако и теперь находятся люди, даже члены партии, такие как т.т. Якутов и Клочко, которые, поднимая вопрос о реабилитации Жилуновича в партийном порядке, пытаются утверждать, что он не имел причастности к белорусскому национализму, тем самым реви­зуют, берут под сомнение правильность линии нашей партии в борь­бе со всякими антипартийными платформами, в том числе и с бело­русскими националистами».
Он призвал руководство ЦК КПБ «осудить письменные заявле­ния тт. Якутова В.Д. и Клочко А.М.» Парткомиссия при ЦК КПБ признала «невозможным оставить в дальнейшем Якутова В.Д. на работе в Институте истории партии при ЦК КПБ».
Таким образом, партийное руководство республики снова под­твердило свою приверженность линии на подавление беларуского национального движения. Оно не собиралось отступать ни на шаг в этом вопросе. Что касается обвинений беларуских национальных деятелей в «предательстве народных интересов», заключавшемся, по мнению советских властей, в сотрудничестве с немецким оккупа­ционным режимом, то эти обвинения не сняты с большинства реп­рессированных до сих пор.
Курс на формирование «строителя коммунизма»
После XX съезда КПСС (февраль 1956 г.) на первый план в наци­ональной политике высшее руководство компартии выдвинуло за­дачу формирования «советского человека — строителя коммуниз­ма». Но под этой новой вывеской скрывалась прежняя сталинская идея. Планировалось полностью вытеснить из сознания советских граждан «религиозные и националистические предрассудки», заме­нив их марксистсколенинским мировоззрением; вместо нацио­нальных традиций и культур распространить повсюду единую «со­ветскую пролетарскую культуру» (она же — «социалистическая»); от национальных языков повсеместно перейти к русскому языку.
Не случайно постановление июньского 1957 года Пленума ЦК КПСС «Об антипартийной группе Маленкова Г.М., Кагановича Л.М., Молотова В.М.» обвинило этих деятелей в том, что их группа «противодействовала твердому курсу партии, направленному на ус­коренное развитие экономики и культуры в национальных респуб­ликах, что обеспечивает дальнейшее укрепление ленинской дружбы между всеми народами нашей страны».
Но «укреплять дружбу» между народами высшее партийное руко­водство планировало путем дальнейшего расширения сферы упот­ребления русского языка, а «ускорять» развитие культуры — путем
внедрения «советской культуры на базе передовой культуры русско­го народа».
Еще в августе 1956 года участники межреспубликанской научнопрактической конференции в Ташкенте отметили, что «русский язык стал для всех советских народов «вторым родным языком» и главным источником «обогащения лексики национальных язы­ков». На праздновании 40летия провозглашения БССР в Минске (январь 1959 года) генеральный секретарь партии Н.С. Хрущев под­черкнул: «Чем быстрее все мы начнём разговаривать на русском языке, тем быстрее мы построим коммунизм».
В том же 1959 году был принят Закон СССР «Об укреплении свя­зи школы с жизнью и о дальнейшем развитии системы народного образования в СССР». В соответствии с ним изучение языка ти­тульной нации в союзных республиках — как отдельного предмета в русскоязычных школах — стало целиком определяться желанием родителей и самих учеников. А если учесть, что обучение во всех ВУЗах и техникумах Беларуси уже давно велось на русском языке, большинство родителей, особенно в городах, делали свой выбор в пользу русского языка. Одновременно партийногосударственные власти стали сокращать число национальных школ.