КНІГІ ОНЛАЙН

История имперских отношений

беларусы и русские, 1772— 1991 гг.

Анатоль Тарас

Выдавец: Выдавец A. М. Вараксін

Памер: 608с.

Мінск 2008

170.17 МБ

В этом фрагменте Никитин привел на тюркском языке некото­рые деликатные подробности: «хочешь с хозяйкой иметь близкую связь — даешь два шителя, не хочешь — даешь один шитель».
Свои записки он закончил весьма характерной благодарственной молитвой: «Во имя Аллаха Милостивого и Милосердного и Иисуса Духа Божия. Аллах велик»... В подлиннике дословно сказано: «Би­смилля Рахман Рахим. Иса Рух Уалло. Аллах акбар. Аллах керим»*.
В средневековой Московии существовали одновременно не­сколько языков. Вопервых, общеславянский «койне» — язык кня­жескобоярской знати и чиновников (дьяков). Вовторых, старо­болгарский язык — язык христианских текстов. Втретьих, народ­ные языки туземцев (финские). Вчетвертых, тюркские языки — средство «межнационального общения» и язык исламского компо­нента религии. Вся эта смесь и послужила основой для нынешнего русского языка, совпадающего своей базовой лексикой** с другими славянскими языками не более чем на 30—35%. Напротив, базовая лексика славянских языков, в том числе беларуского и украинско­го, совпадает между собой на 70—80% .
■ О
Сегодня российские лингвисты в своем большинстве сводят ис­токи современного русского языка только к двум составляющим:
* Никитин совершил свое путешествие в 1466—1472 гг. В Твери тогда правил ве­ликий князь Михаил Борисович, в Москве — великий князь Иван III. В то время об­щей для Московии и Орды была религия, являвшаяся гибридом христианства и ис­лама (верующие равно почитали Иисуса и Магомета). Процесс их разделения начал­ся с момента «стояния на Угре» (1480 г.) и завершился к 1589 г. (при царе Федоре I).
** Базовая лексика — около 5000 слов и лексических выражений. Попутно надо отметить, что беларуский язык испытал заметное влияние немецкого языка. В сло­варях народных говоров западной и центральной Беларуси XIX века слова немецко­го происхождения составляют от четверти до трети лексики. Этот вопрос подробно рассмотрен в книге Валентины Выхоты «Нямецкабеларускы моуныя паралел!» (Мн., 1999). —Прим. Ред.
к народному языку России (как уже сказано, отнюдь не славянско­му, а славянофинскому койне, с большим тюркским влиянием) и древнему болгарскому (он же «церковнославянский»),
В качестве третьего языка можно указать современный литера­турный русский язык, — искусственное кабинетное изобретение, своего рода «эсперанто» на основе двух указанных выше источников (на этом «эсперанто» написана данная статья, а вы ее читаете).
Почему нынешний русский язык больше похож на болгарский язык, чем на беларуский и украинский? (Хотя в одну языковую груп­пу с русским относят почемуто именно их, а не болгарский и не сербский.) Это кажется странным, ведь Россия не граничит с Болга­рией, но соседка с Беларусью и Украиной, в чьих исконных языках нет болгарского влияния, а если его иногда находят сегодня, то оно привнесено в более поздние времена русскими завоевателями.
В томто и дело, что в Московии коренных славян никогда не бы­ло (кроме немногочисленных выходцев из Киевской земли в XII—XIV веках). Поэтому усвоение туземцами Московии славян­ского языка шло через религию, которая опиралась на болгарские тексты. Туземцы Владимира, Суздаля, Москвы, Костромы, Тулы, Рязани, Мурома, Вятки и прочих финских земель усваивали сла­вянский язык через болгарский язык церковных книг. Именно по­тому небольшое славянское содержание «базы» русского языка (около 30—35% лексики) является общим болгарскому языку.
В Беларуси и Украине ситуация была иной: здесь местное насе­ление (балтославянское в Беларуси, сарматославянское в Украине) само выработало свои славянские говоры, которые не позволили внедряться болгарской лексике из православных книг.
Есть три факта, которые прячут все российские лингвисты, хотя шила в мешке все равно не утаить. Они таковы:
1)	до начала XVIII века язык Московии никто в Европе не назы­вал русским, а только московским, или московитским;
2)	русским языком до той поры называли украинский язык;
3)	московитский язык до XVHI века европейские лингвисты (в том числе из славянских стран) относили к финским говорам.
Конечно, сегодня все уже не так: власти Российской империи оказали огромное влияние на лингвистическую науку, поставив ей задачу придания московскому языку «славянского статуса». Рефор­ма московского языка, осуществленная в XVIII веке Ф. Прокопови­чем, М.В. Ломоносовым и А.П. Сумароковым ставила целью имен­но усиление его слабых славянских черт. Однако даже через сто с лишним лет после Ломоносова, умершего в 1765 году, известный польский славист Ежи Лещинский заявлял:
«Прусский язык имеет намного больше оснований считаться сла­вянским, чем великорусский, у которого с польским языком и дру­гими славянскими гораздо меньше общего, чем даже у западнобалтского прусского языка».
Напомню, что наименование государства «Россия» официально ввел только Петр I между 1713 и 1721 годами — вместо прежнего на­звания «Московия». Царьреформатор не только насильно брил бо­роды князьям и боярам, не только запретил женщинам закрывать лицо платком (чадрой) на азиатский манер и ликвидировал гаремы (терема), но и в поездках по Европе добивался от картографов, что­бы на картах его владение отныне называли Россией. Заодно он про­сил, убедительно подкрепляя просьбы деньгами, перенести на кар­тах границу Европы от восточных рубежей Литвы до Урала и нижне­го течения Волги.
