КНІГІ ОНЛАЙН

История имперских отношений

беларусы и русские, 1772— 1991 гг.

Анатоль Тарас

Выдавец: Выдавец A. М. Вараксін

Памер: 608с.

Мінск 2008

170.17 МБ

который предстает не отрицательным, а положительным персона­жем. Таковы же сказки «о хитрой науке», благодаря которой «мож­но не работать, сладко есть и чисто ходить». Оказывается, «хитрая наука» — это искусство воровства. Выходит, что счастье сопутству­ет лодырю и вору.
Вышеславцев справедливо отметил, что сказки беспощадны: они разоблачают всё, что живет в бессознательной душе народа, притом в душе собирательной. Сказка раскрывает то, что тщательно скры­то в жизни, в ее официальном благочестии, в официальной идеоло­гии. Смешные сказочные сны русского народа оказались вещими и пророческими.
Например, «хитрая наука» о «легком хлебе» оказалась «научным социализмом» Маркса. Именно эта наука внушала народу, что во­ровство есть не воровство, а «экспроприация экспроприаторов». «Хитрая наука» объясняла, как попасть в то царство, где можно бес­конечно пить и есть, ничего не делая, где можно лежать на печи, а все желания будут исполняться «по щучьему велению»...
■	О"
Знаменитый религиозный философ русского зарубежья Н.О. Лосский в книге «Характер русского народа» (1957 г.) выделил ряд основных черт, присущих русскому национальному характеру.
Страстность. Страсть есть сочетание сильного чувства и напря­жения воли, направленных на любимую или ненавидимую ценно­сть. Чем выше значение ценности, тем более сильные чувства и энергичную активность вызывает она у людей. Отсюда следует особая страстность русских людей, проявляемая ими в политичес­кой и религиозной жизни. Максимализм, экстремизм и фанатиче­ская нетерпимость суть порождения этой страстности.
В качестве доказательств Лосский приводит факты самосожже­ния многих тысяч старообрядцев — потрясающее проявление рели­гиозного чувства. Он также упоминает бунты русского крестьянства и казачества под предводительством Ивана Болотникова, Степана Разина, Емельяна Пугачева. Лосский пишет, что русский максима­лизм и экстремизм в его крайней форме хорошо выражен в стихот­ворении А.К. Толстого:
Коль любить, так без рассудку,
Коль грозить, так не на шутку, Коль ругнуть, так сгоряча, Коль рубнуть, так уж с плеча! Коли спорить, так уж смело, Коль карать, так уж за дело, Коль просить, так всей душой, Коли пир, так пир горой!
Анархизм. Лосский трактует это качество русских людей доста­точно оригинально. Дескать, русские свободолюбивы, но им трудно столковаться друг с другом. Поэтому в общественной жизни свобо­долюбие русских выражается в склонности к анархии, в отталкива­нии от государства. В частности, бунт под предводительством Сте­пана Разина был движением чисто анархическим, яростно отрицав­шим всякую власть и любые начала государственности*.
По мнению Лосского, именно в склонности к анархизму следу­ет искать объяснение того факта, что в России установилась абсо­лютная монархия, тесно граничащая с деспотизмом. Трудно управ­лять демократическими методами народом, у которого преобладают анархические наклонности, такому народу нужны жестокие прави­телидеспоты.
Жестокость. Лосский согласен с теми, кто говорит, что повсе­дневной жизни русского народа присуще очень много жестокости. Это жестокость мужчин — к женщинам, сильных — к слабым, боль­шинства — к меньшинству, начальников — к подчиненным, и т.д. Рассматривая при этом крестьян как главных носителей националь­ного характера, он объясняет их жестокость нищетой, множеством обид и притеснений, переживаемых ими и ведущих к крайнему оз­лоблению. Ну и, разумеется, невежеством, суевериями, предрассуд­ками.
«Доброта». Доброта русского народа, во всех его слоях, по Лосскому, выражается в отсутствии злопамятности. Это особая доброта. Русские люди легко забывают то зло, которое причиняют другим, а потому охотно «прощают» им вспышки обиды, гнева, даже нена­висти. Их доброта по отношению к завоеванным и порабощенным нациям сродни «доброте» барина, приказавшего выпороть мужика на конюшне, а затем искренне его простившего и не понимающего, чего мужик продолжает дуться...
«Обломовщина». Лосский указывает, что с горячей страстностью в русском народе прекрасно уживается пресловутая «обломовщи­на», та лень и пассивность, которые превосходно изобразил И.А. Гончаров в романе «Обломов». Он так объясняет природу «об­ломовщины»:
* Достаточно почитать свидетельства о Разине, оставленные иностранцами (кни­ги Я. Стрюйса «Три путешествия», Э. Кемпфера «Записки о персидском походе С. Разина» и др.). Этот бандит совершил налет на мирный иранский город (точнее, азербайджанский), ограбил и зарезал массу людей, город сжег, увез с собой девушку, родителей и братьев которой убил на глазах у нее (обо всем этом пишут свидетели), девушку изнасиловал, а затем утопил. И этот мерзавец — национальный герой рус­ского народа, если вспомнить песню «Изза острова на стрежень...», или фильм «Я пришел дать вам волю», лживый от начала до конца. — Прим. Ред.
«Русскому человеку свойственно... охлаждение к начатому делу и отвращение к продолжению его; замысел и общий набросок его часто бывает очень ценен, но неполнота его и потому неизбежные несовершенства отталкивают русского человека, и он ленится про­должать отделку мелочей».
