КНІГІ ОНЛАЙН

История имперских отношений

беларусы и русские, 1772— 1991 гг.

Анатоль Тарас

Выдавец: Выдавец A. М. Вараксін

Памер: 608с.

Мінск 2008

170.17 МБ

Введение унии устраняло принципиальные причины для кон­фронтации между православной и католической частями общества. Православные священники и верующие ВКЛ сохраняли свои тради­ции обрядности, богослужения, теологии, продолжали молиться на родном языке. При этом они признали папу Римского преемником Святого Петра и своим верховным духовным владыкой.
В первой декаде октября 1596 года в Бресте собрались свыше 200 духовных персон. Присутствовали экзархи (посланники) Никифор из Константинополя и Кирилл из Александрии, а также крупные го­сударственные деятели ВКЛ — канцлер Лев Сапега, подскарбий Дмитрий Халецкий, князь Николай Радзивилл, князь Константин Острожский.
После острых дебатов Собор 8 октября принял постановление «Об унии». От православных его подписали: митрополит Киевский, Галицкий и всея Руси (М. Рагоза), епископы — Брестский и Влади­мирский (И. Патей), Львовский и КаменецПодольский (Г. Бала­бан), Луцкий и Острожский (К. Терлецкий), Полоцкий и Витеб­ский (Г. Хрептович), Пинский и Туровский (И. Гоголь), Холмский
* Отмечу, что 10 раз начинались переговоры о государственной унии Литвы с Польшей: в 1401, 1413, 1438, 1451, 1499, 1501, 1563, 1564, 1566, 1567 годах. И вся­кий раз по инициативе правящей верхушки ВКЛ. Но только на одиннадцатый раз, в 1569 году, эти усилия увенчались созданием общего государства. Так о каком «по­рабощении» поляками может идти речь?! — Прим. Ред.
и Белзский (Д. Збируйский); архимандриты Браславский (Кли­мент), Лавришский (Г. Бральницкий), Минский (Паисий).
От католиков подписи поставили архиепископ Ян Суликовский и двое епископов.
Король Сигизмунд утвердил унию своим универсалом от 15 дека­бря того же года.
Современный беларуский историк Сергей Тарасов подчеркивает: «Формальное признание Папы главой /Киевской православной церкви/ было скорее ехидным реверансом в сторону Московии и ее патриарха, чем фактическим подчинением /Папе/».
В целом, Брестская уния стала прогрессивным шагом, устранив­шим почти все религиозные противоречия между православием и католицизмом. Она создала основы для слияния беларуских като­ликов и православных в единую нацию.
Правда, нашлись в ВКЛ и противники унии. Наиболее влиятель­ные — архимандрит КиевоПечерского монастыря Никифор Тур, ректор Острожской православной академии Герасим Смотрицкий, монах Иван Вышенский — автор разнузданных памфлетов, направ­ленных против унии.
За следующие сорок лет произошло немало конфликтов между сторонниками и противниками союза церквей. Самый известный случай такого рода — убийство православными фанатиками в 1623 году в Полоцке униатского архиепископа Иосафата Кунцевича.
Наконец, в 1632 году, под председательством только что взошед­шего на престол Речи Посполитой короля Владислава IV, была об­разована особая комиссия, которая составила специальный доку­мент — «Статьи для успокоения народа русской греческой религии в Царстве Польском и в Великом княжестве Литовском». Новый король разрешил православным свободно совершать богослужение, строить церкви, избираться в городские магистраты. Униатам разре­шалось переходить в православие, православным — в унию. Особая комиссия объехала все города, местечки и села страны и, соответ­ственно числу униатов и православных, распределила между ними церкви и монастыри.
После этого страсти улеглись. А в середине XVII века нашествие московитов убедило всех, что самые страшные враги православных беларусов — не униаты, а московиты. Начиная с 1657 года, число сторонников московской церкви стало быстро сокращаться.
Религиозная война 165467 гг.
В XVI и XVII веках Московия семь раз вела войны против Вели­кого княжества Литовского: в 1500—1503, 1507—1508, 1512—1522, 1534—1537, 1563—1582, 1609—1618, 1654—1667 годах. По своей идео­
логии все они были религиозными: московская церковь стремилась подчинить церковь киевскую, а униатскую — вообще уничтожить.
Когда царь Алексей Михайлович летом 1654 года развязал оче­редную агрессию против ВКЛ, он своим указом откровенно разъяс­нил армии вторжения, какова главная цель войны: «унии не быть, латинству не быть, жидам не быть». Оно и понятно: ведь главным вдохновителем войны явился московский патриарх Никон — фана­тик, прославившийся в Московии борьбой со староверами.
Царский указ ревностно осуществлялся: были сожжены сотни беларуских деревень, десятки городов и замков. До сих пор археоло­ги находят среди обрушенных стен католических и униатских хра­мов груды обугленных человеческих костей (типичная картина — скелет матери, обнимающий скелет ребенка).
Например, царь сам написал гетману Богдану Хмельницкому о том, что при захвате Мстиславля было убито более десяти тысяч человек! В городе Друя погибло все его население, около двух тысяч жителей. В Чечерске московиты убили свыше половины населения. После сдачи Могилева на милость победителя «милостивые захват­чики» вывели из города и зарезали как скот всех местных евреев, от младенцев до седых стариков — свыше двух тысяч человек. В Смоленске евреев не резали, их заперли в деревянных домах и со­жгли живьем. После захвата Витебска московиты, обозленные 14недельным сопротивлением, вырезали большинство его защит­ников и мирных жителей. Очевидец зверской расправы писал:
