Беларусь превыше всего!
(О национальной беларуской идее)
Анатоль Тарас
Памер: 240с.
Смаленск 2011
рассказывал, а предупреждал, что их ждет «экскурсия» в СССР времен «холодной войны»).
Правда, в самое последнее время наметились некоторые изменения. Выезжая за границы Беларуси через автопереезды, беларуские граждане всегда стояли в общих очередях с поляками, русскими, летувисами, хотя в других странах давным-давно очереди разделяют для своих граждан и для чужих. Я лет десять регулярно езжу через границу и каждый раз задаюсь вопросом — почему у других народов есть особенное отношение к согражданам, а у нас — нет. Я годами подолгу стоял на выезд из Беларуси в общей очереди с поляками, но поляки на польской стороне становились в отдельную очередь, а летувисы на своей стороне — в свою. Потому что это их родные пограничники, их родное государство и оно у себя дома делает их особенными — местными.
И вот в августе 2010 года на гомельском пограничном переезде «Новая Гута» я впервые увидел табличку «Для граждан Республики Беларусь». Она создавала отдельную очередь для беларусов как для выезда в Украину, так и для въезда назад в Беларусь. Впервые в жизни, минуя 600-метровую общую очередь я гордо проехал в колею для беларусов — для своих. Это было новое, пока непривычное и маленькое, но приятное чувство родного государства!
Наша национальная идея не может быть полноценной без основанного на реалиях чувства государства-дома.
Спортивное фанатство
Возможность «болеть» за своих и, в крайней форме, спортивное фанатство — простейший общедоступный способ усвоения национального сознания. Один мой одноклассник стал футбольным фанатом. Его рассказы поражают. Он и его фан-бригада ездят за беларускими футбольными командами и часто начинают уличное побоище только из-за того, что какой-то противник крикнул мелкую гадость про Беларусь.
С другой стороны, двое пьяных комсомольцев в 1996 году три часа продержали участников гомельской «Талаю», требуя от них письменного заявления об отказе от своих националистических взглядов. Никто не полез с ними драться. Такая же история повторилась в Минске с «Молодым фронтом», когда пьяные чле
ны Б PCM явились на «паседжанне» и в грубой форме оскорбляли «фронтовцев». Тоже никто не стал с ними драться. Зато после ухода хулиганов, в полной тишине кто-то из фронтовцев сказал: «Зато мы их умнее». Без комментариев!
Думаю, что русскоязычные беларуские фанаты, дерущиеся за честь своей страны, больше патриоты, чем беларускоязычные интеллигенты, терпящие оскорбление святых для них национальных символов.
Проблема языка
Беларуский язык уже давно не используется в нашей политике, науке и промышленном производстве. Когда многие беларуские деятели в 90-е годы говорили о неразрывной связи патриотизма с владением беларуским языком, они совершили огромную ошибку (если не преступление) национального масштаба. Русскоязычный беларуский патриотизм, как и в Украине русскоязычный украинский патриотизм, — явление массовое, обладающее огромным национальным потенциалом.
Объяснить феномен русскоязычного беларуского патриотизма легко — сложностями личного характера. Публичный переход на язык, которым владеешь плохо, при этом гарантированно вызываешь повышенное внимание к себе, — дело сугубо индивидуальное, даже интимное. Человек непубличный, избегающий лишнего внимания к своей персоне, не будет говорить на улице по-беларуски не потому, что он морально или национально несовершенен. Это дело его личного выбора, сильно зависящего от характера и темперамента.
Язык не может служить критерием патриотизма. В полиэтничном ВКЛ реальным проявлением патриотизма было не знание старобеларуского языка, а защита независимости государства с мечом в руке, а также «приумножение наук», создание шедевров искусства, обеспечение спокойной и упорядоченной общественной жизни. В этом сильном и полноценном государстве никому бы в голову не пришло назвать «непатриотом» польскоязычного беларуского шляхтича, возвращающегося с войны.
Можно быть русскоязычным, польскоязычным, украинскоязычным, татароязычным, ивритоязычным беларуским патриотом и при этом многими способами приносить пользу своей стране и получать от этого духовное удовлетворение.
Наслаждение своим
В качестве эксперимента можно предложить идею беларуского национального гедонизма — научиться получать эстетическое и физическое удовольствие от жизни в Беларуси и общения со своей культурой. Это самая простая и доступная всем форма выработки национального сознания.
Наша история, наше искусство, наша литература настолько богаты, что способны давать удовольствие людям, занимающимся их постижением. В принципе, можно получать полноценное удовлетворение при серьезном увлечении любой культурой. Но со своей родной культурой знак качества выше — наслаждение дает, поимо всего прочего, еще и осознание того факта, что ее создали твои кровные родственники из предыдущих поколений. А нам есть чем гордиться и есть чем наслаждаться.
Огромное удовольствие приносит искусство любого вида. Оно действует на ту сферу, которая не подвластна политикам. Искусство — неявный, интуитивный, но очень сильный способ передачи убеждений. Одна умная женщина, первый продюсер группы «Старый Ольса», как-то сказала: «не говорите ничего со сцены, просто играйте!»
