Поўны збор твораў. Том 10. Кніга 2
Артыкулы, эсэ, прадмовы, выступленні, інтэрв’ю, гутаркі, калектыўныя творы (1981 -1990)
Васіль Быкаў
Памер: 640с.
Мінск 2019
газов. Вот больше сорока лет прошло, а ннкак не могу забыть этн протнвогазы...
— Был лй у вас бой «самый памятный», как тот, о котором поется в «Безымянной высоте»?
— Был. Тот самый, где меня раннло. Лежу беспомоіцный на снегу, сдвннуться с места не могу, а на меня наползает немецкнй танк. Его гусеннца прошла по полам моей распластанной шннелн.
— Какйе новые, быть может, неожйданные гранй человеческого характера открылйсь для вас на войне? Можете лй вы сказать, что война йзменйла Васйля Быкова? Нлй она только «проявйла» заложенные в нем гены? Мйнутку, еіце не все... Стал бы Васйль Быков пйсателем... без войны? Я знаю, пйсать вы началй после войны. Но был лй день, час, мйг, когда вы, еіуе на войне, вдруг почувствовалй, что все это надо как-то «зафйксйровать», «отобразшпь»? Был лй перйод подготовкй к «пйсательству» — дневнйкй, запйсные кнйжкй йлй просто раздумья, размышленйя?
— Своего рода военная хнтрость: в одном вопросе — десять вопросов... Во-первых, война научнла меня не суднть ннкогда о человеке по первому впечатленню, хотя многне говорят, что оно самое верное. Ведь не зря же народ «пуд солн» прндумал! Человек делом проверяется, а не его словамн, не твонм первым впечатленнем. Был в моем взводе солдат Свнрндов, которого я счнтал божьнм наказаннем для себя за его своеволне, необузданность, неднсцнплнннрованность. Я не надеялся на него в бою н все нскал случая, чтобы нзбавнться от него.
й вот первый бой. Я даже не мог представнть, что человек способен преобразнться до неузнаваемостн. Стал сдержанным, расчетлнвым, находчнвым, в крнзнсные моменты оказывался рядом н даже давал дельные советы, вызывался на самое трудное, рнскованное. После боя я не мог смотреть ему в глаза: мне было очень стыдно, что я так плохо думал о человеке, совершенно не зная его. Он стал лучшнм солдатом в моем взводе н погнб под Балатоном за четыре месяца до конца войны.
С тех пор, когда встречаю незнакомого человека н он почему-то кажется мне не очень снмпатнчным, я всегда вспомннаю Свнрндова н говорю: не спешн, первый бой покажет.
Что же касается «пнсательскнх генов», то я вообіце сомневаюсь в нх сугцествованнн во мне. В детстве н юностн я мечтал стать художнііком. Почтн вся молодость прошла в армнн. По сутеству, я — пнсатель-практнк, не обладаюіцнй професснональной фіілологнческой подготовкой. За перо взялся, как
теперь сам поннмаю, скорее йз лйтературно-полемяческйх побужденлй. Чйтал некоторые пройзведенйя о войне, й онй выводйлй меня йз себя своей «красйвостью», своей «лйтературіцнной». А мне хотелось правды! Может, это н сработало?
Нй в войну, нй после я не делал нйкдкйх запйсей, не вел дневннков. Да й как это делать на передовой, еслн бы й хотел? He стал йх сочйнять й заднйм чнслом. Счятаю, что для создэнйя чего-лнбо стояіцего о временй недостаточно просто нзучать это время, даже помнйть его — надо жйть в нем, даже еслй это время давно мннуло. А еіце лучше для художнйка, еслй это время будет жйть в нем самом, не покйдая его.
— Вы почтй нйкогда не говорйте о свойх отце й матерй... У меня такое чувство, что главные герой вашей повестй последней — Петрок й Степанйда — очень родные автору. Скажйте честно, не сталй лй йх прообразамй Анна Грйгорьевна й Владшшр Федоровйч?
— Вот, казалось бы, простой вопрос, а ответнть на него... Отвечу так. В «Знаке беды» отразйлась часть моего детства. Да, Петрок й Степанйда ймеют отношенйе к мойм роднтелям, но все же это характеры скорее лйтературного пройсхожденйя...
