КНІГІ ОНЛАЙН
Пошук сярод кніг, што прайшлі індэксацыю гуглам. Некаторыя кнігі гугл не знаходзіць
Нарушениями данной этической заповеди являются «гордити (пренебрегать. — С.П.) службою евангельской, во дни святые пирования чинити, непильные суды судити, на позорища ходити, дочасные речи робити, о божественных не розмышляти, отводити кого от слуханья бесед поучительных ... Всякие справы в той день чинити, которые от слуханья божиего слова и от размышления его отводити, яко в день святый торговати, долги отправляти, копы соберати, в дорогу ехати, полевати (т. е. охотиться. — С.П.), або звер ловити, подданных великими службами обтяжати, за которыми часу не мають до церкви приходити» [60, л. Ми]. Несмотря на ригоризм протестантской этики праздников и даже определенную бюрократическую регламентацию, предписания несвижского «Катехизиса» имели положительное значение. Они запрещали в дни досуга обременять подданных различными службами, рекомендовали богатым заниматься благотворительностью. Далее, они апеллировали к духовному началу человека, призывая к размышлению о вечном, отводя его от пьянства, разгула, погружения в материально-бытовую суету и т. п. Праздник, по мнению несвижских реформаторов, должен служить духовному оздоровлению человека, приобщению его к вере, непреходящим и вечным жизненным ценностям. Большое внимание авторы «Катехизиса» уделяют разъяснению пятой заповеди — «Чти отца и матку твою, абы есь долго жить на земле». По их мнению, заблуждаются те люди, которые считают, что почитание родителей должно выражаться лишь во внешних, формальных проявлениях — вежливости, услужливости и т. п. («коли кто к кому укладне говорить, поставаеть, шапку снявши кланяется»), «Леч у светом Писме честь называется не только таковая», — поясняют Будный и его единомышленники. Основной смысл этой заповеди, по мнению авторов «Катехизиса», заключается в материальной поддержке своих родителей. Истинно почитает отца и мать тот, «кто видечи потребного от маетности своей ему уделяеть». Авторы предписывают: «О таковой зде чести сее слово пятое повелеваеть. То есть, абы есьмо родителем своим послушниц а поболнии были, учтиве ся к ним заховали, потому ж абы есмо им, естли бы потреба, бы хованье давали. А на остаток и працу свою к их пожитком отдавали. На том бо залежить честь» [60, л. Ми об.]. Этика несвижских реформаторов, как это следует из текста «Катехизиса», носит патерналистский характер, наподобие конфуцианской этики. «Отцом и маткой», по мнению Будного и его соавторов, следует называть не только родителей, «от которых тело имаем», но также «наставников, мастеров, пастырей и врадников», которые учат, воспитывают, дают работу, защищают. «Тым бо должны есмо честь заровно яко родителем, бо яко от родителей тело маем, тако опять от мастеров маем, иже иное тело мажем заховати, абы одежу и пищу мело. По тому ж за властями покой маем, а за пастырми добрую совесть» [60, л. На]. Вышепроцитированный текст свидетельствует о высоко развитой городской торгово-ремесленной структуре Беларуси. Именно на городских ремесленников в значительной степени ориентирован данный сюжет, который утверждает авторитет центральной фигуры белорусской городской экономики — цехового мастера. Наряду с мастерами в качестве «отцов общества» выступают учителя, представители светской власти (врадники), священнослужители. Таким образом, приблизительно вырисовывается модель общества Несвижских реформаторов, в основе которой лежит семья, предпринимательство, образование и воспитание, законодательная, исполнительная и судебная власть и, наконец, духовная культура. По мнению авторов «Катехизиса», без такого единого комплекса невозможна общественная жизнь. «Без родителей бо на свете никто не народиться. Але хотя ж ся от родителей кто народиться, добрым норовом не наставиться, што за пожиток с него будет. Потомуж хотя ж бы ся кто и народил и выхован был, але бы враг непокой чинил, а вряду бы не было, который боронил, а на што бы и выхованье. Леч хотя бы и выхованье кто мел и оборону, але бы опять слова божиего не мел от кого слухати, пред ся бы еще великий недостаток терпел. Прото се пятое слово не только ся о родителех розумееть, але о всех тых, которых есм вже припоминал» [60, л. На. об. — Нб.]. В связи с проблемой зла авторы «Катехизиса» ставят вопрос об отношении к социальной несправедливости, и в связи с этим к феодальной и государственной власти. Вопрос формулируется следующим образом: «Если жебы господарь был неправедливый, што маеть чынити христианин?» Ответ дается со ссылками на авторитет Библии: «Несправедливый был Саул, а пред ся чтил его Давыд. Идолослужители были Римские Кесары, а пред ся им Христос ... платить велел и сам дидрахму заплатил. Прото Павел римляном так пишеть: Воздадите всем долгы. Ему же урок — урок, ему же дань — дань, ему же страх — страх, ему же честь — честь. А Петр еще меней того пишеть, абы поданные, або слуги повиновалися владыкам або господаром своим не такмо благым и крот ким, но и строптивым ... Прото, — делают вывод авторы «Катехизиса», — повинен христианин, господара своего слухати, ему служити и што раскажеть мает чынити» [60, л. Нд-Нд об.]