Беларусь превыше всего!
(О национальной беларуской идее)
Анатоль Тарас
Выдавец:
Памер: 240с.
Смаленск 2011
Но Первая мировая война, революция и распад империи с последующей гражданской войной оставили беларуское движение среди руин, как натуральных, так и идеологическо-дискурсивных.
Потому, презентуя возможную беларускую нацию как идеальную перспективу здешнего общества, в реальности беларуское движение оказалось среди (пост)колониальных руин.
Опознание реальности: постимперские руины
Пытаясь перейти от идеальной самопрезентации беларуского возрождения ко всему реальному (пост)колониальному пространству, мы неизбежно находим себя на театральной сцене, среди персонажей пьесы Янки Купалы «Тутэйшыя». Она — идеальная иллюстрация постимперской ситуации 1917-1920 годов.
Пьеса была написана в 1922 году, а ее «трагически-смешные» сцены происходят в Минске в 1918-1920 годы, в особый момент истории. Это момент постколониального безвластия, когда Российская империя развалилась, и все социальные персонажи оказались вне установленной системы власти. Содержанием пьесы является, таким образом, перекраивание самого колониального пространства, когда социально-политические и культурные маски не подкреплены никакой властью, никакой реальной позицией. И в этот момент перехода, сущностной нестабильности, само пространство вдруг выявляет себя как «здешнее».
На сцене перед нами проходят поп, исправник, пан, дама, западный и восточный ученые, поданные как общие типы, без индивидуальности, а также и индивидуальные действующие лица — Никита Обносок с матерью, беларуский учитель Янка Здольник, девушка неизвестных занятий Наста Побегунская и т.д.
Персонажи пьесы ждут «следующей» власти, что и составляет главное содержание действия. В определенном смысле, это беларуский вариант пьесы Беккета «В ожидании Годо», если под Годо понимать разнообразных колонизаторов*. Но, в отличие от беккетовского Годо, который так и не пришел, колонизаторы приходят очень быстро. Происходит парад потенциальных колониальных властей, они сменяют друг друга с невероятной скоростью. Поочередно приходят немцы, поляки и большевики (в пьесе их играют одни и те же актеры).
Персонажи ждут, пока в этом ералаше установится хоть какой-то порядок. Ни у кого не возникает ни тени сомнения, что это будет очередной колониальный порядок, поэтому главный
* Сэмюэл Беккет (1906-1989), ирландский драматург, лауреат Нобелевской премии (1969). Пьесу «В ожидании Годо» он написал в 1952 году. — Прим. ред.
вопрос, на который пытаются ответить персонажи, таков: кто из колонизаторов на этот раз победит и, соответственно, какому порядку придется служить?
В центре всеобщего ожидания находится фигура Никиты Обноска (он же Микитий Сносилов), бывшего мелкого чиновника колониальной администрации, выбившегося «в люди» из деревенской семьи. Никита Обносок пытается угадать своего будущего хозяина и, соответственно, подготовиться и адаптироваться к каждой следующей власти. Но в результате трагикомических недоразумений он никак не может попасть в точку: перед немецким солдатом появляется в мундире русского генерала, перед поляком выступает в качестве революционного агитатора, а большевикам демонстрирует справку из польской комендатуры, где служил «доносителем».
Пьеса заканчивается тем, что большевистский патруль (победители) забирает Никиту Обноска в тюрьму вместе с остальными персонажами.
Что выделяет пьесу из антиколониальнай продукции, так это то, что Купала с симпатией относится к Никите Обноску. В отличие от других персонажей, сросшихся со своими колониальными масками, Обносок олицетворяет «здешний протеизм»: он одновременно никто, и в то же время может стать кем угодно: беларусом, поляком, немцем, большевиком, российским империалистом*. Обносок олицетворяет колонизованность как таковую с ее мимикрией, имитацией господствующей идентичности, и в то же время — с внутренней дистанцией к любой идентичности.
Во время ожидания на сцену синхронно выходят западный и восточный ученый. Они ищут здесь беларусов. Все персонажи со страхом отказываются быть беларусами и указывают на Янку Здольника как на единственного «беларуса».
Учитель Янка Здольник и его ученица Аленка олицетворяют в пьесе «беларуское возрождение». Весьма характерно то, что это возрождение, которое по Богдановичу видит себя в русле общеевропейского прогресса, но в то же время не имеет своего приюта в городе и вынуждено снимать маленькую комнату у матери Никиты Обноска.
* Протей — персонаж греческой мифологии, существо, способное принимать любой облик и менять свою внутреннюю сущность. — Прим. ред.
Таким образом, «Здешних» можно считать первым беларуским постколониальным текстом. Купала пытается увидеть и описать все постколониальное пространство, дать голос всем персонажам. До той поры беларуский проект занимался формированием своей собственной системы мифов и мало обращал внимание на все пространство. Купала не противопоставляет колониальным персонажам антиколониальные — его стратегия более тонкая: он сталкивает разные дискурсы, разные знания и разные языки, смешивает их. Пьеса трехязычная: каждый персонаж говорит по-своему.
