КНІГІ ОНЛАЙН

Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой в XIV-XVII вв

Анатоль Тарас

Выдавец: Харвест

Памер: 800с.

Мінск 2010

255.97 МБ

Гумилев Л. Н. «От Руси к России», с. 222—229
Достигнутая за время царствования Федора Ивановича — уси­лиями Бориса Годунова и его правительства — определенная ста­билизация экономического положения общества отсрочила соци­альный взрыв, назревший к концу царствования Ивана IV. Одна­ко стабильность удалось обеспечить только благодаря мощному давлению государства на все сословия. Крестьяне стали крепост­ными, а политически активные элементы (бояре, дворяне, богатые купцы и ремесленники) лишились какой-либо возможности вли­ять на политику. Монашеский клобук, ссылка, тюремное заточе­ние ждали оппозиционеров из числа знатных людей; смертная или торговая казнь были уделом бунтовщиков «подлого звания».
В 1601 — 1603 годах Московское государство постигло страшное бедствие: вследствие заморозков погиб почти весь урожай. Насту­пил неслыханный голод. Как установили в наше время ученые, причиной тому стало колоссальное извержение вулкана в Южной Америке, расположенного в Перу, случившееся во второй полови­не 1600 года. Он изверг в атмосферу Земли огромное количество пыли, пепла и сернистого газа. В результате произошли глобаль­ные изменения климата. На территории Московской Руси в 1601 — 1603 гг. снег выпадал в июле и августе, а заморозки случались во все три летних месяца. В результате, несмотря на все старания Годуно­ва и его правительства, в некоторых районах страны вымерло до половины населения!
Кстати говоря, голод был и в Литве. Вот как повествует о нем «Баркулабовская летопись»:
13. Зак. 1846.
385
«А коли вже была весна в року 1602, тот находлюдей множество почали мерти; по пятеру, по тридцати у яму /хоронили/. Хворых, голодных, пух­лых многое множество, — страх видети гневу Божого... Атак мерли одны при местах, на вулицах, по дорогах, по лесах, на пустыни, при роспутиях, по пустых избах, по гумнах померли. Отец сына, сын отца, матка детки, детки матку, муж жену, жена мужа, покинувши детки свои, розно по мес­тах, по селах разышлися, один другого покидали, не ведаючи один о дру­гом, — мало не вси померли /чуть ли не все умерли/.
А коли тот наход у ворот, албо в дому у кого стоячи хлеба просили, отец з сыном, сын со отцем, матка з дочкою, дочка з маткою, брат з братом, се­стра з сестрою, муж з жоною, тыми словы мовили силне, слезне, горко, мовили так: «Матухно, зезулюхно, утухно, панюшко, сподариня, слонце, месец, звездухно, дай крошку хлеба!». Тут же подле ворот будет стояти з раня до обеда и до полудня, так то просячи; тамже другий под плотом и умрет.
Того ж року на Страстной недели во среду гром загримел велми грозный з дождем и з бурею немалою. Ато был знак недобрый и праве злый, бо на десятой недели, в четверток великий, страшный был мороз: што было цве­тов, то все поморозил... Што было огородных речей — капуста, ботвинье, цибуля, маки, горохи, ячмень, ярица, то все мороз побил, чого в великим плачем было видети тых людей голодных, которые толко огороды были засеяли, а жита не починали».
* * *
Запасы хлеба в Московии были велики. Но богатые собственни­ки — бояре и монастыри — взвинтили цены на него до того, что хлеб стал недоступен большинству населения. Вот что писал о страшном голоде свидетель описываемых событий, немец Конрад Буссов:
«Неслыханно обильная милостыня, которую он /царь Борис/раздавал во время длившейся несколько лет подряд великой дороговизны, не спасла бедный народ от сильного голода и мора в его стране, и люди гибли тыся­чами. Эта дороговизна началась в 1601 году и продолжалась до 1604 года... и голод во всей стране был сильнее, чем даже при осаде Иерусалима, о чем можно прочесть у Иосифа Флавия, когда евреи ели собак, кошек, крыс и мышей, даже кожу со старых седел и сапог...
Но, клянусь Богом, истинная правда, что я собственными глазами ви­дел, как люди лежали на улицах и, подобно скоту, пожирали летом тра­ву, а зимой сено. Некоторые были уже мертвы, у них изо рта торчали сено и навоз, а некоторые (прошу прощения) пожирали человеческий кал и сено. Не сосчитать, сколько детей было убито, зарезано, сварено роди­телями, родителей — детьми, гостей — хозяевами и, наоборот, хозяев — гостями. Человеческое мясо, мелко-мелко нарубленное и запеченное в пирогах, т.е. паштетах, продавалось на рынке за мясо животных и пожи-
Царь Борис Годунов.
Портрет неизвестного художника
ралось, так что путешествен­ник в то время должен был ос­терегаться того, у кого он оста­навливался на ночлег.
Когда из-за ужасной доро­говизны и голода начались столь страшные, бесчеловеч­ные и в некоторых местностях никогда не слыханые убийства и на всех улицах ежедневно стали находить множество тру­пов людей, умерших от голода, и об этом сообщили царю Бо­рису, надумал он эту беду и Бо­жью кару отвратить своей каз­ной. И приказал у наружной городской стены, которая в ок­ружности составляет четыре немецких мили, с внутренней стороны отгородить четыре больших площади, куда ежед­невно рано утром собирались бедняки города Москвы и каж­дому давали одну деньгу, а их 36 идет на талер. Такое благодеяние побуждало бедных поселян бросать и покидать дома всё и бежать с женами и детьми в Москву, чтобы тоже получить эти деньги. Бедняковтам собралось такое множество, что ежед­невно на них тратилось до 500.000 денег (что составляет 13.888 талеров и 32 медных гроша).
