На абпаленых крылах
Кніга ўспамінаў непаўналетніх вязняў фашызму
Выдавец: Кнігазбор
Памер: 240с.
Мінск 2012
6
А дети, что в вагонах стыли И умирали на снегу, Фашистским гадам не простили. И я простить им не могу.
8.05.1975
Счастья ключи
Я во сне до сих пор всю войну вспоминаю... Вот Лесная, Освенцим, Майданек, Дахау... Души предков кричат, жизни их так преступно оборвана нить. Душегубки везде, где наведен «фашистский порядок». Как же можно такое забыть и простить?
Только тот, кто с молитвой Господней по жизни шагает, Может Родину, мать, себя и детей от зла сохранить. Смелость внуков убийц, взявших бремя вины, впечатляет, Это бывшие узники сумели уже оценить...
В благородном стремлении вашем — к миру и счастью ключи:
212
НА АБПАЛЕНЫХ КРЫЛАХ
Поддержали детей, что случайно живы остались. Рад, что немцы сегодня — заступники, не палачи.
II. 04.2005
В огне войны
Валерию Лисецкому малолетнему узнику фашизма, на 70летие
Рос трудно в мировом огне, В проклятой грозной тряске, И ценен потому вдвойне, Что родом с довоенной сказки. Ты вынес море тяжких мук И стал среди людей заметен, Творенья твоих добрых рук С любовью тикают на свете. Ты выжил в мировом огне, Сегодня — семьдесят справляешь... Шагаешь по земле
И жизнь крепишь и украшаешь.
Свети, как майская весна, Победная и всем родная... Пусть сгинет навсегда война И правит бал любовь земная!
17.04.2011, г. Брест
Кніга ўспамінаў непаўналетніх вязняў фашызму 213
О войне, о любви
Что тебе рассказать О войне, о любви?
Я могу утверждать: Мир спасли соловьи. Колдовали они, Поднимали ребят. Песни вечной любви Вдохновляли солдат. В соловьином краю Рос, Отчизну любя. Как солдаты в бою, Защищал я тебя.
Когда окна зажглись — Ты вошла в мою жизнь, Вырос собственный дом, Водоём — за окном.
Рядом — розы, сирень И черешни цветут... Сыновья каждый день Украшают маршрут. Что тебе рассказать? — Я семьёю горжусь.
Счастлив хлеб поднимать И крепить Беларусь.
9.06.2011
214
НА АБПАЛЕНЫХ КРЫЛАХ
ГЕРМАН Юрий
Перед войной жил в г. Калуга (Россия). Бывший малолетний узник Калужского гетто. Жил в Бресте, выехал в Израиль.
Многое пережито
Поздней осенью 1941 года город Калуга был оккупирован фашистами. Мы с мамой живём в частном доме, а отец — на фронте. Фашисты входят в город. Офицер подыскивает место для солдат и лошадей. С моей мамой разговаривает довольно вежливо. Она приободрилась, ведь были наслышаны о зверствах фашистов...
Через некоторое время выталкивают нас из дома прикладами, столкнули маму с лестницы, садят в бывший женский монастырь. Разрешили взять с собою вещи, поместили в гетто — в центре города обнесённый колючкой квартал. Объявили: «Все сто пятьдесят пять жидов и жиденят будут живы, если послушаются и станут много работать...» Вскоре привозят евреевинвалидов. Начинаются методические погромы и расстрелы.
Выводят на расчистку улиц, убираем нечистоты, долбим мёрзлый грунт, землю носим руками. Наш учитель, дядя Гриша, просит милосердия к нам, отдыха. Немцы сначала его избивают на наших глазах, потом расстреливают и заставляют живых руками засыпать его тело...
С первых дней проживания в гетто мы были обязаны пришить на левой стороне груди и на спине шестиконечные жёлтые звёзды. Появление без них — расстрел. Жили впроголодь. Выдали продовольственную карточку и талоны с надписью: «жид, норма вполовину». У меня до сих пор хранится такая карточка, ни один талончик не оторван. Работая, искали, что бы проглотить,
Кніга ўспамінаў непаўналетніх вязняў фашызму 215
помогали местные жители. За малейший проступок били плётками и ногами.
