Зроднены з культурай
Выдавец: БелДІПК
Памер: 400с.
Мінск 2008
Георгі Ткацэвіч, былы дырэктар Беларускага дзяржаўнага музея народнай архітэктуры і побыту
J7 студзеня 2008 г:
76
Наши в Америке
Сегодня многим Америка кажется не очень далекой и доступной. Одно неудобство — это самолет, которым нужно туда добираться около 12 часов.
В годы холодной войны, выстроенные вокруг нас невидимые, но очень высокие разделительные стены, делали ее не то чтобы далекой страной. Америка была другим миром, практически недоступным и загадочным, если не параллельным, то запутанным и, как нас убеждали, враждебнььм миром.
И бывали в той Америке очень немногие.
С Владимиром Гилепом мы познакомились в Москве, где с удивлением узнали, что в бригаде сопровождения М. Горбачева, в традиционный «прес-саммит» едут и два человека из Беларуси.
Один ученый, профессор лазерной физики. Второй — министр культуры. Так было написано в программе поездки.
В самолете, несмотря на долгий путь, пообщаться почти не пришлось. И знакомиться мы с ним и дружить начали уже в Америке.
Американская глубинка. На границе двух штатов Арканзас и Теннеси.
Сельская Америка
Город Мэмфис. Город... Зерновой треугольник Америки— Шелби кантри.
Предполагалось, что эта часть Америки будет включена в официальный визит М.Горбачева, поэтому гуда едет группа «товарищей» для подготовки общественного мнения. Группа товарищей оказалась совсем малочисленной. Владимир Гилеп и Игорь Малевич. Два незнакомых друг с другом капылянина. Одним словом, «наши в Америке».
Наша с Владимиром зона — это не Стэнфорды и не гарвар-ды. Это деревенская Америка. Не очень парадная, но очень интересная.
Визит почти официальный. Поэтому нужно говорить разные речи и встречаться с местным начальством.
...В нашем штате главный местный начальник — это губернатор. Совсем молодой. Зовут Билли Клинтон.
По американской традиции живем в семье профессора местного университета. Он профессор театрального искусства. По-чти коллега Владимира Гилепа. Им есть о чем поговорить. Но их жаркие театральные дискуссии нужно кому-то переводить.
Начинаю подозревать, что для этого, по-видимому, меня в эту группу «товарищей» и включили. Переводить американскому народу речи нашего министра.
Кто-то посчитал, что мне пришлось в Америке заниматься театром, а я потратил годы на работы в области лазерной космической физики и в американском театре за многие годы работы там был только один раз.
Натерпелся я от их умных театральных разговоров немало. Но об этом потом.
78
Первый официальный визит к губернатору. Нас предупредили, что он молодой парень, не очень перспективный в американской политике, но очень амбициозный. И еще. Встреча будет сниматься для телевидения. Для известной всей Америке и всем американцам от детей до стариков передачи «Доброе утро, Америка». Это популярная программа типа нашей «Спокойной ночи, малыши», которая почти пятьдесят лет делается для политической утренней бодрости всей Америки.
Поэтому там нужно и самим быть бодрыми, веселыми и очень умными.
Билли Клинтон, будущий Президент США, не произвел на Владимира особого впечатления. После того, как губернатор вручил нам с Гилепом сертификаты «Почетного гражданина штата» (интересно, нельзя ли за них получить американскую почетную пенсию), Владимир прочел ему небольшую коммунистическую лекцию о премуществах социализма для Америки.
Нельзя сказать, чтобы она была очень ортодоксальна, но не уходила далеко от курса истории ВКП(б). Как я переводил речи Владимира, сейчас сказать точно трудно.
Дневников, в отличие от министра, я не вел, но помню точно, что пришлось мне бодро соображать легенду о красотах Америки, хорошей погоде и дружбе во Второй мировой войне.
Когда телевизионщики спросили Гилепа, что его потрясло в Америке, мой точньгй перевод сбил у них бодрое дыхание. «Ничего особенного. Похоже, но немного хуже, чем у нас!».
Хорошо, что журналисты были местньге, провинциаль-ньге — иначе нам не удалось бьг вьгйти из этого губернаторского приема бодрьгми и весельгми.
Чтобьг разрядить напряжение, в своем главном ответе на телекамеру всеамериканской утренней передачи, которую смотрят даже президентьг, на вопрос «Как ггонравился Нью-Йорк?!» — мне пришлось сказать тоже, что «ничего особенного; я даже по нему, в отличие от американцев, езжу сам обычно за рулем автомобиля!».
Это вызвало дружный американский хохот, как удачная шутка, хозяева понимают, что такое езда по десятимиллионному Нью Йорку, и мы с Владимиром выглядели на телевидении (потом просмотрели сделанную для нас запись) вполне демократичными и простыми американцами, которые так удачно шугят. Хотя мой ответ был абсолютной правдой и предметом моей гордости.
Если бы вопросы поменялись, Владимир Гилеп наговорил бы им про их Нью-Йорк и не такого. Ему этот город, особенно ночной Тайм сквер и центр Рокфеллера — традиционные красоты Нью-Йорка, совсем не понравился. А мне ныойорк-ский Манхэтэн кажется одним из самых красивых американских городов, сразу за Сан-Франциско с его православными церквями и традициями.