Это продолжалось все время, а дороговизна на убыль все не шла. Ежед­невно повсюду на улицах по приказу царя подбирали сотни мертвецов и увозили их на таком множестве телег, что смотреть на это (легко поверить) было страшно и жутко. Мертвецов было приказано особо приставленным к этомулюдям тщательно обмывать, заворачивать в белое полотно, обувать в красные башмаки и отвозить для погребения в «Божий дом» — так назы­валось место, где хоронят умерших без покаяния.
Из-за такого царского милосердия на пишу бедняков, на одеяние для умерших и на их погребение в течение этой четырехлетней дороговизны из казны ушло неисчислимо много сот тысяч рублей, так что из-за этого казна сильно истощилась... Так было в одном только этом городе, а какое великое множество людей погибло за это время от голода и чумы во всех концах страны и в других городах, и все они были также похоронены на счет казны».
Буссов К. «Московскаяхроника 1584—1613». М., 1961, с. 96—97
До начала голода бочка ржи стоила на Руси 3—5 алтын (т.е. 9— 15 копеек), затем ее цена дошла до 12 рублей! Понятно, что удоро­жание хлеба в 800 раз сделало его абсолютно недоступным основ­ной массе населения. Согласно подсчетам демографов-историков (например, А. Палицына), только в Москве за двас половиной го­да были погребены в общих могилах 127 тысяч трупов людей, ва­лявшихся на улицах. Общее число жертв во всем Московском го­сударстве значительно выше. Буссов называет цифру 500 тысяч, но действительно число умерших от голода во всех городах и селах не поддается исчислению!
С.Ю. Шокарев пишет:
«Судьба Бориса Годунова связана с удивительным парадоксом — пра­витель, стремившийся оказать реальную помощь народу, повысить его благосостояние, укрепить военную мощь и внешнеполитическое положе­ние державы, в народе не только не был популярен, но и наоборот зачас­тую ненавидим. Бориса обвиняли во всех грехах и бедах: смерть царя Ива­на, царевича Дмитрия, царя Федора и даже сестры-царицы Ирины припи­сывалась злодействам Годунова. Обвиняли его и в поджоге Москвы, и в сговоре с крымским ханом. Опалы на бояр, масштаб которых не мог идти нив какое сравнение с террором Грозного, также вызывали ропот в наро­де. Причина подобного отношения к правителю, видимо в том, что обще­ство все-таки не могло простить ему стремительного возвышения до цар­ского престола. В русских исторических повестях начала XVII века Году­нов часто называется «рабоцарем».
История России с древнейших времен до конца XVII века. М., 2001, с. 443
Глава 2
ПОБЕДА И ПОРАЖЕНИЕ
ГРИГОРИЯ ОТРЕПЬЕВА (1604—1606 гг.)
ПОЯВЛЕНИЕ САМОЗВАНЦА ЛЖЕ ДМИТРИЯ I
Итак, царь Борис не пользовался популярностью. А четыре го­да голода, в котором он совершенно не был виноват, обострили об­щее недовольство народа до крайности. В истории часто бывает, что за промахи и преступления одних деятелей, отвечать приходит­ся совсем другим:
«Энергия анархии и мятежа, которая выплеснулась наружу сразу же после смерти И вана Грозного, была загнана вглубь и широко развернулась, кактолько представилась возможность — страшный голод 1601 —1603 гг.»
«История России с древнейших времен до конца XVII века». С. 432—436
Но для начала борьбы с царствующим правителем всем недо­вольным нужен был символ. Требовался такой претендент на цар­ский трон, который в одном своем имени совместил бы как в фо­кусе весь комплекс политических, экономических, идеологичес­ких и прочих чаяний народа. Понятно, что им мог быть только тот человек, кто предъявил бы законнные права на престол, дарован­ные ему по праву рождения.
В XXI веке династические права уже не играют никакой роли. Но для людей XVII века именно они имели решающее значение. За незаконным претендентом никто бы не пошел. Законным пра­вом на московский престол обладали, в первую очередь, дети Ива­на IV. И вот у царя Бориса появился грозный соперник, причем буквально с того света — царевич Дмитрий. Он-то и стал знаменем освобождения Московской Руси от власти Годунова.
Как известно, царевич погиб 15 мая 1591 года в Угличе, в возра­сте семи лет. Собственно, царевичем Дмитрия можно считать лишь условно, поскольку его мать Мария Нагая была седьмой женой
Ивана IV, а каноны православной церкви разрешали жениться только три раза и только в связи со смертью жен. К тому же с Ма­рией царь Иван не венчался.*
Наблюдательным иностранцам давно было ясно, что Дмитрию долго жить не придется, и что после его смерти наступит в жизни страны переворот, который повлечет за собой большие внутренние потрясения. Вот что писал, например, упоминавшийся выше анг­лийский посланник Флетчер в своей книге «О русском государ­стве», изданной им после возвращения на родину:
«Кроме нынешнего государя (Федора), у которого нет детей и едва ли будут, ...есть еще один только член этого дома, именно: дитя шести или семи лет, в котором заключается вся надежда и все будущее царского рода... Младший брат царя... содержится в отдаленном месте от Москвы, под над­зором матери и родственников из дома Нагих, но жизнь его находится в опасности от покушений тех, которые простирают свои виды на облада­ние престолом в случае смерти бездетного царя. Кормилица, отведавшая прежде него какого-то кушанья (как я слышал), умерла скоропостижно... Этот вопрос окончится не иначе, как всобщим восстанием».