КНІГІ ОНЛАЙН

История имперских отношений

беларусы и русские, 1772— 1991 гг.

Анатоль Тарас

Выдавец: Выдавец A. М. Вараксін

Памер: 608с.

Мінск 2008

170.17 МБ

Справка: Семашко Иосиф, родился в селе Павловка Липецкого повета Киевской губернии, в семье униатского священника. В 1820 году окончил семинарию при Виленском университете со степенью магистр богословия. В том же году занял должность проповедника и профессора богословия в Луцкой семинарии, с посвящением в сан иподиакона, а затем диакона. С 1821 года — священник и заседатель Луцкой консистории. В 1822 году получил сан протоирея, стал чле­ном 2го (униатского) департамента римскокатолической колле­гии в Петербурге. С 1823 года каноник, с 1825 прелатсхоласт Луц­кого униатского кафедрального капитула, находившегося в Петер­бурге.
В 1827 году подал императору записку о положении униатской церкви в Российской империи и средствах присоединения ее к РПЦ. Николай I одобрил записку, она стала программой для дальнейших действий. С 1829 года — викарный Мстиславский епископ в Полоц­кой униатской архиепархии, председатель ее консистории. Одновре­менно сохранил членство, а затем председательство в Грекоримской коллегии, созданной в 1828 г. С 1833 года — епископ Литовский.
Был организатором и активным участником Полоцкого униат­ского собора в 1839 году. С 1840 года православный архиепископ Литовский и Виленский (с 1852 — митрополит). В 1844 году посе­лился в Жировичах, на следующий год — в Вильне. С апреля 1847 го­да — член Святейшего Синода. (А.Т.)
В качестве главного аргумента в пользу слияния ее с РПЦ Се­машко объявил угрозу со стороны польского костёла. В своих до­
кладных записках он не жалел красок, чтобы убедить Синод и выс­шие власти Российской империи в том, что над униатской церковью сгущаются тучи католицизма, а потому ее паству и служителей надо спасать от полной полонизации.
5 ноября 1827 года он подал царю Николаю I записку «О состоя­нии униатской церкви в России и о способах возвращения униатов в лоно православной церкви». В ней Семашко писал:
«Униатское духовенство, во времена Польши несколько римскому /католи­ческому — Л.Л./ вражеское, теперь взаимностью пользы почти с им соеди­нилось... /Оно стало/ «скорей более низким разрядом римского, чем само­бытным сословием... Оно ввело взамен древних греческих обрядов — большую часть римских, взамен выразительного для народа богослужения — тихо читан­ные мши /мессы/...
Остался единственною почти опре­деляющею чертою славянский язык, в богослужении употребляемый — но
Епископ Иосиф Семашко и тот поставленными из римлян свя/у 7997864)	щенниками, а даже природными униа­
тами ежедневно искажается и неохотно используется — в нравоучения народа по большей части употребля­ется польский язык, для него непонятный; а даже слышал, что по многим местам учат его самым важным молитвам на этом языке...
Довольно одного благоприятного случая, и полтора миллиона русских по крови и языку своей /т.е. беларусов — Л.Л./ отчуждены будут от старших своих братьев».
Кого Семашко понимал под «старшими братьями», понятно без объяснений.
Он намеренно преувеличивал степень полонизации униатской церкви (особенно в заявлениях о том, что в проповедях польский язык преобладает над беларуским), желая ускорить административ­ные меры по соединению ее с РПЦ. Беларуский язык, православные обряды и народные обычаи теперь занимали уже не то место в уни­атской церкви, как это было до присоединения ВКЛ к России. Но Семашко, вместо того, чтобы расширять и укреплять нацио­нальные (беларуские) элементы в униатском богослужении, был озабочен совсем другим — как бы поскорее сделать ее частью мос­ковского православия. Он полагал, что это не так уж и сложно:
«Следует их только отдалить несколько от римлян ... следует дать при помощи воспитания надлежащее направление общественному
мнению духовенства, которое занимает 1500 униатских приходов... и народ легко пойдет путями, которые указываются своими пастыря­ми. Пусть поспешит благожелательное начальство препровождением к действию... основанием училищ для униатского духовенства».
В декабре 1827 года министр народного просвещения, главный управляющий Департамента иностранных вероисповеданий адми­рал А.С. Шишков подписал разработанный его подчиненными и Семашко проект ликвидации униатской церкви. Для этого надо бы­ло прежде всего оторвать униатскую церковь от католической.
Уже 22 апреля 1828 года (по прямому приказу царя Николая) униатский департамент был выведен из состава Римскокатоличес­кой коллегии и преобразован в самостоятельную Грекоуниатскую коллегию. Вместо прежних четырех униатских епархий (Брестской, Виленской, Полоцкой, Луцкой) учредили две — Белорусскую (с центром в Полоцке) и Литовскую (с центром в городке Жировичи Слонимского повета, а позже в Вильне).
Особое внимание Семашко к созданию для униатов духовных училищ русского образца было обусловлено точным расчетом. Он прекрасно понимал значение русского языка и русских православ­ных традиций в реализации задуманного им плана:
«Ничто более не сближает людей между собой, как использова­ние в общей жизни одного языка, а потому и надо ввести во всех ду­ховных училищах преподавание наук взамен польского на русском языке — сразу или постепенно».