■	о.
Всемирно известный философ Н.А. Бердяев рассмотрел пробле­му русского национального характера в своих работах «Судьба Рос­сии: Опыт по психологии войны и национальности» (1918), «Исто­ки и смысл русского коммунизма» (1937), «Русская идея» (1946) и некоторых других. Он видел существенную особенность русского национального характера в его противоречивости. Например:
«Противоречивость и сложность русской души, может быть, свя­зана с тем, что... всегда в русской душе боролись два начала, восточ­ное и западное... Структура русской души заключает в себе полярные полюсы и она с трудом может удержаться в середине. Русским с тру­дом дается иерархизация ценностей и установка ступеней, что так гениально делает Запад».
«Русская душа сгорает в пламенном искании правды, абсолют­ной, божественной правды... Она вечно печалуется о горе и страда­нии народа»... /Однако/ «Россию почти невозможно сдвинуть с ме­ста, так она отяжелела, так инертна, так ленива, так покорно мирит­ся со своей жизнью».
Географически Россия представляет собой гигантскую террито­рию. Необъятная земля — это «национальная плоть», которую пред­стоит возделать и одухотворить. Но русский человек пассивно отно­сится к стихии земли, не стремится облагородить, «оформить» ее:
«Власть шири над русской душой порождает целый ряд русских качеств и русских недостатков. Русская лень, беспечность, недоста­ток инициативы, слабо развитое чувство ответственности с этим связаны. Ширь русской земли, и ширь русской души давили рус­скую энергию, открывая возможность движения в сторону экс­тенсивности. Эта ширь не требовала интенсивной энергии и ин­тенсивной культуры.... Огромность русских пространств не спо­собствовала выработке в русском человеке самодисциплины и самодеятельности...
Россия... страна невиданных эксцессов, национализма, угнете­ния подвластных национальностей, русификации... Обратной сто­роной русского смирения является необычайное русское самомне­ние».
Важное значение в развитии национального характера Бердяев придавал коллективнородовому началу. Главная особенность его в том, что это «безответственный» коллективизм, диктующий чело­веку необходимость «быть как все». Отсюда недостаток личного до­
стоинства и нетерпимость к тем, кто не такой, как остальные, кто благодаря своему труду и способностям имеет право на большее.
Особенности и противоречия русского национального характера, в конечном счете, Бердяев сводил к отсутствию равновесия «муже­ственного» и «женственного» элементов в нем. Именно равновесие «мужественности» и «женственности» присуще зрелому характеру.
О беларуском национальном характере
Определение Ключевским сути русского человека («лихой чело­век на коне посреди бескрайней степи») отражает две вещи: бес­крайность просторов Московского государства (Российской импе­рии) и бесправность человека, ибо бескрайними просторами могут управлять только деспоты. Отсюда лихость как ответ на нее. А бела­русы? Вот характерный пример:
«Старый гусар генерал И.Э. Левенштерн, вспоминая о своей службе с 1816 года офицером Белорусского гусарского полка, с гру­стью сравнивал этот полк с родными ему сумцами:
«Я был удивлен, что полк собрался в маленьком местечке, не производя шума по целым ночам на улице, в гостиницах... для меня это было неслыханной вещью. На другой день я увидел, как манев­рировали эскадроны, и вспоминал о хмуром воинственном лице ста­рого сумца, у которого длинные усы сурово закрывали щеку и кото­рый, не имея еще времени проспаться от вчерашнего хмеля, на пла­це напивался вновь.
Наши белорусские офицеры все были трезвы, и каждый забо­тился о службе, но почти большинство ездило плохо, команда у них была не энергична, и взводные командиры не знали службы, в то время как дикие сумцы безошибочно карьером исполняли деплояду... Вы, старые пьяные сумцы, хотя вы и дики и грубы были, но вы были всетаки самые великолепные гусары и на войне, и во време­на мира»*.
Интересная оценка: немецкий рубака на русский службе отме­тил, что «наши белорусские офицеры все были трезвы, и каждый за­ботился о службе». Поэтому служить в гусарском полку, состоявше­му из беларуской шляхты, русским «сорвиголовам» было скучно — люди не те. НЕ ЛИХИЕ.
Никогда беларус не был «лихим», но всегда ощущал свою ответ­ственность за дело, которым занимался — будь то семья, работа или военная служба. Ибо лихость предусматривает именно отсутствие ответственности, она присуща менталитету анархического типа, склонному ставить себя вне норм государства и общества. В основе
* Голодолинский П. История 3го драгунского Сумского его королевского высо­чества наследного принца Датского полка. Часть 2. М., 1902.
его — всеобщее рабство (крестьян по отношению к помещикам, дворян по отношению к царю и т.д.), всплесками несогласия с кото­рыми и является эта «лихость». То есть, бунтарство.
Часто употребляются как синонимы термины «национальный характер» и «ментальность». Однако различие между ними все же су­ществует. Оно заключается в том, что ментальность представляет