Ад Скарыны і Фёдарава — у XXI стагоддзе
Адам Мальдзіс
Выдавец: Чатыры чвэрці
Памер: 208с.
Мінск 2018
Следующий день начался с того, что два ксендза отслужили в местном костеле мессу за наше взаимопонимание. Притом белорусский священник правил службу по-литовски, а приехавший с Витебщины литовец — по-белорусски. А там подъехал и микроавтобус из Вильнюса: прибыли директор академического Института истории Литвы профессор Антанас Тила, уже знакомый нам Чесловас Кудаба (кстати, уроженец Мядельщины), другие известные ученые. Дискуссия приобрела конкретный и конструктивный характер. Определение ВКЛ, данное в Минске профессором Бардахом, вроде бы устраивало, с мелкими оговорками, всех (кстати, через несколько лет я с удовлетворением встретил близкую формулировку во втором томе «Энцыклапедыі гісторыі Беларусі», где ВКЛ характеризовалось как «Беларуска-Літоўская дзяржава»). Затем по-деловому принялись за составление текста коммюнике. Его зачитали и раздали представителям СМИ уже в Островце, где нас нетерпеливо ждали, надеясь на «жареное». Но «жареного» не получилось, ибо, казалось нам, наконец победили логика, здравый смысл, факты. Правда, то коммюнике белорусы опубликовали, а литовцы — нет. Кто тут повлиял или что повлияло — точно не знаю, могу лишь догадываться.
Лет через восемь невдалеке от Гервят, в Рымдюнском литовском культурно-образовательном центре, была сделана еще одна попыт-
ка научного примирения. К сожалению, повторился прежний сценарий. Белорусскую сторону представляли серьезные специалисты, а из Вильнюса приехали только один политик и один специалист по частному вопросу — по Литовской метрике. Правда, заседание прошло не без пользы: высказывалось немало предложений по поводу многотомного издания документов Литовской метрики, хранящихся преимущественно в Москве. Кстати, в Минске увидела свет книга № 560 «Метрыкі Вялікага Княства Літоўскага». Значит, все же можем сотрудничать, не деля эту самую метрику на нашу и вашу...
Историография — мать истины?!
Готовясь написать предлагаемые вам размышления, я решил еще раз посмотреть, что публиковалось другими — и раньше, и теперь. Еще раз перелистал вузовские и школьные учебники, походил по книжным магазинам, купил немало новинок. Среди них — «Вялікае княства Літоўскае: гісторыя вывучэння ў 1991-2003 гг.» (Минск, 2006) с богатейшей библиографией, «Канструкцыя і дэканструкцыя Вялікага княства Літоўскага» (Минск, 2007), а из прежнего — скромно изданное пособие для учителей «Псторыя Беларусь 10 клас (схемы, табліцы, тэкст)» (Минск, 2001) Натальи Шаровой и Любови Селицкой. Первые две книги включают в себя материалы Международного «круглого стола» и Международной научной конференции, проведенных в Гродно соответственно в 2003 и 2004 годах. Из этих изданий легко сделать два вывода: интерес к ВКЛ не угасает, но центр его изучения перекочевывает из Минска в приграничное Гродно, что, наверное, естественно.
Но когда я перечитал старые записи и познакомился с приобретениями, пришел, как говорят, в тихий ужас: что ни автор — то своя, часто противоположная концепция. И каждый стремится както обойти главное, сущностное, а именно вопрос: имеем ли мы право считать себя наследниками ВКЛ? Неужели, подумалось, со всеми придется спорить, каждого цитировать? Да на это же потребуются
годы и не газетная статья, а книга-фолиант. Но однажды утром пришло успокоение: я же, используя, конечно, свои прежние публикации, сказанное и услышанное на конференциях и «круглых столах», излагаю собственный, во многом писательский взгляд на проблему, не претендующий на истину в последней инстанции.
Кстати, из приобретенного понравилось пособие Н. Шаровой и Л. Селицкой. Правда, и они обходят поставленный выше вопрос, но деликатно подводят к нему. Одна из предложенных ими схем имеет название «Федеративный характер и восточнославянский этнический фундамент ВКЛ», а из содержания ясно: Полоцкое княжество вошло в ВКЛ благодаря «дипломатическим соглашениям», а Витебское — благодаря «брачным связям», захват же был применен только к Подолью, Подляшью и Волыни. Затем указываются главные черты автономности белорусских княжеств, вошедших в федерацию. Дальше речь идет о причинах объединения: с одной стороны — «остановка нажима крестоносцев на восточных славян, балтов», со второй — «возвращение белорусско-литовской державе лидерства в проведении восточной политики», защите от татаромонгольской орды и крымских татар и, с третьей стороны, для меня лично совершенно новой, — «отвоевать в Польше место западноевропейского форпоста в Восточной Европе». Кратко, но емко.
Великое Княжество Литовское — государство многих этносов, конфессий, культур и элит
Подзаголовок предлагаемой части статьи навеян названием когда-то присланной мне книги профессора Ежи Томашевского «Речь Посполитая многих наций». Подумалось: а ведь к польской части Речи Посполитой времен ВКЛ такое определение мало подходит, ибо до Люблинской унии она была этнически почти монолитной. Только потом, с добавлением украинских, подляшских, прусских земель, польская часть превратилась в многоэтничную. Правда, заспорит иной читатель: всегда счита
лось, что Речь Посполитая — держава «обоих народов», но ведь под «народами» имелись в виду не этносы, а шляхетские элиты. Это значило, что был «народ» польской Короны и «народ» ВКЛ. Другие сословия, кроме магнатов и шляхты, сюда не входили.
