Паўстанне 1863-1864 гг. у Польшчы, Беларусі, Літве і Украіне
гісторыя і памяць
Выдавец: Беларуская навука
Памер: 427с.
Мінск 2014
Summary
A. UNUCHAK
KEY ANNIVERSARY: HOW BELARUSIAN SOVIET SOCIALIST REPUBLIC MARKED THE CENTENARY OF THE DEATH
OF KASTUS KALINOUSKI
In this paper, an analysis of the ideological content of commemorative publications is carried out. The author of the article came to the conclusion that the centenary of Kastuś Kalinouski’s death was widely remembered in BSSR. On the official level,
he was recognized as national hero. Honoring the memory of Kastuś Kalinoiiski emphasized Belarusian specific of memory of the 1863 1864 uprising, in which the identity of its leader had a huge role, which is not typical for Poland and Lithuania. In the Belarusian historiography everywhere called Kastuś Kalinoiiski “the leader of the uprising in Belarus and Lithuania” which indirectly revived the memory of the Grand Duchy of Lithuania (GDL) in the historical context of the Belarusian SSR, in which it was officially stated that this had been a purely “Lithuanian” state and Belarusians in it were in a depressed position. The authors of the jubilee publication dedicated to Kastuś Kalinoiiski considered him not only as a revolutionary, which was demanded by communistic ideology, but as the ideologist and fighter for the Belarusian statehood who had struggled and given his life for national independence of Belarus.
Паступіў у рэдакцыю 30.12.2013
УДК 94(476-89)«1863/1864»:930(474.5)
Е. Н. ФИЛАТОВА, Н В. СМЕХОВИЧ
ВОССТАНИЕ 1863-1864 гг.:
ОТ ПЕРВЫХ ВИЛЕНСКИХ ИЗДАНИЙ
К СОВРЕМЕННОЙ ЛИТОВСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ
С 1863 по 2013 г. работы по изучению истории этого восстания на территории Литвы публиковались не только на литовском, но и на русском, польском и белорусском языках [23]. Под литовской историографией в данном случае имеются в виду издания, которые опубликованы на территории современной Литвы в Вильнюсе, Каунасе, Шауляе, Паневежисе и других городах. Выделить национальный аспект в этих публикациях достаточно сложно, так как дореволюционная литература печаталась в основном на русском языке, а в 20-30-х гг. XX в., когда территория Виленщины входила в состав II Речи Посполитой на польском [12, 15], а в Литве на литовском языке [10, 18, 19].
В полной мере осветить литовскую историографию возможности нет, так как литовские издания поступали в библиотеки Минска не часто, особенно в конце XX начале XXI в., да и изучение книг на литовском, для большинства наших историков, невозможно из-за незнания языка. Спасают, в ряде случаев, резюме в конце отдельных книг на русском, английском, польском и других языках [21], а кроме того ряд современных литовских исследований стали переводится с литовского на польский, английский и другие языки [9] или издаваться за пределами Литвы [20], что дает возможность историкам из других стран поближе с ними познакомиться.
Сразу после подавления восстания 1863-1864 гг. начали публиковаться небольшие по объему работы на русском языке, в основном, основанные на показаниях арестованных повстан
цев на допросах в следственных комиссиях, личных впечатлениях людей, которые были свидетелями восстания. Работы публиковались в типографиях губернского правления, Р. М. Ромма, А. Г. Сыркина, А. Киркора. Польский историк Д. Файнхауз писал, что именно в типографии А. Киркора (открытой в 1859 г.), планировалось издавать, среди других, и книги на литовском языке, но в связи с восстанием эти планы не осуществились [13, с. ЗЮЗИ]. Работы были написаны на русском языке и публиковались в Вильно [2-8]. Основная их цель поддержать политику властей по подавлению восстания, показать отрицательные стороны как самого восстания, так и людей, которые в нем участвовали. Хотя, конечно, они дают возможность представить политику правительства в этот период и на этой территории более полно, потому что документы в виде указов, распоряжений, объявлений достаточно суховаты, а воспоминания, несмотря на субъективность, дополняют их. В основном эти работы рассматривают биографии отдельных повстанцев и боевые действия, которые происходили на территории белорусско-литовских губерний. События 1863-1864 гг. характеризуются авторами по-разному: «польский мятеж», «восстание поляков», «революционное движение поляков» [1, с. 131, 143, 145]. В. Ратч считал, что «все меры, принятые М. Н. Муравьевым, истекали от одного основного побуждения русскую землю очистить от всякого польского наноса, истребить, искоренить все, что интеллигенция польская, русской жизни враждебная, исподволь успела вдавить крамольностью в русскую почву и которая в течение пяти веков терзала русскую землю» [6, с. 239]. Характеризуя К. Калиновского, автор отмечал, что «в женщинах и ксендзах Калиновский находил помощников, а в евреях личности, готовые продавать свои услуги» [6, с. 244].