В конце декабря в гетто врываются фашисты. Прячемся в подвале, слышим — начинается погром. Выстрелы, крики. Вовсю захлёбывается пулемёт. Фашисты поджигают посёлок с нескольких сторон. Мы копаем руками из подвала выход, прячемся в полуразрушенной церкви, проводим там ночь. Спаслось не более двух десятков. Стариков, инвалидов, больных, моих дядю и тётю расстреляли. Хотели с мамой вернуться в дом, но кругом немцы. Както прокрались к жене моего дяди, она была русская. Прогнала нас, сказала: не хочу, чтобы меня расстреляли. Спасла соседка, Анастасия Петровна Ерохина, бывшая купчиха, репрессированная, спрятала в погреб. Под Новый год мы были освобождены. Остались в том, в чём убежали, всё имущество наше сгорело. Мама стирала белье красноармейцам, я как мог ей помогал.
Под конец 1944 года получили похоронку — погиб на фронте отец, за пол года до победы...
Жили очень тяжело, трудности усугублялись пресловутой «пятой графой», которую должен был непременно заполнить в любой анкете и автобиографии.
Женат, имею двоих детей. С 1992 года дочь живёт в Израиле, а сын — безработный в Бресте. Оба с женою — пенсионеры. Мягко говоря, материально живем напряжённо. Оккупация, тяжкое детство не прошли даром, прожито много, и это даёт о себе знать...
216
НА АБПАЛЕНЫХ КРЫЛАХ
НЕМИРОВИЧ Валентина Филипповна
Бывшая малолетняя узница Пружанского гетто.
Живёт в Бресте.
Пружанское гепо
Я очутилась вместе с мамой в Пружанском гетто. Мне было тогда всего два года и восемь месяцев. Свидетельствую из воспоминаний моей мамы.
Через деревню Слонимцы, что в двух километрах от Пружан, повозками везли из поселкового гетто евреев на железнодорожную станцию Оранчицы для отправки в концлагеря. На одной из подвод ехала семья Померанцев, которую мама хорошо знала. У них в Пружанах, на улице Кобринской, был свой пивной завод. Хозяева завода поддерживали связь с партизанами. Когда мама увидела знакомых на подводе, то побежала домой, собрала еду, завернула в платок, догнала за деревней обоз и передала в руки знакомой узелок.
Уже вечером того же дня к нашему дому подъехали немцы вместе с солтысом. Вошли в дом, забрали маму вместе с детьми (нас было пятеро). Всех погнали в гетто. Отец в это время был на фронте. Он служил до войны в воинской части Слобудка и перед началом войны в военном городке построил деревянный дом соседу Чернухе, которого не взяли на фронт по состоянию здоровья. Отец не успел взять за работу деньги. И когда Чернуха узнал от полицаев, что гетто через три дня ликвидируют, подкупил охранников (дал дежку сала и две пары хромовых сапог). И за это охранники помогли нам сбежать.
Мама взяла своих пятерых и двоих детей соседа (Пинковскую Дору Самуиловну 1925 года рождения и её брата), и мы все вместе побежали из гетто. Но вскоре охранники с вышки открыли
Кніга ўспамінаў непаўналетніх вязняў фашызму 217
огонь и убили Дориного брата. Убегая, мы очутились в лесу Песчино, недалеко от нашей деревни Слонимцы. Потом добрались до деревни, но в неё не пошли, потому что партизаны подготовили за деревней окопы, где мы остались жить. А Дору забрали в партизанский отряд им. Кирова.
В эту ночь мама не спала. Она слышала выстрелы, плач, крики, лай собак. Все узники были расстреляны. Выжил только один человек. Раненым он отполз от места расстрела под куст. А после отъезда немцев добрался домой. Его фамилия Карабан. Жил он в деревне Плебанцы, недавно умер. В гетто никто учёта узников не вёл, так как все должны были погибнуть.
Основной частью населения в Пружанах до войны были евреи. А на пепелища после войны вернулись с десяток семей. В Пружаны немцы вошли уже 22.06.1941 года. Говорят, что в феврале 1943 года более 12 тысяч обитателей Пружанского гетто были отправлены в лагерь смерти Освенцим, где их методически уничтожали.