Сложнее с переводами было в американских церквях, куда по традиции водят всех иностранцев и в местном драматическом театре, который почему-то работал в студенческом клубе университета.
Наш хозяин, Тэд Моэртс, у которого мы жили дома, решил просветить нас показом старинной шекспировской пьесы с труднейшим старым английским текстом, которую он сам, как профессор театрального искусства, поставил в этом театре и играл там главную роль.
Театр, размером с половину' малой сцены нашего купа-ловского театра, был почти полон. Собралось много народу — девять зрителей. И среди них и мы с Владимиром Ги-лепом.
Владимир с традиционнььм министерским вниманием пытался сосредоточиться на этом театре. И все время шепотом спрашивал меня, о чем они говорят и о чем эта пьеса? В любом театре можно не ошибаясь говорить, что пьеса про любовь. И это было правдой. Но любовь была по- английски кровавая с жуткими интригами, с убийствами и многократным воскрешением главного героя.
80
81
Нить спектакля очень быстро терялась и Владимир сосредоточился на актерских «талантах» участников. Все время называл мне фамилии близких ему купаловских актеров и повторял, что наши лучше. И более правдивы. О какой правде могла идти речь в непонятном по тексту старом английском представлении, мне понять было трудно, но своему хозяину —- главному актеру и постановщик}' Владимир Гилеп сказал много приятных слов.
Отрецензировал на всю его оставшуюся жизнь. Сделал его международно признанным деятелем театра.
Театральные дискуссии скоро надоели и хозяину, и гостям (наверно, из-за скучиости моего театрального перевода и отсутствия восторженных слов), и нас с Гилепом повезли знакомиться и просвещать в новую американскую «Церковь Ба Ха». Американцы легко относятся как к своей, так и чужой церкви.
Новые и новомодные церкви появляются в Америке каждый год. Собрание общины мемфисской церкви Ба Ха, о которой мы никогда раньше не слышали, напоминало «пикник на обочине». Все в майках, драных джинсах, все с выпивкой и закуской. Пока жарили и наливали виски с пивом, время текло легко и непринужденно.
То, что происходило дальше, современные искусствоведы называют перформансом.
В круглой беседке на лавках по периметру расселась община, взявшись крепко за руки (наверно, как мне показалось, чтобы никто не убежал). И молодой негр, поставленным голосом на прекрасном английском (он оказался проповедником из Англии) начал накачивать всех какими-то текстами, похожими на пионерские речевки.
Я их честно переводил Владимиру до того момента, пока он не понял, что он оказался в чуждой его партийному и тайному христианиаискому духу среде.
Много позже, специально прочитав книгу об этой церкви Ба Ха, мне удалось понять и их свободный церковный ритуал
и терпимость к нашему непониманию и некоему духовному протесту. Основу Ба Ха составляет индийская культурологическая традиция протеста против насилия и проповедь полной внутренней свободы. Отрицание современного мира и его устройства также входит в ритуалы этой церкви.
Коммунистическим «идеалам» Владимира их церковь Ба Ха была совершенно безразлична и не представляла никакой опасности. Скорее наоборот. По нашим понятиям, она разрушала их капиталистические устои.
Странно, что до сих пор не разрушила, хотя эта церковь сегодня там процветает.
Душа Владимира Гилепа после всего этого насилия требовала отдохновения.
И для него был организован визит к лидеру местных коммунистов, огромной негритянке Бетти Вите. Это был даже не визит, а совместный завтрак с американской яичницей и беконом в ее маленькой однокомнатной квартирке.
Визит к партийной негритянской даме Владимира успокоил, он с удовольствием поговорил с ней о коммунистическом движении, которое по их общему мнению, обязательно должно скоро победить во всем мире. Правда, ее яичница с кока-колой была переперчена и без традиционной нашей гостевой рюмки плохо пошла.
Но не забывается одна важная деталь этой встречи.
Бетти Вите спросила у нас, были ли мы на месте убийства Мартина Лютера Кинга — американского борца за права негров и знаменитого проповедника? Ни один из многих американцев, ни губернатор, ни его окружение не сказали нам, что именно здесь, в Мэмфисе, был убит этот великий американец.
Мемориал убийства Мартина Лютера Кинга произвел на нас с Владимиром сложное впечатление. Это балкон двухэтажного барака типа «хрущевки» шестидесятых годов и черная лента на окне дома с противоположной стороны улицы, откуда прозвучали выстрелы. И больше ничего.
82
Ни посетителей, ни гидов.
И это при том, что у каждого американского самого незаметного памятника или исторического места, всегда разыгрывается представление и всеіда много туристов или школьников, которые по программе обязаны посещать национальные заповедники и всякие национальные мемориалы. И обязательно с бумажными американскими флажками в руках.
Здесь не было ни школьников, ни флажков.
Слова Мартина Кинга — «Ай хэв а дрим — У меня есть мечта» известны сегодня всему миру. Они на камне высечены в здании Организации Объединенных Наций и являются символом простого человека, который отдал свою жизнь за свободу других. Я много раз читал проповеди М. Л. Кинга и убежден, что их надо изучать и в наших школах.
КНІГІ ОНЛАЙН
