Перажыткі старажытнага светасузірання ў беларусаў
Этнаграфічны нарыс
Выдавец: Беларусь
Памер: 193с.
Мінск 1995
Съ летучей мышью, черной кошкой и чернымъ пѣтухомъ также связаны нѣкоторыя суевѣрныя представленія, но мы обратимся теперь къ самому распространенному виду фетишизма —къ фетишизму слова.
На первыхъ ступеняхъ развитія умъ первобытнаго человѣка не отличаетъ вполнѣ предмета отъ его обозначенія словомъ: предметъ и его названіе какъто сливаются воеДино въ сознаніи дикаря. Съ точки зрѣнія интеллигентнаго человѣка: „чтб имя? —звукъ пустой“... Мы сознаемъ, что не въ названіи дѣло. Но дикарь думаетъ иначе. По его понятіямъ, сообщить другому человѣку свое имя —это значитъ въ извѣстной степени подчинить себя власти этого человѣка: обладая именемъ, колдуя надъ нимъ, онъ можетъ причинить вредъ самому носителю этого имени. Поэтому дикари или не сообщаютъ своихъ именъ тѣмъ людямъ, которые могли бы злоупотребить такимъ довѣріемъ, или же мѣняютъ имена. Къ этому порядку идей, свойственныхъ первобытному уму, слѣдуетъ отнести воззрѣнія на тотэмовъ, т. е. на одноименные предметы. Пояснимъ это. У дикарей въ обычаѣ давать людямъ имена одинаковыя съ названіями разныхъ предметовъ изъ міра животныхъ
36
или неодушевленной природы, напримѣръ: Сѣрый Волкъ, Дикая Кошка, Дубъ и т. д. Отсюда вотъ что выходитъ. Дикарь, который называется, положимъ, Дикая Кошка, не различая предмета отъ его названія, считаетъ всякую дикую кошку чѣмъто общимъ, чѣмъто однороднымъ съ нимъ самимъ; она для него тотэмъ, тезка, —и этого довольно, чтобы онъ считалъ ее предметомъ священнымъ для себя. Онъ не только не убьетъ своего тотэма, но будетъ опасаться причинить ему какоелибо зло, хотя бы невольно. Слова, сливавшіяся въ представленіи дикаря въ одно цѣлое съ соотносительными предметами, во время господства фетишистическаго міросозерцанія наделялись такими же свойствами, какъ и самый предметъ, и были такими же фетишами, какъ и весь міръ. Въ періодъ одухотворенія и олицетворенія стихій, слово почиталось такою же стихійною силою, какъ и силы природы, и такъ же, какъ и эти послѣднія, имѣло своихъ боговъ.
Такое грубофетишистическое отношеніе къ слову сохранилось въ средѣ бѣлоруссовъ до сихъ поръ —и сохранилось въ значительной степени. Такъ они вѣрятъ, что можно овладѣть всякою вещью посредствомъ особаго слова: скажи только такое слово—и вещь или животное, или человѣкъ пойдутъ за тобою, будутъ дѣлать то, что имъ прикажешь. Также и въ колдоствѣ имя человѣка, котораго желаютъ „счаровать“, занимаетъ не послѣднее мѣсто.
Въ Бѣлоруссіи, до возсоединенія уніатовъ, а въ полѣсской ея части и въ недавное время, практиковался такой обычай. Если почемулибо было неудобно
37
везти новорожденнаго къ священнику крестить, и крещеніе отлагалось на нѣкоторое время, а вмѣстѣ съ тѣмъ желали дать ребенку имя, то кумовья или родители отправлялись къ священнику одни и просили его прочитать молитвы, положенныя при нареченіи имени, и произнести это имя надъ шапкой или дѣтскимъ чепчикомъ; шапку сжимали рукой, иногда завязывали, чтобы имя не улетучилось изъ нея, и, принеся ее домой, одѣвали на голову ребенка. Такъ какъ не многіе священники соглашались исполнять такую просьбу, то крестьяне продѣлывали этотъ обрядъ самостоятельно: произносили имя въ шапку и одѣвали ее на голову ребенку.
Полагаютъ, что особенно чудесную силу имѣютъ слова, скомбинированныя въ созвучія, въ рѣчь размѣренную: почти всѣ бѣлорусскія заговбры и причитанія имѣютъ извѣстный складъ, иногда размѣръ и риѳмы. Магическая сила слова можетъ быть механически передана другимъ предметамъ: стоитъ только произнести данныя слова или цѣлый заговоръ надъ водой, хлѣбомъ, водкой и т. п. Кто проглотитъ „нашептанный11 хлѣбъ, воду, тотъ, полагаютъ, проглатываетъ и самыя слова. Если написать заговоръ на бумагу и проглотить ее самое или, сжегши, проглотить пепелъ, результатъ будетъ одинаковъ: слова или вселяютъ въ человѣка боль, или вытѣсняютъ ее, смотря по тому, какія это были слова. Можно „ пускать слова по вѣтру “, съ цѣлью причинить комунибудь зло, но это не совсѣмъто удобно, потому что они могутъ попасть и не туда, куда слѣдуетъ. Есть такія слова, которымъ повинуется
38
нечистая сила, но такія слова знаютъ только „хорошіе чаровники".