Элиты Великого Княжества Литовского
6сли излагать коротко и поэтому несколько упрощенно, элиты
ВКЛ складывались по-разному, с «разрывом» (отставанием) между восточной и западной его частями на несколько столетий. В принявших православие княжествах кривичей, дреговичей и радимичей государственный «аппарат» сформировался еще в Х-ХІ столетиях. Существовали светская (князь) и духовная (епископ) власть, княжеская дружина, элитное боярство, наконец, городское «вече» или его подобие. А предкам нынешних литовцев и латышей «государственным строительством» некогда было заниматься. Приходилось постоянно воевать, защищаться от крестоносцев и меченосцев, рыцарей из разных европейских стран, которые направлялись в Палестину, чтобы защищать от «неверных» (мусульман) христианские святыни, но вместо этого высаживались на Балтийское побережье возле устья Немана и Двины, дабы обращать «огнем и мечом» в христианскую веру язычников-балтов — здесь и к дому ближе, и комфортнее. А что верящий в Магомета мусульманин, что верящий в силы природы «поганин» — разницы особой тогда не видели... Правда, кривичи подобным путем распространения своей новой веры не шли — очевидно, потому что сами только недавно нелегко распрощались с Перуном и прочими божествами предков.
Сражаясь с крестоносцами и меченосцами, отстаивая свои пущи, балтские князья вольно или невольно перенимали многие черты от европейского рыцарства. (Потом шляхта ВКЛ, хотя сама сражалась с крымскими татарами и турками, немало «одолжила» у них — вплоть до женской одежды, роскошных шатров с коврами,
громких барабанов и «янычарских» оркестров.) Предки Гедиминовичей и Ягеллоновичей не имели времени на государственное обустройство, не любили заниматься сельским хозяйством. Зато они могли воевать и воевать хорошо — как викинги. И вот когда над соседями-славянами нависала внешняя опасность, те стали приглашать к себе править хороших воинов балтских князей. Так попал на престол в православном Новогородке князь Миндовг (Миндаугас). Он быстро справился с «налетчиками» с юга, из Галичского княжества и вскоре стал первым князем ВКЛ, а затем, приняв католическую веру, увенчался папской короной. Заметим, что по документам, найденным в Ватикане, а затем переведенным и опубликованным нашим известным латинистом Алесем Жлуткой, содействовали в коронации не крестоносцы, что было бы логичнее, а отдаленные меченосцы. Ведь укрепись новая вера в ВКЛ — крестоносцам не было бы в Пруссии что делать... Ну и приостановилась (без руки извне тут не обошлось) христианизация Литвы больше чем на столетие — вплоть до Ягайлы, до его решительного крещения все еще языческой и племенной Литвы. А там уже и до Грюнвальда, невозможного без объединения «литвинских», «русинских» и польских сил, недалеко. И к XVI столетию орден крестоносцев зачах окончательно, преобразовался в герцогство. Польза от объединения, преодоления феодальной раздробленности стала всем очевидна.
«Ищите женщину!»
Однако в период, длившийся более столетия, между убийством Миндовга и коронацией Ягайлы великие литовские князья не были изолированы от христианства. Они не раз пытались установить тесные и прочные связи с Полоцким и Витебским княжествами, уже давно принявшими православие, а с ним и письменность, книжность. И в упрочении этих связей решительную роль сыграли женщины. Так уж случилось, что среди кривичей поизвелись князья из рода Рогволодовичей. А тут пошли слухи о мужественных
князьях литовских, их нелегких победах, приглашениях на княжение. И взоры женской части полоцкой, витебской, минской элиты обратились к Понемонью. Кроме всего прочего, княжнам хотелось обратить «варваров» в христианскую, православную веру, превратить в настоящих рыцарей. Однако великие литовские князья понимали: православие вряд ли окончательно спасет их от набегов крестоносцев. Это способна была сделать только корона, возложенная по благословению Папы Римского — авторитета и для крестоносцев. Тем не менее Гедиминовичи и их воинская элита охотно брали в жены дочерей и вдов славянских князей, что соединяло не только сердца, но и земли, войска. В 1318 году сын Гедимина Ольгерд женился на Марии, дочери последнего витебского князя Ярослава Васильевича, после смерти которого княжество, естественно, досталось зятю. И таких случаев — на разных социальных уровнях — отмечалось немало.
Язык, «навязанный» еще в колыбели
И вот представьте себе: такая Мария Ярославна приезжает в замок великого князя литовского. Ее сопровождают родственницы, подруги, служанки. Все они владеют только древним белорусским языком — в лучшем случае его книжным вариантом, в худшем — лишь разговорным. Княжна, очевидно, знает еще церковнославянский. А литовский князь и его дружина, в свою очередь, разговаривают на одном из балтских диалектов — до книжного варианта, до Мажвидаса и Даукши, им еще ждать целых два столетия. И когда у такой разноэтничной четы рождался ребенок, первые слова он слышал, безусловно, не литовские, а древнебелорусские — недаром существует понятие «матчына мова». По примеру князя придворные рыцари брали в жены родственниц и подруг княгини, поэтому через несколько лет весь двор «славянизировался» безо всякого принуждения, принималось православие. «Среди наследников самого Ольгерда, — утверждает Г. Саганович, — православных оказалось намного больше, чем язычников». Древнебелорусский язык хорошо
КНІГІ ОНЛАЙН