«Жен и детей малых, которые у материнской груди были, стари­ков и старух, что в богадельнях были, без всякого милосердия высек­ли и выбили».
Очевидец тех страшных событий, беларуский шляхтич Ян Красинский так описал действия московских войск:
«Сносили, как наводнение, всё перед собой, грабя, сжигая, унич­тожая всё, что им попадалось, разграбляя крепости и города, не ос­тавляя в Литве ни одного угла не обобранным. Никогда прежде не чинилось в этих краях большего тиранства... Люд посполитый /про­стых жителей/ вырезали сразу, а шляхту и магнатов уводили прочь и, подумав, либо вешали, либо сжигали живьем. Из каждого уголка, полного резней, кровь бежала потоками по улицам местечек и го­родов»...
А всего в этой войне от рук захватчиков, от принесенной ими эпидемии чумы, от голода и холода погибло почти половина населе­ния страны — около 1 млн 200 тысяч (41,3%). Еще 300 тысяч чело­век (10,3%) московиты вывели в свои земли и превратили в рабов. В результате от довоенных 2,9 миллионов жителей остался пример­но 1 млн 400 тысяч (48,4%).
Поэтому циничной ложью являются заявления российских исто­риков, будто бы Московия, затевая войны со своим западным сосе­дом, «тянула руку помощи братским и единоверным православным народам беларусов и украинцев, изнывавшим от ига католичества». Во многих документах той поры, а также в записках современников засвидетельствована особая ненависть московитов к униатам. Так, в ходе Виленских переговоров, состоявшихся на втором году войны (в 1655 году), московские послы настойчиво требовали: «уния долж­на быть уничтожена, ибо она Богу всемогущему грубна». В 1658 го­ду царь приказал Михаилу Шаховскому, своему воеводе в захвачен­ной Вильне:
«Из города Вильны и из иных городов и мест, которые к Вильне близко, униятов всех, кто где живет... высылать вон тотчас, и заказ учинить крепкий, чтобы впредь униятов нигде не приймовали и вы­сылали их вон, чтобы от них в вере каких расколов не было».
Одной из самых больших потерь униатской церкви стало разру­шение Жировичского униатского монастыря возле Слонима. При этом сгорело много уникальных рукописных и печатных книг, церковных реликвий. Всех монахов, не успевших бежать, москови­ты убили.
Наглядным примером «братской помощи» от якобы «единовер­ного русского народа» могут служить события в Бресте. В январе 1660 года войска князя И.А. Хованского взяли штурмом городской замок и заняли город. Захватчики сначала полностью ограбили его, а потом предали огню, чем обрекли большинство жителей на смерть от холода и голода.
Защитников замка (около двух тысяч человек) они «посекли» (за­рубили), тела их бросили в ров без погребения. Это было сделано не просто так, а явилось «специальным мероприятием» оккупантов. В этнографии оно известно под названием «заложные покойники». Термин «заложные» означает «вредоносных» людей, умерших на­сильственной смертью, а также способ погребения. Их не закапыва­ли в землю, а «закладывали» кольями, ветками, досками, оставляя на поверхности земли.
Российский историк Алексей Лобин в статье «Неизвестная война 1654—1667 гг.» (см. журнал «Скепсис») утверждает, будто бы москови­ты верили в то, «что таких усопших не сможет принять матьземля». Однако смысл упомянутого зверства заключался не в том, чтобы «не приняла матьземля», которая вовсе не «мать» по христианским взглядам (она «мать» для язычников). Его суть в ином. Тела христи­ан, похороненные без гробов (или без савана), не могут быть воскре­шены после второго пришествия Христа. Вот в чем смысл оставле­ния трупов на поверхности земли: лишить покойников возможности
воскреснуть. Церковный закон требует, чтобы всякий христианин был погребен в гробу или в саване, и имел крест над могилой как знак для Иисуса при Его возвращении — кто тут покоится.
Российский историк своей выдумкой о «материземле» пытается скрыть именно религиозный характер действий московитов: воево­дам царя Алексея Михайловича мало было убить защитников Брес­та, они хотели лишить их возможности воскрешения при Конце Света. Такое вот «двойное убийство» — и тела, и души.
Что бы ни врали всякие Мартыновы и Лобины, подобных злоде­яний никогда не было в отношениях между униатами и католиками. Униатство и католицизм различались только в некоторых вопросах догматики и культа, без всякой политики, тогда как московская цер­ковь была тесно связана с государством и с обожествленной ею пер­соной верховного деспота.
Впрочем, и православные жители ВКЛ достаточно быстро увиде­ли, что их участь — не «освобождение от поляков», а превращение в московских рабов, в лучшем случае — систематическое ограбле­ние. Чаша терпения переполнилась. Ранним утром 1 февраля 1661 года восстали жители Могилева, во главе со своим бургомистром Леонозичем. Они застали врасплох и разгромили гарнизон москов­ских оккупантов, а пленных отправили в Варшаву.
Шел седьмой год войны. В городе давно не осталось ни одного католика, ни одного униата, ни одного еврея — только православ­ные. Их «измена» так потрясла патриарха Никона, что он велел пре­дать всех жителей города анафеме (церковному проклятию) во всех церквях Московского государства. Хорош «единоверец»: православ­ных могилевчан отлучил от церкви «в полном составе», включая младенцев, притом «на века вечные их потомков»!