— Я знаю, Васнль Владймйровйч, что в свое время некоторые крйтйкй й чйтателй упрекалй вас за то, что в каждом вашем пройзведешш обязательно npucymcmeyem «Рыбак», то есть предатель. Что й говорйть, тема неблагодарная... Можете лй вы сказать, что йсчерпалй ее йлй хотя бы что она стала понятней для вас?
— Характеры такого рода всегда очень трудно даются автору, особенно еслй он сам не обладает сходнымй чертамй (не дай-то бог!) й вынужден йх сочйнять. Но у хорошего художннка эта «сочйненность» бывает настолько точной, что порой затмевает реальные, прйнесенные йз жйзнй характеры й прототйпы. Я думаю, что опыт Ф. М. Достоевского в этом роде убедятелен. Что же касается темы, то нй одну тему нельзя назвать «йсчерпаемой». Человечество-то ведь продолжает жйть.
— Пйсатель всегда тіуательно разрабатывает бйографйю своего героя еіце до момента его рожденйя на странйцах пройзведенйя. А думает лй он о бйографйй своего героя за рамкамй пройзведенйя? Млй это уже сфера чйтательского сотворчества?
— Да, по-моему, это дело чйтателя. Многне пронзведенйя ймеют так называемый открытый фннал, как бы предлагаюіцйй Чйтателю поразмыслнть над тем, что недосказано кнйгой, то есть прйглашают к соучастйю, к сотворчеству.
— Теперь прйзнаюсь, Васйль Владймйровйч, что вопрос свой я задал с тайным умыслом. Молодые герой вашйх прежнйх поеестей, вйдймо, впйталй какйе-то черты молодого Васйля Быкова. Представнм невероятное: встретйлйсь сегодня тогдашнйй й нынешнйй Васйль Быков. Что бы онй сказалй друг другу? Узналй бы друг друга йлй нет?
— Наверное, трудно узнать в себе нынешнем себя давнншнего. Мы не так по себе, как по свонм знакомым внднм, насколько нзменяет нас время. А может быть, й не следует нскать нас прежннх, а следует больше полагаться на вечно текуіцее время, которое знает, в каком направленнн нас меняет. Любнмые мон герон, конечно, постарелн, поседелн... Но, наверное, онн еіце не растратнлн пыла своей юной душн. II еслн крутые горкл не слншком укаталн нх ла дороге жнзнн (по крайней мере, я надеюсь, что онн нменно такне), думаю, онн нмеют право сказать о себе: есть еіце порох в пороховннцах!
— Заранее прошу простйть меня. Но скажшпе, шестьдесят лет для пйсателя — это благо йлй... не очень?
— Жнть значнтельно сложнее в шестьдесят, чем, скажем, в трндцать. Груз жнзненного опыта нмеет разлнчные свойства: однн его подннмает, другого он гнетет. Печально, еслн обретенный опыт подобен мертвому грузу н не находнт не только прнменення в жлвой жнзнн, но даже н своего выраження. Каждый нз нас может прнпомннть немало умнейшнх н достойнейшпх во всех отношеннях людей, которые обладалн уннкальным опытом н унеслн его туда, откуда ннкто не возвраіцается. С высокой вершнны открываются прекрасные далн. А вот дойтн до ннх может не каждый.
— Еслй бы вы вдруг решшій напйсать повесть на современную тему, то про кого была бы эта повесть?
— Мне давно хотелось напнсать повесть, ндею которой схематнческн можно выразнть так: как легко проповедовать несомненные нстнны н как трудно нм следовать в жнзнн! й что случается, еслн все-такл наперекор всему нм следуют. й не следуют — тоже.
— А не мучает она вас, эта «нерожденная» повесть?
— Мучает, н уже много лет. Но все-такн я поннмаю, что это не моя тема. Я скорее хотел бы вндеть ее реалнзованной другнм, более способным для того автором.
— Н самое последнее. Что на столе?
— Повесть о войне н мнре. Вернее, о некоторых моментах прошлой войны н настояіцего мнра.