Угнетенным — главным героем беларуского мышления — является уже не беларуский мужик, а колонизованный городской житель, олицетворяющий репрессированную субъектность. Этот герой стремится найти себе правильную репрезентацию, однако не в состоянии самостоятельно ее создать. При этом Никита Обносок представляет не идеальную, а реальную перспективу социального освобождения беларуского мужика. Освобождение возможно, но не в идеальном пространстве «всего света» или утопической беларуской нации, а в позиции мелкого чиновника колониальной администрации.
Беларуский проект показан здесь в трагической реальности постколониальных руин, как один из проектов, притом не самый сильный. В конце пьесы Янка Здольник со своей ученицей возвращаются назад в деревню, что равнозначно признанию временного поражения в колониальном столкновении.
Но самое существенное в пьесе — это постколониальное переосмысление самой идеи «тутэйшасщ». Ведь, несмотря на парад разнообразных культурных и политических масок, к концу пьесы выясняется, что все персонажи местные, здешние. И главный вопрос, который таким образом встает, не об отдельных столкновениях персонажей либо смене ролей. Вопрос в ином: кто автор этого разнообразия, кто ответствен за постколониальные руины?
Не удивительно, что в 1927 году пьеса была запрещена и возвратилась в беларуское общество только в 1988-м.
Когда в начале 90-х годов XX века произошло триумфальное возвращение «Здешних» в театральную жизнь, зрители с удивлением увидели, что пьеса актуальна, — то есть, что за семьдесят с лишним лет субъектные позиции не изменились, не измени
лись отчасти и символические столкновения этих позиций. Более того, не изменилось и само пространство.
Поставленные Пинегиным в театре Янки Купалы, «Здешние» были к тому же переинтерпретированы с высоты истории. Была добавлена последняя сцена, в которой происходит расстрел всех персонажей красноармейцами-большевиками. Эта последняя сцена опирается на наше знание о том, что постмодерные игры в пространстве постколониального безвластия имеют своим окончанием реальность неоколониальной войны всех против всех. Войны, которая происходила в межвоенное время, после катастрофы 1917—1920 годов.
4. Время креолов*
Тематизация вечной войны
В 1917—1920 годах демократического решения национальных проблем не произошло, — польское, украинское, летувисское и беларуское национальные движения не смогли выработать общую программу и договориться между собой на почве краевой демократии.
Поэтому после развала Российской империи новые независимые государства в регионе возникли не вследствие реализации принципа самоопределения народов, а в результате геополитической целесообразности с позиции победителей. БНР, провозглашенную в Минске как независимое демократическое государство, Антанта не признала. На Парижской конференции она отказалась вести переговоры с ее руководством.
Более того, новые постимперские образования начали проводить прежнюю колониальную политику в регионе: и новая Польша, и новая Россия отказались признать новые субъектности вследствие их слабости и нецелесообразности (для Польши и России). По Рижскому мирному договору Беларусь и Украина были разделены между Польшей и РСФСР.
Это стало катастрофой для беларуского и украинского национальных движений. Катастрофой не только политической,
Креолы, в точном смысле слова, это потомки от браков испанских и португальских колонизаторов с индейскими женщинами в странах Латинской Америки. В переносном смысле — местное население, усвоившее язык, религию и культуру колонизаторов. — Прим. ред.
но и интеллектуальной. Если до сих пор требования культурной и политической автономии были вполне легитимными, находили себя в русле общеевропейского прогресса и потому вынужденно признавались властью, то теперь мир разделился на «сильных» и «слабых».
Именно тогда возникло представление о беларуском движении и беларуской идентичности как «слабых» феноменах, как легитимном материале для колонизации.
Все это привело к радикальному сдвигу в национальном контексте. Беларусь! пришли к убеждению, что они выпали из прогресса и являются непризнанными в качестве его составной части.
В результате дискурс общеевропейского прогресса, в котором видело себя Беларуское Возрождение, был сдан в архив. Взамен его Беларуское Возрождение избрало для себя ситуацию вечной войны между Западом и Востоком. Идеи универсальности и прогресса стали казаться занавеской, за которой прячется колонизатор. В реальности же существует только воля к власти.
Таким образом, беларуская рефлексия первой трети XX века опознала колониальное столкновение между реальным пространством и тем контекстом, в котором вынужденно нашла себя беларуская идентичность. Беларуская идентичность приобрела черты отчетливо антиколониального проекта, с базовыми задачами опознания и деконструкции колонизатора.
В 20-е годы XX века появились три важных текста, в которых эти новые тенденции проявились полностью.
Так, в своем знаменитом эссе «Вечным путем» Игнат Абдиралович (1921 г.) утверждал:
КНІГІ ОНЛАЙН