Любить нашу природу, общаться с нашими людьми, пользоваться нашей кухней и напитками, отмечать наши праздники, наслаждаться нашим искусством, преклоняться перед нашими женщинами и при этом богатеть на своей родине — все это истинное удовольствие!
Возможно, суть проблемы в том, чтобы сформулировать в общем виде универсальную многоплановую национальную идею, содержание которой каждый сможет наполнять сам. Байкер и музыкант, инженер и механизатор, домохозяйка и пенсионер, космополит и националист, балтофил и русофоб, татарин и украинец, а также этнические русские... — все должны иметь возможность внести свой вклад в общую идею Единой Беларуси.
Часть 2
ГЕНЕАЛОГИЯ
БЕЛАРУСКОЙ ИДЕИ
Игорь Бобков,
кандидат философских наук
1. Беларуская идентичность
Задачей данной статьи является анализ концепций беларуской идентичности, сменявших друг друга в течение двух последних столетий.
До 1991 года эту проблему не рассматривали ни западные, ни восточные исследователи. Слависты и советологи упоминали слово «беларуский» лишь в разнообразных перечнях (славянских народов, угнетенных народов, наций Средней Европы, наследников Речи Посполитой). Это выглядело странным контрастом по сравнению с достаточно развитой «советской» беларускостью: БССР — государство-основатель СССР и ООН, обширная беларуская советская литература, автономная инфраструктура государства (парламент, правительство, национальная Академия Наук, система образования и т.д.).
Тем не менее, и на Западе, и на Востоке Беларусь воспринимали как химеричное создание, не имевшее автономной субъектности, отличной от субъектности советско-российской.
Оценка беларуской идентичности как химеричного образования, казалось бы, вполне отвечала действительности — к началу 80-х годов XX века в БССР «беларускость» никому не мешала ощущать себя жителем «великой Страны Советов». Локально-орнаментальный колорит, реализованный в беларуской советской культуре, просто украшал обшесоветский ландшафт. Ате фрагменты традиции и идентичности, которые «выламывались» из этой картинки, были надежно спрятаны в спецхраны, тюрьмы и психушки.
Из журнала «Arche» № 37 (3/2005). Перевод и редакция А.Е. Тараса, с сокращениями. 62
Неопознание Беларуси в качестве отдельной части Восточной Европы провоцировал также неудачный перевод слова «беларуский» как «white russian». Иногда это приводило к анекдотичным случаям отождествления беларусов с белогвардейцами, но преимущественно их считали частью «russians» в каких-то конспиративных целях окрашенных в белый цвет.
В результате беларуская идентичность не являлась предметом серьезных исследований на Западе. В самой же Беларуси она присутствовала и не присутствовала одновременно: она была незаметна для тех, кто не хотел ее замечать, и везде присутствовала для тех, кто был ею ангажирован.
Потому внезапное пробуждение этой идентичности в конце 1980-х годов, а затем появление на руинах СССР независимой Республики Беларуси стало шоком не только для большинства жителей нашей страны, но и для Запада. Вдруг оказалось, что разветвленная, хорошо финансируемая машина советологии ничего не знает об этой новой стране. Более того, с точки зрения советологии такой страны вообще не должно было быть! Это ощущение шока хорошо чувствуется в тексте ученой дамы (имеющей звания доктора наук, профессора и члена французской академии наук) Элен Карер д’Анкос, откликнувшейся на беларускую декларацию независимости заметкой в газете «Фигаро».
По мнению д’Анкос, «беларусов как нацию» придумали большевики в 1918 году с целью «ослабить настоящие, аутентичные нации: польскую и русскую». Беларуский язык — искусственная смесь польских и русских слов. Республика Беларусь появилась в результате того, что «за... годы советской власти сами беларусы наконец поверили в свое существование».
Если отвлечься от эмоционального содержания заметки, выражающей скепсис автора относительно возможности нациогенеза в современном мире (якобы постнациональном), это пример стереотипа восприятия беларуской идентичности на Западе как эфемерной и неприсутствующей. А в более широком смысле, хороший пример зависимости теорий нациогенеза от культурных стереотипов и национальной принадлежности самих исследователей (д’Анкос — дочь российских эмигрантов, не скрывающая антипатию к антиколониальным нациям).
В результате беларуская идентичность получила на Западе статус «исключения из правила». С одной стороны, наличие не-
зависимого государства не позволяло декларировать полное отсутствие ее; с другой — беларуская действительность слишком сильно отличалась от характеристик современной нации — культурно однородной, с присущим ей комплексом исторических мифов, моральных ценностей и культурных стереотипов (это «поле», на котором произрастает цветок под названием «идентичность»).
Ситуация усложнялась еще и тем, что новые национальные мифы, которые начали быстро появляться после 1991 года, находились в конфликте с уже сложившимися стереотипами восприятия Беларуси.
КНІГІ ОНЛАЙН