. В понимании Несвижских авторов, социальная несправедливость несомненно является злом. Но еще большим злом, считают они, является социально-правовой нигилизм и тот хаос, который может быть им спровоцирован. Поэтому даже несправедливая власть лучше, чем безвластие, поскольку последнее может привести к несравнимо большему злу. Так, по-видимому, следует интерпретировать позицию Будного и его единомышленников, которым в реальных общественных условиях пришлось из двух зол выбирать меньшее. Поэтому называть их безусловными апологетами господствующих феодальнополитических структур будет неправильно. Они, стремясь к социальной стабильности, пытались защитить сам принцип власти, вполне реалистично полагая, что не может быть власти, права, судопроизводства идеальных и абсолютно справедливых. О том, что авторы «Катехизиса» не являлись беспринципными апологетами социальной и политической действительности, а были реалистичными и высоконравственными мыслителями-новаторами, свидетельствует та существенная оговорка, какую они делали, предписывая «люду простому, посполитому» почитать власти. Необходимо, считали они, подчиняться властям и быть законопослушными не абсолютно, а до определенного предела. Когда действия власти вступают в противоречие с основными нравственно-мировоззренческими принципами человека, с его совестью или, как тогда выражались, со «словом Божьим», человек должен отказать власти в послушании и поступать в соответствии со своими убеждениями, чего бы это ему ни стоило. «Нижли естли бы што напротиву Бога царь, князь, або который иншый государь повелел, а хотя ж бы и пастор, — пишут они, — тогда вже немаеть христианин послушен быти, але обычаем Апостол святых мает отказати: послушати подобаеть Богови более нежели человеком. В той мере вже и родного отца послушни не быти маем, ани наконец Ангела если бы от Бога отводил, або противу его слова верити, або што делати велел. Бо вже тогды отец не отец, але чужый, господарь не господарь,-але разбойник, пастырь не пастырь, але волк, ангел не ангел, але диавол» [60, л. Нд. об. — Не.]. Таким образом, человек рассматривается авторами «Катехизиса» как законопослушное, но в то же время интеллектуальное, нравственно свободное существо, несущее индивидуальную ответственность за свои деяния. В своих поступках человек должен руководствоваться не только законом, социальным долгом, но прежде всего совестью. По сути дела это не столько средневековый, сколько новый человек, представитель нарождающегося буржуазного общества. В данном случае фиксируется процесс становления личности, способной не только играть по существующим в обществе правилам, жить в гармонии с социумом, подчиняясь его порядкам (без чего общество как таковое невозможно), но и стремящейся прокладывать новые исторические пути, противостоять насилию, бороться за свои нравственные принципы и идеалы. И протестантская этика, в том числе и протестантская этика Беларуси, утверждала этот тип личности, личности эпохи свободного предпринимательства и парламентской демократии. Из учения несвижских реформаторов с необходимостью вытекало, что в любых общественных обстоятельствах последнее слово должно оставаться за человеком, который в критической ситуации определяет свой выбор, руководствуясь совестью («словом божьим»), здравым смыслом, высокими нравственными принципами. С протестантской этикой связано рождение личности как таковой, а в связи с этим и рождение нового общества. РЭЛІГІЙНАЕ ЖЫЦЦЁ Унія ў кантэксце дзяржаўнасці і культуры Беларусі XIV—XVII стст. (філасофска-гістарычны аналіз) Гісторыя царкоўнай уніі на айчыннай глебе не пачыналася з Брэсцкага сабора 1596 г. Яе вытокі ўзыходзяць да XIV ст., пачатку ўтварэння інтэграванай беларускаўкраінска-літоўскай дзяржавы — Вялікага княства Літоўскага, Рускага і Жамойцкага. Праблеме царкоўнай уніі і Брэсцкай уніі, у прыватнасці, прысвечана агромністая літаратура, якая змяшчае самыя разнастайныя, дыяметральна супрацьлеглыя ацэнкі гэтай гістарычнай з’явы [83; 103]. I гэта нядзіўна, таму што унія — з’ява супярэчлівая і неадназначная, яе немагчыма ацэньваць палярна: або са знакам «плюс», або са знакам «мінус». Да гісторыі царкоўнай уніі, на наш погляд, неабходна падыходзіць, папершае, навукова аб’ектыўна, без канфесійнай або ідэалагічнай прадузятасці, па-другое, аналізаваць яе ў дынаміцы, гістарычным развіцці. Перадумовы уніі. Існуе пункт гледжання, што Брэсцкая унія не мела каранёў у народнай свядомасці беларусаў і ўкраінцаў, што яна выключна палітычная акцыя, інспіраваная пэўнымі сіламі. Не адмаўляючы цалкам апошняга, лічым — і пра гэта сведчаць шматлікія факты — што ўніяцкая ідэя мела ў грамадскім жыцці ВКЛ глыбокія карай!. I гэтыя карані — у геапалітычным становішчы Беларусі і Украіны «паміж Усходам і Захадам», Польшчай і Расійскай дзяржавай, якое абумоўлівала дзве найважнейшыя задачы: умацавання і захавання палітычнай, дзяржаўнай і духоўна-культурнай незалежнасці. Ужо першыя кіеўскія князі разумел!, што незалежная царква ўмацоўвае суверэнітэт дзяржавы, таму на мітрапаліцкі прастол яны імкнуліся пасадзіць не прызначанага з Канстанцінопаля грэка, а свайго — кіеўскага, полацкага, смаленскага — святара. Гэтак жа паводзілі сябе вялікія