Выше мы попутно приводили заговоръ противъ „ночницъ". Но чтобы дать читателю болѣе полное понятіе о „фетишизмѣ слова", проведемъ здѣсь тѣ заговоры, которые не сопровождаются особыми чародѣйскими дѣйствіями.
Вотъ заговоръ противъ укушенія змѣи, чтобы оно не имѣло дурныхъ послѣдствій:
На синемъ мори двананцыть дубоу;
Подъ тыми дубами днананцыть папоу читаюць, Поганыя зубы замоуляюць.
Нужно проговорить трижды надъ больнымъ мѣстомъ, не переводя духа.
А вотъ другой противъ такъ называемаго золотника (болѣзнь матки):
Золотникъ, золотничекъ, Золоценечкій рожокъ! Сядзь на своемъ мѣсьци, Якъ панъ на кресли.
(Игуменскаго у. с. Пережиръ).
Заговоръ противъ вывиха и полома костей:
У городзи Русалимѣ Христа распинали, пакуту давали, къ храсту пригвождали, ручки ножки ломали, косточки хрущали. Приходзила Прачистая Матка, горкія слезки проливала, Яго раны цалёвала (исцѣляла), косточки зращала, суставы скрѣпляла. Зрасцися ты,
39
косць, у раба (такогото или такойто) скрапицеся яго суставы, закрыйцися яго раны.
(Холопеничи, Борисовскаго уѣзда).
Этотъ заговоръ надо нашептывать каждый день, передъ восходомъ и закатомъ солнца, до тѣхъ поръ пока не спадетъ опухоль. Впрочемъ, не ограничиваясь вѣрой въ цѣлебную силу заговора, бѣлорусскія знахарки умѣло вправляютъ вывихи и дѣлаютъ перевязки поломовъ костей; и та знахарка, которая сообщила намъ вышеприведенный заговоръ, въ цѣлительную силу котораго она безусловно вѣрила, искусно вправляла вывихи и налагала повязки при поломахъ, употребляя лубки и глину вмѣсто гипса.
Заговоры отъ кровотеченія:
Съпадъ дуба каранистаго цекла Юрданьрѣка: тамъ ишоу Исусъ Христосъ и святая Ильля: вадзяные ключи закрывалися, Юрданьрѣка станавилася. Закрыйцися жилы кровавыя! стань, не цячи, кроу чирвоная!
(Борисовскаго у).
Ишоу панъ Езусъ празъ Юрдань;
Рѣка стала и кроу стань.
(Новогрудскаго у.).
Заговоръ передъ отъѣздомъ въ дальнюю дорогу:
Першимъ разомъ, добрымъ часомъ. Господу Богу помолимся, храсту паклонимся. Учора зъ вячора соунійка играло, добрую до
40
рогу провѣщало; сягоння зъ ранку зара занялася, у неби на парози зъ сонцемъ споткалася; залатые ключи у ручки брала, дубовую дзверку одмыкала, толковый пологъ подымала, соунійко не небо выпущала, добрую дорогу провѣщала. Устау (или устала) я рано—подвыйду къ ваконцу; щира я щира уздыхну до Бога: дайже мнѣ, Боже, счасливу дорогу! Ажъ св. Юрій каня запрагае, св. Ауласъ помогав, отъ бяды, напасьци зберегае.
Заговоръ произносится предъ иконами, на колѣняхъ, а также его говорятъ на дворѣ, обходя вокругъ лошади.
Приведемъ здѣсь еще нѣсколько заговоровъ, которые нашептываются на воду. Дѣлается это такъ. Беретъ знахарь кружку воды, выходитъ на дворъ, становится лицомъ къ востоку и произноситъ надъ водой заговоръ, потомъ поворачивается лицомъ къ югу и западу, каждый разъ произнося одно и то же. Самое лучшее —продѣлывать это при восходѣ солнца. Это называется „даць воды“: самый употребительный видъ знахарскаго врачеванія въ Бѣлоруссіи. Наговорную воду пьютъ, обмываютъ ею больныя мѣста, вливаютъ въ уши и т. п.