Позднее П. Брянцев продолжил в связи с восстанием обвинять поляков. Он писал, что «поляки, как известно, вследствие природного отсутствия у них политического ума, такта и умения сдерживать в границах свои чувства, никогда не умели пользоваться тем, что им давали» [1, с. 23]. Даже основание по инициативе Е. Тышкевича в 1855 г. археологического музея в Вильно, он относил «к числу признаков революционного дви
жения поляков в Литве и Беларуси» [1, с. 145]. Что касается «мятежного движения» в Могилевской губернии, его значение, по мнению автора в том, что «без треска, шумных экспедиций, без возмущающих сцен террора, почти без кровопролитий, осязательно проявились типические стороны мятежников в северозападной России, и многознаменательные слова мне сказанные могилевским ямщиком: “пан хитер, да не разумен”» [4, с. 28].
В. Ратч видел в И. Огрызко представителя «вековой борьбы шляхетско-ксендзовской Речи Посполитой против самодержавной и православной России» [5, с. 50]. А. Стороженко рассмотрел деятельность ксендза А. Мацкевича. Он отмечал, что на допросах в следственной комиссии ксендз А. Мацкевич «выставлял себя как человека, взявшегося за оружие для защиты угнетенного литовского народа» [7, с. 4]. По его мнению, «жалок тот народ, который имеет пастырей, подобных Мацкевичу; затруднительно положение того государства, где под фирмою христианской религии гнездится латино-польская пропаганда, вырабатывающая с избытком личности, подобные Мацкевичу» [7, с. 24].
Историография 20-30-е гг. XX в., как в Польше, так и в Литве продолжала дальнейшее изучение подробностей боевых действий на территории Литвы и обращала внимание на биографии отдельных ярких личностей среди повстанцев. А. Янулайтис сосредоточил свое внимание на боевых действиях [15], а, например, Э. Эхренкреутжувна рассмотрела и уточнила некоторые аспекты историографии, посвященной И. Здановичу, который был во время восстания 1863 г. вначале кассиром при начальнике Вильно В. Малаховском, а после его отъезда «занял его место» [12, с. 23]. А. Станкевич писал о К. Калиновском, что он «первый наш великий борец» за свободу и народно-политическую самостоятельность белорусского народа, а также частично и за свободу народов, заселяющих бывшее Великое Княжество Литовское» [23].
В советской историографии также был опубликован ряд работ, посвященных истории восстания 1863-1864 гг. [10; 16]. В то время восстания XIX в. рассматривались как выступления народа против царского самодержавия. В 90-х гг. XX в., подводя итоги, Е. Александрявичус и А. Кулакаускас (их работа была
опубликована впервые на литовском языке в Вильнюсе в 1996 г.) писали, что в литовской историографии было высказано несколько концепций по вопросу государственности литовских земель в период восстания 1863-1864 гг.: 1. Литва, как провинция Польши («белые» во главе с Я. Гейштором); 2. Литва как равнозначный партнер в федеративном с Польшей государстве (А. Мацкевич); 3. Литва, как независимое государство (К. Калиновский, Я. Даукша) [9, с. 165].
Среди современных литовских исследователей внимание уделяется не только боевым действиям повстанцев, отдельным личностям, политике царского правительства, участию католического духовенства в восстании [11; 14; 17; 24], но и теоретическим аспектам проблемы: русификации, государственности литовского народа, его отношениям с польским и белорусским народами, о национальном наследии восстания и его месте в памяти литовцев [20-22], что, конечно, связано с существованием независимого литовского государства и поисками корней этой государственности во время неординарных событий таких, как восстания на этой территории.
За полтора века исследований по истории восстания 1863— 1864 гг. сложилась довольно большая историография по данной проблеме, но нужно отметить, что литовская историография уступает польской, а белорусская литовской. В какой-то степени эти издания связаны и с историей Беларуси, особенно дореволюционные, потому что Вильно в то время традиционно оставался центром края и эта территория не делилась на литовскую и белорусскую, а большая часть Виленской и часть Ковенской губерний сейчас находятся в составе современного белорусского государства.
Литература
1. Брянцев, П. Д. Польский мятеж 1863 г. / П. Д. Брянцев. Вильна: тип. А. Г. Сыркина, 1892. 263 с.
2. Документы к польскому заговору. Вильна: тип. губ. правления, 1866.-19 с.
3. Иосафат Огрызко и Петербургский революционный ржонд в деле последнего мятежа. Составил член Виленской особой следственной по полити
ческим делам комиссии штабс-капитан Н. В. Гогель / Н. В. Гогель. Вильна: тип. Р. М. Ромма, 1866. 79 с.
4. Очерки мятежного движения в Могилевской губернии в 1863 г. (оттиск из «Вестника Западной России»), Ч. 1. Вильна: тип. А. К. Киркора, 1865. 28 с.
5. Ратч, В. Ф. Иосафат Огрызко (оттиск из «Виленского Вестника») / В. Ф. Ратч. Вильна: тип. Р. М. Ромма, 1866. 50 с.
6. Ратч, В. Ф. Сведения о польском мятеже 1863 г. в Северо-Западной России. Т. 1 / В. Ф. Ратч. Вильна: тип. губерн. правления, 1867. 260 с.
7. Стороженко, А. П. Ксендз Мацкевич, предводитель шайки мятежников / А. П. Стороженко. Вильна: тип. губ. правления, 1866. 24 с.
8. Цылов, Н. Сигизмунд Сераковский и его казнь, с предшествовавшими польскими манифестациями в Вильне в 1861-1863 годах (Из дел Виленской следственной комиссии по политическим делам) / Н. Цылов. Вильна: 1867. 60 с.
КНІГІ ОНЛАЙН