Вот в чем заключалась причина той энергии и настойчивости, с которыми Семашко внедрял русский язык в униатские церкви и учебные заведения. Кстати говоря, сам он плохо владел русским языком. Духовное образование Семашко получил на польском язы­ке, долгое время пользовался им не только при исполнении цер­ковных служб, но и в бытовых отношениях с близкими людьми. Но такова психология всех предателей и ренегатов — кусать руки, обласкавшие их.
Семашко использовал для достижения поставленных им целей абсолютно всё, в том числе откровенные вымыслы. Например, в за­писке от 26 июля 1832 года, посвященной положению униатской церкви после восстания 1830 года, он, вопреки исторической прав­де, утверждал:
«Уния никогда не имела собственной самостоятельности — это была только мера для перерождения русских православных в рим­лянполяков; и униаты в двухвековой борьбе этих мощнейших про­тивников принуждены были всегда подчиняться более сильному».
Разумеется, такую цель польский костёл ставил перед собой, но униаты сопротивлялись ему весьма упорно и вполне успешно. Они никогда не отождествляли себя с поляками, даже если исполь­зовали польский язык, а называли себя «лщьв1нам1»(«литвинами»). Напротив, та часть православных, что перешла в католическую ве­ру, стала называть себя «поляками». Униатство же позволяло беларусам и украинцам сохранять свою этническую самостоятельность. Если бы это было не так, разве написал бы министр внутренних дел России Блудов следующие слова в письме к Семашко:
«Государь император, в отеческой заботе о счастье всех верных его подданных, обращая пристальное внимание и на особенное по­ложение униатов, что находятся в империи ... всегда высказывал твердую свою волю, чтобы эта народность их, которая не изменилась в течение столь долгого времени (подчеркнуто мной — Л.Л.), была во всех отношениях охраняемой»...
Как видим, тот факт, что униаты за 200 с лишним лет не стали по­ляками, признал даже царь!
По инициативе Семашко, в 1832 году Грекоримская коллегия приняла решение об изъятии старых униатских служебников, с за­меной их русскими православными, а также иной церковной лите­ратуры. Униатские священники пытались спасать эти книги, напе­чатанные на беларуском языке. Например, 2 апреля 1834 года в Новогрудке 56 священников подали протест самому Иосифу Семашко. Однако они добились лишь того, что всех их наказали годом заклю­чения в монастырской тюрьме.
Правительство России использовало в целях борьбы с униатством участие некоторых униатских священников и монахов в восстании 1830—31 годов. Как только выяснилось, что в ряде мест грекокато­лическое духовенство выступало на стороне повстанцев, тут же по­следовало решение о закрытии двух третей их монастырей. После этого более чем 200 монахов ордена базилианцев перешли в католи­чество. Кроме того, была закрыта Жировичская униатская семина­рия, преподаватели которой посмели заявить о своей симпатии к идее возрождения автономного беларуского государства.
Закрытие монастырей и Жировичской семинарии, уничтожение старых книг, внедрение русского языка — все это сильно ослабило униатскую церковь, но она, к удивлению ее врагов, все еще жила. Так, в 1833 году в Гродненской губернии насчитывалось 472 тысячи униатов, в Минской — 376 тысяч, в Витебской — 273 тысячи, в Мо­гилевской — 228 тыся. Итого 1 млн 349 тысяч, не считая униатов Ви­ленской губернии.
Для подавления униатской церкви сил одной только Могилёв­ской православной епархии на всю Беларусь не хватало, поэтому
в 1832 году РПЦ создала еще одну, с центром в Полоцке. Епископ новой Полоцкой епархии Изумруд Крыжановский вместе со здеш­ним губернатором начал силой загонять униатов в православие. Это вызвало большое возмущение верующих. На дворянских выборах в Витебске 172 шляхтича подписали Акт протеста. Царь «успокоил» их угрозой конфискации имущества. Но от метода насильного пере­вода целых парафий в православие пришлось отказаться. Крыжановского перевели в другое место.
Самым главным пунктом в плане Семашко являлось склонение на сторону РПЦ униатского приходского и высшего духовенства. Именно ради достижения этой цели руководство Грекокатоличес­кой коллегии назначило его в 1833 году главой Литовской епархии (с центром в Вильне). Вместе с Изумрудом Крыжановским он начал объезжать епархию. Эти деятели предлагали униатским священни­кам поставить свою подпись на тексте документа о согласии присо­единиться к православию. Тем, кто шел им навстречу, тут же выда­вали безвозмездную денежную ссуду, жаловали новую церковную одежду и золотые нагрудные кресты, а иных переводили на более выгодные должности (например, в городские церкви и соборы).
И все же вопрос «воссоединения» униатов с РПЦ оставался нере­шенным. Главной причиной многочисленных проблем, возникав­ших на этом пути, являлась преданность рядовых верующих своей религии. Утратив надежду радикально изменить их настроения в обозримом будущем путем идеологической обработки масс, выс­шие круги светской и духовной власти решили ликвидировать уни­атство чисто административными мерами.