Вотъ два заговора противъ „нутраныхъ" болѣзней:
Чорная хмара (туча) на небе усхадзила, ясное сонце закрыла; нанасила чорная хмара мжаку (мглу) и туманы, напущала тугу (печаль, тоску) и болѣзьци, чорную и бѣлую
41
немочь на людзей, на живёла (животныхъ). А мы Господа молимъ, мы святыцеля просимъ: нашли, Божа, цеплые вѣтры, прагани чорную хмару, туту и балѣзьци, чорную и бѣлую немочь, кабъ рабу (такомуто) быць здоровымъ, кабъ яго ножки стояли —ня млѣли, кабъ яго ручки работыньку брали —крапчѣли, кабъ яго вочки весяло глядзѣли.
* * *
У цемнымъ лѣси стоиць гора высокая, тамъ растуць дубы вячистые, тамъ стоиць церква свянцоная, тамъ бяжиць вода цудоуная, А я жь тую воду брала, балючее цѣла обмывала, пиць давала, слауцо вымоуляла: пашла немочь зъ цѣла вонъ! Кали ты трасца идзи у балота; кали падвѣй ты —идзи на вѣцеръ; кали ты рѣзанка —зарѣжься; кали ты суроцы —соль табѣ у вочи, кали ты съ пудусама спужайся. Пашла хира (болѣзнь) зъ цѣла вонъ!
(Холопеничи, Борисовскаю у.).
Послѣдній заговоръ записанъ отъ знахарки, которая объяснила, что это заговоръ „жаноцкій", т. е. употребляющійся женщинами.
Заговоръ отъ „зъѣду:“
Помолимся мы и поклонимся Господу Богу и духу святому, тройцы святой ядыной, и прачистой мацери божай, и святому воскрасэнійку христовому, честному, милосерному, и
42
усимъ святочкамъ, годовымъ празьничкамъ, кіявськимъ, пячерськимъ и рымськимъ и русалимськимъ, и Исакову и Якову, и Антоняму и Хвядосяму, и святому Юру и Ягору, и святому вотчу Миколу. И святый вотча Миколочка, вы скорые помощники, вы божія угодники, вы вяликія молитвеньники, вы жъ скоранько помогаетя,—гэтому рабѣ бажаму чаловѣку, зъѣдъ замовляйтя, и злого чаловѣка на мхи на болоты ссылайтя. И найсвеншая Марея ина стоиць у храми Господнямъ, дзяржиць ина свое ключики золотэя при столи, чаровнику и злой хвороби замыкая губы и зубы, засылая ина яго и злую хворобу на мхи на болоты, на ницую лозу, на колючую грушу, дзѣ жъ быдлы не бѣгаюць, дзѣ птицы не летаюць, дзѣ вужигады не живуць, тамъ нехай злый чаловѣкъ и злая хвороба проживая и пробывая.
(Церковищ. вол. Мошл. у).
Заговоръ отъ „уроцъ“ (сглазу):
Царица водица, красная дзявица, самоцвѣтница и угодница, и ходзила и гуляла, рыдысьбрыдысь обмывала, круты бёреги обрывала, жовты пяски приносила, бѣло каменьня, сыро кореньня. Обмывала царей, королей и увесь народъ хрисціяньскій, —обмый раба божаго (имя). Уговарюю я яго уроцы стрѣшныя и попярешныя, подзивныи и посмѣшныи, жень
43
скій и мужськёй и дзявоцкіи лихеи. И ссылаю, издымаю усю печь яго,—не самъ собою, Господомъ Богомъ.
(М. Рудня, Оршанск. у.) *).
Заговоры и чародѣйства представляютъ наиболѣе интимную часть пережитковъ далекаго прошлаго. Когда мы обращались даже къ знакомымъ знахарямъ и чаровникамъ съ просьбою сообщить намъ извѣстные имъ заговоры, то почти всегда получали отказъ и увѣреніе, что они кромѣ того, какъ перекреститься, ничего не знаютъ. Въ силу этой интимности, въ силу того, что заговоры обыкновенно сохраняются въ одномъ какомънибудь родѣ, а не пускаются въ оборотъ, не являются общимъ достояніемъ, какъ, наир., пѣсни,— въ силую всего этого въ нихъ должны наиболѣе чисто сохраниться воззрѣнія языческой старины. И дѣйствительно, въ нихъ фигурируютъ обычные предметы поклоненія первобытныхъ людей: и дубы зеленые, коренистые, „вячистые", упоминаемые иногда ни къ селу, ни къ городу,—безъ всякой видимои связи съ остальнымъ текстомъ заговора, и вода чудодѣйственная, и борьба двухъ началъ —свѣта и тьмы, солнца и тучи, закрывающей его и такимъ образомъ лишающей людей его живительнаго дѣйствія и вмѣстѣ съ тѣмъ насылающей на все живое „тугу и болѣзни, черную и бѣлую немочь", тутъ и заря, отворяющая золотыми ключами
КНІГІ ОНЛАЙН