Раньше все создатели славянских грамматик четко разграничива­ли русский язык (украинский) и московский, не причисляя мос­ковский язык к семье славянских языков, ибо он был скуден на сла­вянскую лексику. Как пишет российский лингвист И.С. Улуханов в работе «Разговорная речь Древней Руси» (см. журнал «Русская речь», 1972, № 5), набор славянизмов в живом языке народа Моско­вии расширялся очень медленно. Записи устной речи московитов, произведенные иностранцами в XVI—XVII веках, включают только некоторые славянизмы на фоне основной массы местной финской и тюркской лексики.
Так, в «Парижском словаре московитов» (1586 год) во ВСЕМ СЛОВАРЕ языка московитов имеются, как отмечает Улуханов, лишь два славянских слова — «владыка» и «злат»! В дневникесловаре ан­гличанина Ричарда Джемса (161819 гг.) есть 16 славянских слов («благо», «блажить», «бранить», «воскресенье», «воскреснуть», «враг», «время», «ладья», «немощь», «пещера», «помощь», «праздникъ», «прапоръ», «разробление», «сладкий», «храмъ»). В книге «Грамматика языка московитов» немца В. Лудольфа (1696 год) — их уже 41 (причем некоторые с типично финским «оканьем» в при­ставках, типа «розсуждать»). Вся прочая устная лексика московитов в этих трех разговорниках — финская и тюркская!
Так что у лингвистов XVI—XVII веков действительно не было ос­нований считать этот язык «славянским языком», ведь именно уст­ная речь народа является в данном случае критерием. Разговорный язык жителей Московии потому и не считался славянским, что кре­стьяне, составлявшие абсолютное большинство населения, говори­ли на своих финских наречиях.
Вот характерный пример: русского языка не знал мордвин Иван Богдашков по прозвищу «Сусанин» из Костромского уезда, а его
родня, подавая в 1619 году челобитную Ксении Ивановне, матери царя Михаила Романова, платила толмачу за перевод с финского костромского наречия на «государев» язык (т.е. на славянский «кой­не» знати). Забавно, что сегодня мордовская Кострома считается в России как бы «эталоном русскости» (даже рокгруппа есть, по­ющая старинные мордовские песни, переведенные на русский язык, с типично финским завыванием женщин, выдаваемым за «славян­ское»). Но всего два столетия назад никто в Костромском крае порусски не говорил.
Тот факт, что Московская церковь вещала на староболгарском языке (а дьяки писали на нем грамоты и прочие документы), в этом плане ничего не значит, так как вся Европа тогда в соборах говори­ла на латыни и вела делопроизводство на латинском языке, хотя ни один народ на этом языке уже давно не говорил. Напомню заодно, что после Люблинской унии 1569 года, когда беларусы создали вме­сте с поляками конфедеративное государство — Республику (попольски Речь Посполитую), ВКЛ сохранило своим государствен­ным языком литвинский (то есть, беларуский), а Польша ввела в ка­честве государственного латинский язык. Но это вовсе не значит, что народный язык поляков — латынь. Точно так же русский язык не был народным в Московии вплоть до того сравнительно недавнего времени, когда российские деревни его наконец выучили.
Вот еще пример: по сей день во многих деревнях Смоленской, Курской и Брянской областей, входивших когдато в состав ВКЛ, никто не «окает» на финский манер (как в Рязани или Костроме), а говорят на том же языке, на котором говорят селяне Витебщины и Минщины. Любой лингвист мог бы сделать вывод, что в этих об­ластях живет беларуское население. Но, исполняя политический за­каз, российские лингвисты относят их население к тем «окающим» восточным соседям, которые во времена Лудольфа знали всего лишь 41 славянское слово, да и то не во всех деревнях.
Улуханов пишет, что, говоря о существовании у московитов двух языков — славянского (церковного болгарского) и московитского, Лудольф сообщил в «Грамматике языка московитов» следующую подробность:
«Чем более ученым ктонибудь хочет казаться, тем больше при­мешивает он славянских выражений к своей речи или в своих писа­ниях, хотя некоторые и посмеиваются над теми, кто злоупотребля­ет славянским языком в обычной речи».
Что же это за «славянский язык», если людей смешит употребле­ние славянских слов вместо финских и тюркских? Такого никогда не было в Литве (Беларуси). Наоборот, здесь никто не понял бы того,
кто строил фразы, используя вместо славянской лексики финскую или тюркскую.
Проблема такого «двуязычия» изза отсутствия в России народ­ной славянской основы всегда преследовала создателей литератур­ного русского языка. Сначала он назывался московским, затем рос­сийским. Однако после захвата Россией в 1772—1795 годах ВКЛ и Западной Украины пришлось его менять на «великорусское наре­чие русского языка».
Именно так русский язык фигурировал в 1840е годы в названии словаря Владимира Даля: «Толковый словарь великорусского наре­чия русского языка». Даль разделял русский язык на три наречия — беларуское, украинское и российское. Но позже российские лингви­сты специально изменили это название на «Толковый словарь живо­го русского языка», хотя труд под таким названием Даль в типогра­фию никогда не сдавал.