— Васйль Владймйровйч! Редакцйя уполномочйла меня пожелатпь вам от йменй свойх чйтателей хорошего, крепкого здоровья. Н еіуе сказать вам, что шестьдесят в наш век — это совсем немного. М еіце попросйть вас нйкогда не йзменять самому себе. Хотя быть Васйлем Быковым, наверное, нелегко.
— Спаснбо. Я оптнмнст. Еіце пожнвем й поработаем. Еіце далеко не все сказано, что обязаны сказать мы, солдаты прошлой войны, ставшне ішсателямн. Еіце не выполнен долг перед темн, кто не дожнл до дня Победы.
Мнтервью вел Нйколай Матуковскйй.
[1984]
СВЕТЛЫ ДЗЕНЬ
Гэтага дня чакалі ўсе тры доўгія гады вайны. Чакалі яго на фронце тыя, хто змагаўся з ворагам у радах Чырвонай Арміі, чакалі яго партызаны паўмільённай партызанскай арміі ў лясах і пушчах зняволенай Беларусі, чакалі яго ў зруйнаваных гарадах і спакутаваных вёсках. За яго набліжэнне аддалі свае жыцці сотні тысяч байцоў і камандзіраў, партызан, падполыпчыкаў і партызанскіх сувязных, забітых на фронце, закатаваных у засценках паліцыі, замучаных у шталагах і лагерах смерці. У імя светлага дня вызвалення здзейснілі свой неўміручы подзвіг Мікалай Гастэла, браты Цубы і Марат Казей, маладыя змагары Обалыпчыны і Аршаншчыны. Аб гэтым дні марылі падпольшчыкі Мінска, якія вялі бязлітасную барацьбу ў разбураным, але нескароным горадзе і тысячы якіх так і не дажылі да вызвалення.
Сорак гадоў назад магутная артпадрыхтоўка, якая паклала пачатак аперацыі «Баграціён», з’явілася грознай уверцюрай разгрому фашысцкай групоўкі «Цэнтр». Мабыць, не было тады болей прыемнай для нашага вуха музыкі, яе слухалі, стаіўшы дыханне, па абодва бакі вялізнага фронту і на самым фронце. Нямецкі вермахт у каторы раз услухоўваўся ў сваю «адыходную», і яшчэ праз некалькі дзён многія яго часці і злучэнні ў Беларусі перасталі існаваць. Дзясяткі тысяч забітых, яшчэ больш палонных, а тым, хто адкатваўся на захад, наладжвалі крывавую лазню беларускія партызаны.
У руінах, калючым дроце, смуродзе пажарышчаў паўстала сталіца Беларусі перад вачамі яе вызваліцеляў. Але гэта была
сталіца, старажытны горад, асяродак нацыянальнан культуры. Яго вызваліцелі ішлі далей, і многія загінулі на яшчэ доўгай дарозе вайны, так і не ўбачыўшы адноўлены горад у ягоным росквіце ў дні міру. Яго пабачылі мы. Мы жывём у ім, нашым клопатам добраўпарадкоўваем яго і ўпрыгожваем. I мы памятаем аб тых, хто аддаў сваё жыццё дзеля нашых жыццяў і жыццяў наступных пакаленняў. Люд Беларусі будзе вечна захоўваць у сваёй памяці імёны тых, хто ляжыць пад плітамі брацкіх магіл у Віцебску і Магілёве, Гомелі і Гродне, у пагранічным Брэсце, па тысячах вёсак і пасёлкаў Беларусі.
А сонечны летні Мінск разам з усёй Беларуссю святкуе радасную гадавіну вызвалення, якая адзначыцца сёлета і пускам першай чаргі мінскага метрапалітэна. Колішні горад рамізнікаў, конкі і трамваяў набывае самы зручны і сучасны від транспарту, які аблегчыць жыццё сваіх гараджан. Метро будзе расці, развіваць сваю сетку, жыццё наша будзе харашэць яшчэ болей, у гэтым няма сумнення.
Абы толькі было мірнае неба над галавой!
Але што б мы ні рабілі, якіх бы дасягненняў ні дабіваліся, мы ніколі не забудзем тых, хто ахвяраваў самым дарагім — уласным жыццём для шчасця людзей будучыні.
КНІГІ ОНЛАЙН