Хочу пожелать всем людям, чтобы никто никогда не испытал того, что нам, детям войны (вашим дедушкам и бабушкам), пришлось пережить.
218
НА АБПАЛЕНЫХ КРЫЛАХ
Алла КОВАЛЁВА
Расстрелянное детство
(Трагедия Домачевского детского дома)
Здесь, недалеко от деревни Леплёвка Брестского района, в тишине леса, рядом с братской могилой, кажется, слышишь сердцем отчаянный детский крик, доносящийся из осени 1942го... С момента произошедшей здесь трагедии скоро исполнится 70 лет. На Нюрнбергском процессе над главными военными преступниками фашистской Германии фигурировал акт расстрела детей Домачевского детского дома. Случившееся ещё долго будет отзываться болью в памяти потомков.
Без срока давности
Этот акт в ноябре 1944 года составили жители тогдашнего районного центра Домачево Елизавета Грачёва, Антонина Павлюк, Анастасия Усова и другие очевидцы трагедии. Кстати, некоторые из них в качестве свидетелей потом присутствовали на Нюрнбергском процессе. Работали над актом они долго, потому что слёзы то и дело застилали глаза, неровно выводила строчки обычная школьная ручка с тонким пером...
Вот о чём говорилось в этом документе: «23 сентября 1942 года к семи часам вечера во двор детского дома прибыла пятитонная автомашина с шестью вооружёнными немцами в военной форме. Старший из группы немцев Макс объяснил, что детей повезут в Брест, и приказал сажать их в кузов автомашины. В машину было посажено 55 детей и воспитательница Грохольская. Шахметова Тося девяти лет слезла с машины и убежала, а все остальные 54
Кніга ўспамінаў непаўналетніх вязняў фашызму 219
Место расстрела детей из Домачевского детского дома
ребёнка и воспитательница были вывезены в направлении станции Дубица, в полутора километрах от деревни Леплёвка. На пограничной огневой точке, расположенной на расстоянии 800 метров от реки Западный Буг, автомашина остановилась, дети были раздеты, о чём свидетельствует наличие детского белья в машине, вернувшейся в Домачево. Дети и их воспитательница были расстреляны...»
Домачевский детский дом открыли ещё при Польше в 1925 году. В нём воспитывались сироты: дети поляков, белорусов, русских, украинцев, евреев. Количество их постоянно менялось. В 1941 году там находилось сто детей разного возраста: от грудных до 12летних. У большинства из них не было ни родителей, ни родственников. В первый день войны в результате бомбёжки погибло трое малышей, ещё двое было ранено. Одно из зданий сгорело, и дети были размещены в двух оставшихся. Они спали по четыре человека на одной кровати, умирали от заболеваний и истощения.
220
НА АБПАЛЕНЫХ КРЫЛАХ
За некоторое время до массового расстрела 16 детдомовцев были взяты родственниками, 11 — розданы местным жителям, пожелавшим их приютить. Трёх малолетних сыновей офицерапограничника Василия Рослика — Володю, Женю и Гришу — спасла семья Сидора Романовича Дорошука. Дети заместителя начальника заставы Алла и Анатолий Кожуховы воспитывались в домах жителей деревни Приборово Петра Ивановича Глеха и Кондрата Михайловича Грицачука. Одного из сыновей капитана Шевченко, погибшего вместе с другими защитниками Дубицкой пограничной комендатуры, спас врач Новицкий, работавший до войны в детдоме. Выходив Лёню Шевченко, находившегося на грани жизни и смерти, он передал его на воспитание семье Богуцких из деревни Кобелка. Необычная судьба у Тоси Шахметовой, сумевшей воспользоваться тем, что фашисты во время погрузки детей отвлеклись на послышавшиеся вдалеке выстрелы. Спрыгнув с машины, девочка спряталась в детском доме, после отъезда палачей ушла в лес. Долго блуждала и наконец добралась до польского села Словатыче, где её приютила крестьянская семья. А в июле 1944го там её нашел отец, полковник Степан Шахметов.
КНІГІ ОНЛАЙН
